И эту историю я хочу
рассказать вам сегодня, джентльмены.
Вы можете сказать, что это не совсем подходящая история
для Рождества (хотя разведка произошла как раз в
сочельник), но я вижу в ней, какой бы ужасной она ни была,
проявление той поразительной силы, которая заложена в
обреченных и богом проклятых человеческих существах. В ней я
вижу также невероятные возможности нашей воли и ее ужасную и
темную силу.
Рождение само по себе, джентльмены, - лишь одна из
множества ужасных вещей. Сейчас модно, чтобы отцы
присутствовали при рождении собственных детей, и эта мода
способствовала тому, что у многих мужчин появилось чувство
вины, которого, я полагаю, они не всегда заслуживали
(некоторые женщины потом с умением и жестокостью им
воспользовались). Это считается нормальным и даже полезным.
Однако, я видел мужчин, выходящих из операционной нетвердой
походкой, с белыми бескровными лицами. Я видел, как они
теряли сознание от криков и обилия крови. Я вспоминаю одного
отца, который неплохо держался... только начал истерически
кричать, когда его сын пытался проложить себе дорогу в мир.
Глаза ребенка были открыты, казалось, что он осматривается
вокруг, а затем его глаза остановились на отце...
Рождение - это удивительная вещь, джентльмены, но я
никогда не находил его прекрасным. Я думаю, что оно слишком
грубо, чтобы быть прекрасным. Матка женщины похожа на
двигатель. С зачатием этот двигатель приводится в действие.
В начале он работает почти вхолостую... Но с приближением
рождения он все набирает и набирает обороты. Его холостой
звук становится размеренным гулом, а затем переходит в
пугающий рокот. Коль скоро этот двигатель был заведен,
каждая будущая мать должна понимать, что ее жизнь поставлена
на карту. Либо она родит, и двигатель остановится, либо этот
двигатель начнет разгоняться все сильнее, пока не взорвется,
неся кровь, боль и смерть.
Эта история о рождении, джентльмены, в канун другого
рождения, которое мы празднуем вот уже почти две тысячи лет.

Моя медицинская практика началась в 1929 - слишком
плохом году, чтобы что-то начинать. Мой дед оставил мне в
наследство небольшую сумму денег, и хотя я и был удачливее
многих моих коллег: мне пришлось вертеться, чтобы прожить в
последующие четыре года.
К 1935 дела пошли немного лучше. У меня появились
настоящие пациенты и некоторые больные, проходящие
амбулаторное лечение в Уайт Мемориал. В апреле месяце того
года я увидел нового пациента - женщину, которую я буду
называть Сандра Стенсфилд, что почти соответствует ее
настоящему имени. Это была молодая женщина, с бледной коей,
утверждавшая, что ей двадцать восемь лет. После осмотра я
понял, что на самом деле она была на три-четыре года моложе.
У нее были светлые волосы, изящная фигура и высокий рост -
около пяти футов и восьми дюймов. Ее можно было бы назвать
красивой, если бы не излишняя суровость ее черт. В ее глазах
светился ум, а линия рта была столь же резкой и решительной
как у каменной статуи Гарриет Уайт перед зданием больницы.
Имя, которое она указала в карточке, было не Санда
Стенсфилд, а Джейн Смит. Осмотр показал, что она примерно
на втором месяце беременности. Обручального кольца она не
носила.
После предварительного осмотра, но до того, как были
получены результаты анализов, моя медсестра Элла Дэвидсон,
сказала: "Та девушка, что приходила вчера, Джейн Смит? Я
больше чем уверена, что это вымышленное имя".
Я согласился. И все же я ей восхищался. В ее поведении
не было и тени нерешительности, стыдливости и робости. Меня
поражала ее прямота и деловитость. Казалось даже, что и
вымышленное имя она взяла по деловым соображениям, а не от
стыда. Она как бы говорила вам: "Вы требуете имя, чтобы
занести его в вашу картотеку, таков порядок. Что же, вот вам
имя. Чем полагаться на профессиональную этику человека,
которого я не знаю, я лучше положусь на саму себя".
Элла отпустила несколько замечаний на ее счет, типа
"современные девицы" и "наглая молодежь", но она была доброй
женщиной, и я думаю, что эти слова были произнесены так, для
проформы. Она прекрасно понимала, так же как и я, что кем
бы ни была моя новая пациентка, она не имела ничего общего с
проституткой с выцветшим взглядом и на высоких каблуках.
Напротив, "Джейн Смит" была крайне серьезной и
целеустремленной молодой женщиной. Она оказалась в
неприятном положении и была полна решимости пройти через это
со всем достоинством, на которое способна.
Через неделю она пришла во второй раз. Стоял обычный
день - один из первых настоящих весенних дней. Воздух был
мягким, небо - молочно-голубого цвета, и чувствовался запах
ветра - теплый, едва ощутимый запах возрождения природы. В
такие дни хочется уйти от всех забот и волнений, сидя рядом
с перкариной женщиной где-нибудь в Кони Айленде, с корзиной
доля пикника на разостланном покрывале, а на твоей спутнице
- большая белая шляпка и платье без рукавов, прекрасное, как
и сам день.
На "Джейн Смит" было платье с рукавами, но все равно не
менее прекрасное, чем тот день весны. Из белого льна с
коричневой окантовкой. Она надела также коричневые туфельки,
белые перчатки и шляпку "колокол", немного старомодную -
первый признак того, что она была далеко не богатой
женщиной.
"Вы беременны, - сказал я. - Думаю, что вы не очень-то
в этом сомневались, да?"
Если и должны быть слезы, подумал я, то они появятся
сейчас.
"Да, - ответила она с завидным самообладанием. В ее
глазах не было и намека на слезы. - Я догадывалась".
Возникла небольшая пауза.
"Когда я должна родить?" - спросила она почти беззвучно.
"Это будет рождественский ребенок, - сказал я. -
Примерный срок - десятое декабря, плюс минус две недели".
"Хорошо. - Она поколебалась немного, а потом решилась,
- вы будете принимать роды? Даже если я не замужем?"
"Да, - сказал я. - При одном условии".
Она нахмурилась, и в этот момент ее лицо стало еще
больше походить на лицо Гарриет Уайт. Трудно поверить, что
хмурое выражение лица молодой женщины двадцати трех,
вероятно, лет может быть настолько грозным. Но именно таким
оно и было. Она уде была готова уйти, и даже мысль о том,
что ей придется начинать все сначала с другим врачом, не
смогла бы ее удержать.
"И каким будет условие?" - спросила она подчеркнуто
холодно.
Теперь уже я почувствовал желание отвести свои глаза от
ее лица, но я выдержал ее взгляд. "Я настаиваю на том,
чтобы знать ваше настоящее имя. Мы можем продолжать наши
финансовые отношения при помощи наличных денег, если вас это
больше устраивает, и миссис Дэвидсон по-прежнему будет
выдавать вам рецепты на имя Джейн Смит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20