И красота тех, кто пойдет к месту омовения – …превзойдет красоту утренней звезды. Но только в том случае, если мы отомстим за то зло, которое было сотворено Богу нашему здесь и по направлению к Дамаску.
Так много людей следуют примеру Каина, первого преступника, и никто не служит Богу. Мы увидим, кто Ему истинный друг, ибо, силой места омовения, Иисус будет жить среди нас, а негодяи, верящие в прорицания и ворожбу, обратятся в бегство.
И пусть распутные пьяницы, обжоры, пузогреи и всякая рвань придорожная останутся вместе с трусами; Бог желает испытать в месте омовения доблестных и здоровых, а другие пусть охраняют свои жилища и выдвигают всяческие объяснения, и потому я отсылаю их к их позору».
(Маркабрюн, «Мир во имя Господне»)
«Место омовения», о котором говорит Маркабрюн, – аллегорическое название крестового похода в Испанию. Эта песня – одна из самых ранних (около 1149) и самых известных песен о крестовых походах. Пожалуй, именно в ней лучше всего выражена мысль поэтов о том, что в крестовом походе corteziа (куртуазия) проверяется на деле, паоход является как бы нравственной пробой на истиннуюб куртуазию. Маркабрюн обяъсняет нежелание некоторых баронов поддержать испанскую экспедциию отсутствием у них joven – буквально «молодости», «юности», но под этим словом имеется в виду не возраст, а набор качеств, которые должны отличать, по мнению Маркабрюна и других трубадуров, молодых рыцарей и баронов, а именно: душевная щедрость, молодая энергия, преданность и верность. Те же, кто отказывается от участия в этой экспедиции, «конченые люди, упавшие духом, потерявшие proeza; они не любят ни радости, ни удовльствия» (там же). Proeza означает воинскую доблесть и искусность в бою, и это же слово означает энтузиазм и стремление к честно заслуженной славе. В своих песнях Маркабрюн предстает строгим морализатором, бичующим праздность и немощность плоти. Он созадет портрет идеального барона – энергчиного, склонного к аскетизму, жаждущего славы, добродетельного, достойного своего общественного положения. Сочетанием этого образа с религиозной аллегорией и диалектической структурой сирвенты идеальный барон и его обязанности отождествляются со славой и религиозным императивом крестового похода. Не идущие в поход изменяют ценностям своего класса:
Desnaturat son li Frances
Si de l`afar Deu dizon no…
(там же)
(«Французы противятся природе, если отказываются выполнять Господни труды».)
Современник Маркабрюна Серкамон также считает участие в крестовом походе свидетельством безупречной нравственности и способом избежать зла: «Теперь человек может омыться и освободиться от вины, кто каковую имеет; и если он достоин, он направится к Эдессе и оставит губительный мир, и таким образом сможет он избавиться от той ноши, которая заставляет многих спотыкаться и погибать» (Серкамон, «Рuois nostre temps comens`a brunezir»). Из дальнейшего текста видно, что «ноша» – это malvestatz, слово, в которое Серкамон вкладывает значения алчности, гордости, вероломства, сластолюбия и трусости. А в сирвенте Пейре Вндаля «Вагon, Jhesus qu`en crotz fon mes» (около 1202) о крестовом походе говорится как о возможности отблагодарить Христа: «Бароны, Иисус, который был распят для спасения христиан, созывает нас и посылает возвратить Святую Землю, где он умер из любви к нам». При этом наказанием за отказ явиться на зов будут посмертное осуждение и потеря рая. Откликнуться же на зов означало отказаться от мира, то есть от места греха, где люди предают даже собственных друзей. Баварский поэт Альбрехт фон Иохансдорф, автор пяти песен о крестовых походах, предлагает интересную интерпретацию этой идеи. Указав на то, что Святая Земля еще никогда не подвергалась такой опасности (песня написана вскоре после победы Саладина при Гаттине), он приводит один из самых распространенных вопросов глупцов: «Почему Бог не может позаботиться об этом без нашей помощи?» Ответ же на это дается, исходя из того, что Христос принес себя в жертву не по необходимости, а из любви: «Он не должен был так страдать, но Он был исполнен жалости к нам. И если теперь ни один человек не исполнится жалости к Его кресту и Его гробу, он не достигнет райского блаженства» («Die hinnen varn»). Действия крестоносца отождествляются с искуплением Христом грешников. Крестовый поход предпринимается из жалости и любви. Трувер XII века, не оставивший нам своего имени, пел о том же:
«Вы, которые любите по-настоящему, проснитесь! Не спите! Жаворонок будит день и своей песней возвещает, что пришел день мира, который Бог в своей доброте даст тем, кто возьмет крест из любви к Нему и будет терпеть боль ночь и день. Тогда убедится Он, кто истинно любит Его.
Он, который был распят за нас, любил нас не равнодушной любовью, а любовью истинной и ради нас в страшных мучениях пронес Святой Крест в своих руках, на своей груди, как кроткий ягненок, простой и благочестивый: потом Его прибили тремя гвоздями, пронзив руки и ноги».
Трактовка крестового похода как акта любви была частью религиозной догмы того времени, однако по литературным (в отличие от церковных) источников прослеживается и иная связь между крестовыми походами и любовью. Любовь была одной из главных тем средневековой лирики. Немецкие поэты даже назывались миннезингерами – Мinnes?nger, что означает «те, кто поет о любви». Обычно поэт говорил от имени человека, влюбленного – как правило, безнадежно – в неназываемую и недоступную Даму. Основными чертами этой fin'amor в песнях трубадуров, труверов и миннезингеров являлись бесконечное стремление к Даме, тоска по ней, неразрешимые трудности и восхваление любимой. Это могло обыгрываться самыми разными способами. Если на пути влюбленного встречалась неодолимая преграда, то он описывал ее: например, дама занимает такое высокое положение и обладает такой безупречной репутацией, она так «далека» от поэта, что он даже не надеется достичь тех высот, где она обитает. Могут встречаться трудности и опасности иного порядка: географическая удаленность, соперники, клеветники (их называли losegniers) пли даже просто робость влюбленного. Неудивительно, что этот жанр стал использоваться для метафорического изображения крестового похода. Бесконечное стремление к Даме оборачивается в этих песнях еще не осуществленным намерением отправиться в крестовый поход или путешествием столь далеким, что ему не видно конца. В песне, написанной во время третьего крестового похода, Гартман фон Ауэ намеренно отождествляет Мinne (любовь к прекрасной даме) с любовью Божьей, а крестовый поход – с ответом на эту любовь:
Привет прощальный мой собрату и соседу.
Поклон мой вам, друзья и господа!
Меня спросить хотите вы, зачем я еду?
Откроюсь вам без ложного стыда.
Любовь меня взяла в полон, и дал я ей обет:
По вольной воле буду я покорен ей во всем.
Она велит, и я иду святым путем.
Кто клятву не сдержал, тому спасенья нет.
(Перевод В. Микушевича)
И только во второй строфе автор дает понять, что имеет в виду крестовый поход. Однако чаще поэты предпочитали сопоставлять идею крестового похода с человеческой любовью не через аллегорию, а просто используя традиционную лексику любовной поэзии. В наиболее ранних песнях крестовый поход видится глазами женщины – возлюбленной ушедшего крестоносца. В качестве примера приведем песню Маркабрюна «Близ родника, средь сада» (около 1147 года).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Так много людей следуют примеру Каина, первого преступника, и никто не служит Богу. Мы увидим, кто Ему истинный друг, ибо, силой места омовения, Иисус будет жить среди нас, а негодяи, верящие в прорицания и ворожбу, обратятся в бегство.
И пусть распутные пьяницы, обжоры, пузогреи и всякая рвань придорожная останутся вместе с трусами; Бог желает испытать в месте омовения доблестных и здоровых, а другие пусть охраняют свои жилища и выдвигают всяческие объяснения, и потому я отсылаю их к их позору».
(Маркабрюн, «Мир во имя Господне»)
«Место омовения», о котором говорит Маркабрюн, – аллегорическое название крестового похода в Испанию. Эта песня – одна из самых ранних (около 1149) и самых известных песен о крестовых походах. Пожалуй, именно в ней лучше всего выражена мысль поэтов о том, что в крестовом походе corteziа (куртуазия) проверяется на деле, паоход является как бы нравственной пробой на истиннуюб куртуазию. Маркабрюн обяъсняет нежелание некоторых баронов поддержать испанскую экспедциию отсутствием у них joven – буквально «молодости», «юности», но под этим словом имеется в виду не возраст, а набор качеств, которые должны отличать, по мнению Маркабрюна и других трубадуров, молодых рыцарей и баронов, а именно: душевная щедрость, молодая энергия, преданность и верность. Те же, кто отказывается от участия в этой экспедиции, «конченые люди, упавшие духом, потерявшие proeza; они не любят ни радости, ни удовльствия» (там же). Proeza означает воинскую доблесть и искусность в бою, и это же слово означает энтузиазм и стремление к честно заслуженной славе. В своих песнях Маркабрюн предстает строгим морализатором, бичующим праздность и немощность плоти. Он созадет портрет идеального барона – энергчиного, склонного к аскетизму, жаждущего славы, добродетельного, достойного своего общественного положения. Сочетанием этого образа с религиозной аллегорией и диалектической структурой сирвенты идеальный барон и его обязанности отождествляются со славой и религиозным императивом крестового похода. Не идущие в поход изменяют ценностям своего класса:
Desnaturat son li Frances
Si de l`afar Deu dizon no…
(там же)
(«Французы противятся природе, если отказываются выполнять Господни труды».)
Современник Маркабрюна Серкамон также считает участие в крестовом походе свидетельством безупречной нравственности и способом избежать зла: «Теперь человек может омыться и освободиться от вины, кто каковую имеет; и если он достоин, он направится к Эдессе и оставит губительный мир, и таким образом сможет он избавиться от той ноши, которая заставляет многих спотыкаться и погибать» (Серкамон, «Рuois nostre temps comens`a brunezir»). Из дальнейшего текста видно, что «ноша» – это malvestatz, слово, в которое Серкамон вкладывает значения алчности, гордости, вероломства, сластолюбия и трусости. А в сирвенте Пейре Вндаля «Вагon, Jhesus qu`en crotz fon mes» (около 1202) о крестовом походе говорится как о возможности отблагодарить Христа: «Бароны, Иисус, который был распят для спасения христиан, созывает нас и посылает возвратить Святую Землю, где он умер из любви к нам». При этом наказанием за отказ явиться на зов будут посмертное осуждение и потеря рая. Откликнуться же на зов означало отказаться от мира, то есть от места греха, где люди предают даже собственных друзей. Баварский поэт Альбрехт фон Иохансдорф, автор пяти песен о крестовых походах, предлагает интересную интерпретацию этой идеи. Указав на то, что Святая Земля еще никогда не подвергалась такой опасности (песня написана вскоре после победы Саладина при Гаттине), он приводит один из самых распространенных вопросов глупцов: «Почему Бог не может позаботиться об этом без нашей помощи?» Ответ же на это дается, исходя из того, что Христос принес себя в жертву не по необходимости, а из любви: «Он не должен был так страдать, но Он был исполнен жалости к нам. И если теперь ни один человек не исполнится жалости к Его кресту и Его гробу, он не достигнет райского блаженства» («Die hinnen varn»). Действия крестоносца отождествляются с искуплением Христом грешников. Крестовый поход предпринимается из жалости и любви. Трувер XII века, не оставивший нам своего имени, пел о том же:
«Вы, которые любите по-настоящему, проснитесь! Не спите! Жаворонок будит день и своей песней возвещает, что пришел день мира, который Бог в своей доброте даст тем, кто возьмет крест из любви к Нему и будет терпеть боль ночь и день. Тогда убедится Он, кто истинно любит Его.
Он, который был распят за нас, любил нас не равнодушной любовью, а любовью истинной и ради нас в страшных мучениях пронес Святой Крест в своих руках, на своей груди, как кроткий ягненок, простой и благочестивый: потом Его прибили тремя гвоздями, пронзив руки и ноги».
Трактовка крестового похода как акта любви была частью религиозной догмы того времени, однако по литературным (в отличие от церковных) источников прослеживается и иная связь между крестовыми походами и любовью. Любовь была одной из главных тем средневековой лирики. Немецкие поэты даже назывались миннезингерами – Мinnes?nger, что означает «те, кто поет о любви». Обычно поэт говорил от имени человека, влюбленного – как правило, безнадежно – в неназываемую и недоступную Даму. Основными чертами этой fin'amor в песнях трубадуров, труверов и миннезингеров являлись бесконечное стремление к Даме, тоска по ней, неразрешимые трудности и восхваление любимой. Это могло обыгрываться самыми разными способами. Если на пути влюбленного встречалась неодолимая преграда, то он описывал ее: например, дама занимает такое высокое положение и обладает такой безупречной репутацией, она так «далека» от поэта, что он даже не надеется достичь тех высот, где она обитает. Могут встречаться трудности и опасности иного порядка: географическая удаленность, соперники, клеветники (их называли losegniers) пли даже просто робость влюбленного. Неудивительно, что этот жанр стал использоваться для метафорического изображения крестового похода. Бесконечное стремление к Даме оборачивается в этих песнях еще не осуществленным намерением отправиться в крестовый поход или путешествием столь далеким, что ему не видно конца. В песне, написанной во время третьего крестового похода, Гартман фон Ауэ намеренно отождествляет Мinne (любовь к прекрасной даме) с любовью Божьей, а крестовый поход – с ответом на эту любовь:
Привет прощальный мой собрату и соседу.
Поклон мой вам, друзья и господа!
Меня спросить хотите вы, зачем я еду?
Откроюсь вам без ложного стыда.
Любовь меня взяла в полон, и дал я ей обет:
По вольной воле буду я покорен ей во всем.
Она велит, и я иду святым путем.
Кто клятву не сдержал, тому спасенья нет.
(Перевод В. Микушевича)
И только во второй строфе автор дает понять, что имеет в виду крестовый поход. Однако чаще поэты предпочитали сопоставлять идею крестового похода с человеческой любовью не через аллегорию, а просто используя традиционную лексику любовной поэзии. В наиболее ранних песнях крестовый поход видится глазами женщины – возлюбленной ушедшего крестоносца. В качестве примера приведем песню Маркабрюна «Близ родника, средь сада» (около 1147 года).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113