Я вспомнил свои нечестивые подражания древним обрядам и поиски
новых тайн, разбросанные по страницам демокритовских папирусов, - но с
возвращением памяти вернулся и прежний ужас, ибо я осознавал свое полнейшее
и ужасающее одиночество. Одиночество, в то же самое время исполненное
смутными, едва ощутимыми предчувствиями чего-то такого, что я никогда в
жизни не пожелал бы ни видеть, ни даже собственно предчувствовать. В скрипе
покачивающихся на ветру зеленых сучьев мне слышались неуемная ненависть и
сатанинское злорадство. Иногда мне казалось, что эти звуки являются
ответными репликами в разговоре леса с населяющими его невообразимыми
тварями, скрывающимися от моих глаз (но не от моего внутреннего взора!) за
чешуйчатыми зелеными стволами огромных деревьев. Самым гнетущим моим
чувством было ощущение зловещей чужеродности моего окружения. Хотя я и видел
вокруг себя вполне реальные объекты с вполне реальными именами - деревья,
трава, море и небо, - я был уверен, что они относятся ко мне отнюдь не так,
как те деревья, трава, море и небо, что окружали меня в моей прежней и почти
забытой жизни. Я не могу сказать, в чем заключалась разница, но уже одно то,
что она существовала, почти сводило меня с ума.
А затем в том самом месте, где только что не было ничего, кроме океана,
я увидел Зеленый Луг. Он был отделен от меня широкой полоской бурлящей
голубой воды, по которой проходили украшенные пенистыми гребнями волны, но,
несмотря на это, казался очень близким. Иногда я испуганно оглядывался на
громоздившиеся у меня за спиной деревья, но большую часть времени мой взгляд
притягивал к себе Зеленый Луг.
Как раз в тот момент, когда я пристально наблюдал за этим необычным
куском суши, я вдруг впервые почувствовал движение земли у меня под ногами.
Сначала по ней пробежала взволнованная дрожь, заставившая меня подумать о
преднамеренности всего происходящего, а потом участок берега, на котором я
стоял, отделился и медленно поплыл прочь, как будто уносимый подводным
течением неодолимой силы. Я окаменел от безмерного ужаса и удивления,
вызванного столь беспрецедентным явлением, и пребывал в этом состоянии до
тех пор, пока между моим островом и темной массой деревьев не засверкала
ярко-голубая полоса воды. Затем, все еще несколько очумелый, я сел на траву
и снова принялся глядеть на окруженный солнечными бликами Зеленый Луг.
Тем временем с лесом и населявшими его гипотетическими чудовищами,
оставшимися теперь далеко у меня за спиной, происходили явные перемены, и
перемены эти не сулили мне ничего хорошего. Я знал об этом, даже не
поворачивая к ним головы, ибо, чем больше я находился в этом новом для меня
мире, тем меньше зависел от пяти человеческих чувств, служивших мне некогда
единственной опорой. Я знал, что чешуйчатые стволы источали в моем
направлении почти осязаемые сгустки ненависти, но это ничуть не беспокоило
меня, ибо мой маленький островок успел к тому времени уплыть далеко от
берега.
Но не успел я избавиться от одной опасности, как передо мною тут же
встала другая. Небольшие кусочки почвы продолжали откалываться от плавучего
островка, несшего меня на своей уютной зеленой спине, так что в любом случае
смерть моя была лишь вопросом времени. И даже в этот момент, смутно
сознавая, что смерти для меня больше не существует, я продолжал жадно
всматриваться в Зеленый Луг - этот пятачок воплощенного спокойствия,
контрастирующий с окружавшей меня бездной ужаса.
Вскоре откуда-то из невообразимой дали до меня донесся рокот падающей
воды. Это был не какой-нибудь там тривиальный водопад, каких мне довелось
навидаться в жизни - нет, этот звук могли бы слышать полулегендарные скифы,
если бы Средиземное море вдруг одним махом провалилось в чудовищную
подземную бездну! Мой постепенно разваливающийся на куски остров направлялся
именно к такой бездне, но я по-прежнему оставался спокоен.
Далеко позади меня разворачивалась некая ужасающая трагедия.
Обернувшись, я некоторое время глядел на покинутый мною берег, и увиденное
заставило меня содрогнуться всем телом. Высоко в небе выстроились легионы
клубящихся, как облака, темных созданий. Они зависли над деревьями, и,
казалось, собирались с силами перед решительной схваткой с извивающимися
зелеными ветвями. Затем с моря поднялись клубы плотного тумана, слились со
своими воздушными сородичами и начисто скрыли землю от моих глаз. Хотя на
окружавших меня со всех сторон волнах продолжало весело играть солнце
(неведомое мной солнце!), над оставленным мною берегом, казалось, бушевала
демонической силы гроза - настолько жаркой была схватка дьявольских деревьев
и их невидимых союзников с объединенными силами воздуха и воды. Когда же
туман рассеялся, передо мной были только синее небо да такое же синее море -
и никаких следов заросшего лесом материка!
Внезапно мое внимание было привлечено доносившимся с Зеленого Луга
пением. Я уже говорил, что до того момента я не встретил здесь ни единого
признака жизни. Однако теперь до моего слуха явственно доносились монотонные
распевы, чьи происхождение и природа показались мне до жути знакомыми. Хотя
на таком расстоянии я не мог различить ни единого слова, песня эта
непонятным образом пробудила у меня в голове стройную цепочку ассоциаций: я
вспомнил об одном вызывающем внутренне содрогание пассаже, который я некогда
прочел в древнем египетском манускрипте и который, в свою очередь, был
приведен в нем в качестве цитаты из первобытного мероэнского папируса. В
моем мозгу одна за другой встали строки, которые я не осмеливаюсь повторить,
- строки, повествующие о столь древних временах и формах жизни, что их,
наверное, не помнит и сама в ту пору еще совсем молодая Земля. О временах,
населенных мыслящими и говорящими живыми созданиями, которых, однако, ни
люди, ни их боги не смогли бы назвать живыми.
Прислушиваясь к этим отдаленным звукам, я вдруг осознал еще одну
странность окружавшего меня пейзажа, ранее регистрируемую лишь моим
подсознанием. Все время, пока Зеленый Луг находился в поле моего зрения, я
не мог различить на нем ни одного конкретного объекта - он представился мне
скорее как однородная яркая масса зелени. Однако теперь мне стало ясно, что
мой направленный неведомым течением островок неизбежно пройдет мимо самого
берега Зеленого Луга, так что мне представится возможность узнать побольше
как о его строении, так и об источнике непрерывного песнопения. Я с
нетерпением ожидал момента, когда моему взору представятся невидимые певцы,
хотя мое любопытство и было отчасти омрачено дурными предчувствиями.
Куски почвы продолжали с шумом отваливаться от моего необычного плота,
но я не обращал на это никакого внимания, ибо знал, что не могу умереть,
даже если обратится в ничто мое нынешнее тело (или то, что я за него
принимаю), что все окружающее меня, включая такие понятия как жизнь и
смерть, является не более чем иллюзией.
1 2 3
новых тайн, разбросанные по страницам демокритовских папирусов, - но с
возвращением памяти вернулся и прежний ужас, ибо я осознавал свое полнейшее
и ужасающее одиночество. Одиночество, в то же самое время исполненное
смутными, едва ощутимыми предчувствиями чего-то такого, что я никогда в
жизни не пожелал бы ни видеть, ни даже собственно предчувствовать. В скрипе
покачивающихся на ветру зеленых сучьев мне слышались неуемная ненависть и
сатанинское злорадство. Иногда мне казалось, что эти звуки являются
ответными репликами в разговоре леса с населяющими его невообразимыми
тварями, скрывающимися от моих глаз (но не от моего внутреннего взора!) за
чешуйчатыми зелеными стволами огромных деревьев. Самым гнетущим моим
чувством было ощущение зловещей чужеродности моего окружения. Хотя я и видел
вокруг себя вполне реальные объекты с вполне реальными именами - деревья,
трава, море и небо, - я был уверен, что они относятся ко мне отнюдь не так,
как те деревья, трава, море и небо, что окружали меня в моей прежней и почти
забытой жизни. Я не могу сказать, в чем заключалась разница, но уже одно то,
что она существовала, почти сводило меня с ума.
А затем в том самом месте, где только что не было ничего, кроме океана,
я увидел Зеленый Луг. Он был отделен от меня широкой полоской бурлящей
голубой воды, по которой проходили украшенные пенистыми гребнями волны, но,
несмотря на это, казался очень близким. Иногда я испуганно оглядывался на
громоздившиеся у меня за спиной деревья, но большую часть времени мой взгляд
притягивал к себе Зеленый Луг.
Как раз в тот момент, когда я пристально наблюдал за этим необычным
куском суши, я вдруг впервые почувствовал движение земли у меня под ногами.
Сначала по ней пробежала взволнованная дрожь, заставившая меня подумать о
преднамеренности всего происходящего, а потом участок берега, на котором я
стоял, отделился и медленно поплыл прочь, как будто уносимый подводным
течением неодолимой силы. Я окаменел от безмерного ужаса и удивления,
вызванного столь беспрецедентным явлением, и пребывал в этом состоянии до
тех пор, пока между моим островом и темной массой деревьев не засверкала
ярко-голубая полоса воды. Затем, все еще несколько очумелый, я сел на траву
и снова принялся глядеть на окруженный солнечными бликами Зеленый Луг.
Тем временем с лесом и населявшими его гипотетическими чудовищами,
оставшимися теперь далеко у меня за спиной, происходили явные перемены, и
перемены эти не сулили мне ничего хорошего. Я знал об этом, даже не
поворачивая к ним головы, ибо, чем больше я находился в этом новом для меня
мире, тем меньше зависел от пяти человеческих чувств, служивших мне некогда
единственной опорой. Я знал, что чешуйчатые стволы источали в моем
направлении почти осязаемые сгустки ненависти, но это ничуть не беспокоило
меня, ибо мой маленький островок успел к тому времени уплыть далеко от
берега.
Но не успел я избавиться от одной опасности, как передо мною тут же
встала другая. Небольшие кусочки почвы продолжали откалываться от плавучего
островка, несшего меня на своей уютной зеленой спине, так что в любом случае
смерть моя была лишь вопросом времени. И даже в этот момент, смутно
сознавая, что смерти для меня больше не существует, я продолжал жадно
всматриваться в Зеленый Луг - этот пятачок воплощенного спокойствия,
контрастирующий с окружавшей меня бездной ужаса.
Вскоре откуда-то из невообразимой дали до меня донесся рокот падающей
воды. Это был не какой-нибудь там тривиальный водопад, каких мне довелось
навидаться в жизни - нет, этот звук могли бы слышать полулегендарные скифы,
если бы Средиземное море вдруг одним махом провалилось в чудовищную
подземную бездну! Мой постепенно разваливающийся на куски остров направлялся
именно к такой бездне, но я по-прежнему оставался спокоен.
Далеко позади меня разворачивалась некая ужасающая трагедия.
Обернувшись, я некоторое время глядел на покинутый мною берег, и увиденное
заставило меня содрогнуться всем телом. Высоко в небе выстроились легионы
клубящихся, как облака, темных созданий. Они зависли над деревьями, и,
казалось, собирались с силами перед решительной схваткой с извивающимися
зелеными ветвями. Затем с моря поднялись клубы плотного тумана, слились со
своими воздушными сородичами и начисто скрыли землю от моих глаз. Хотя на
окружавших меня со всех сторон волнах продолжало весело играть солнце
(неведомое мной солнце!), над оставленным мною берегом, казалось, бушевала
демонической силы гроза - настолько жаркой была схватка дьявольских деревьев
и их невидимых союзников с объединенными силами воздуха и воды. Когда же
туман рассеялся, передо мной были только синее небо да такое же синее море -
и никаких следов заросшего лесом материка!
Внезапно мое внимание было привлечено доносившимся с Зеленого Луга
пением. Я уже говорил, что до того момента я не встретил здесь ни единого
признака жизни. Однако теперь до моего слуха явственно доносились монотонные
распевы, чьи происхождение и природа показались мне до жути знакомыми. Хотя
на таком расстоянии я не мог различить ни единого слова, песня эта
непонятным образом пробудила у меня в голове стройную цепочку ассоциаций: я
вспомнил об одном вызывающем внутренне содрогание пассаже, который я некогда
прочел в древнем египетском манускрипте и который, в свою очередь, был
приведен в нем в качестве цитаты из первобытного мероэнского папируса. В
моем мозгу одна за другой встали строки, которые я не осмеливаюсь повторить,
- строки, повествующие о столь древних временах и формах жизни, что их,
наверное, не помнит и сама в ту пору еще совсем молодая Земля. О временах,
населенных мыслящими и говорящими живыми созданиями, которых, однако, ни
люди, ни их боги не смогли бы назвать живыми.
Прислушиваясь к этим отдаленным звукам, я вдруг осознал еще одну
странность окружавшего меня пейзажа, ранее регистрируемую лишь моим
подсознанием. Все время, пока Зеленый Луг находился в поле моего зрения, я
не мог различить на нем ни одного конкретного объекта - он представился мне
скорее как однородная яркая масса зелени. Однако теперь мне стало ясно, что
мой направленный неведомым течением островок неизбежно пройдет мимо самого
берега Зеленого Луга, так что мне представится возможность узнать побольше
как о его строении, так и об источнике непрерывного песнопения. Я с
нетерпением ожидал момента, когда моему взору представятся невидимые певцы,
хотя мое любопытство и было отчасти омрачено дурными предчувствиями.
Куски почвы продолжали с шумом отваливаться от моего необычного плота,
но я не обращал на это никакого внимания, ибо знал, что не могу умереть,
даже если обратится в ничто мое нынешнее тело (или то, что я за него
принимаю), что все окружающее меня, включая такие понятия как жизнь и
смерть, является не более чем иллюзией.
1 2 3