— Приветствую Тебя, Равви! — сказал он, целуя Учителя.
— Друг, вот для чего ты здесь! — промолвил Иисус. — Поцелуем ли предаешь Сына Человеческого?
Стража немедленно окружила Христа.
— Господи, что если мы ударим мечом? — сказал Петр и, не дожидаясь ответа, бросился на одного из тех, кто начал вязать Учителя. Удар вышел неловким. Рыбак лишь отсек ухо архиерейскому слуге. Его, конечно, тут же схватили бы, но все внимание было сосредоточено на Христе.
“Оставьте, довольно! — сказал Он апостолам. — Чашу, которую дал Мне Отец, неужели Я не стану пить ее?” Он повернулся к отряду: “Как на разбойника вышли вы с мечами и кольями задержать Меня. Каждый день сидел Я и учил в храме, и вы не взяли Меня. Но этот час ваш, и власть — тьмы”.
Быть может, ученики ждали в этот момент чуда, но чуда не произошло.
Грубые руки скручивали Иисуса веревками...
Иуда, боясь, что шум привлечет ненужных свидетелей и может подняться возмущение, торопил воинов: “Возьмите Его и ведите под надежной охраной”. После этого пытались задержать и остальных, но они, воспользовавшись темнотой и сумятицей, разбежались.
Когда Иисуса выводили из сада, все, казалось, было спокойно. Замысел врагов удался вполне. Однако неожиданно появился какой-то юноша. Он шел сзади, завернувшись в покрывало. Конвойные, думая, что это один из учеников, схватили его, но он вырвался и, оставив покрывало, убежал нагой. По-видимому, он только что встал с постели. Не был ли тем юношей сам Иоанн-Марк, будущий евангелист? Только он упоминает об этой подробности.
Согласно славянский версии “Иудейской войны” Иосифа Флавия, при аресте Иисуса погибло множество народа. Не оказались ли вблизи некоторые галилеяне, сделавшие попытку отбить Учителя? Однако в Евангелиях без всякого смягчения сказано, что, когда Иисус был схвачен врагами, все друзья Его скрылись. При виде Учителя, Который покорно дал увести Себя, их охватила паника, и они забыли, как обещали идти за Ним на смерть. Только Петр и Иоанн, придя в себя после первого потрясения, осмелились последовать за стражей на безопасном расстоянии.

Часть IV
ЧЕРЕЗ СТРАДАНИЯ И СМЕРТЬ К ВЕЧНОМУ ТОРЖЕСТВУ
Глава семнадцатая. САДДУКЕЙСКИЙ ТРИБУНАЛ
Ночь и утро 7 апреля 30 г.
Пятнадцать лет прошло с тех пор, как первосвященник Ханан бен Шет был смещен римлянами, тем не менее фактически все это время он находился у власти. Национальное правительство Иудеи поочередно возглавляли его сыновья и родственники. Кайафа, зять Ханана, стал игрушкой в руках тестя. Влиятельный саддукейский клан подчинялся только прокуратору.
В народе Ханан не завоевал популярности, архиереев вообще недолюбливали. Они же в свою очередь с подозрением относились к любым признакам оппозиции. Появление Иисуса в городе и встреча, устроенная Ему богомольцами, были расценены саддукеями как начало беспорядков, которые следует подавить в зародыше.
Проще всего, казалось, было донести Пилату о новой мессианской секте и предоставить ему расправиться с Галилеянином. Но Ханан, видимо, боялся выпустить инициативу из рук и хотел действовать наверняка, подготовив заранее все улики. Чтобы арест Иисуса не выглядел самоуправством, о нем сообщили Пилату, и тот послал свой отряд в помощь храмовым служителям. Эти меры предосторожности были вызваны опасением властей, думавших, что приверженцы Назарянина будут сопротивляться.
В эту ночь Ханан, вероятно, не сомкнул глаз, ожидая исхода акции, организатором которой он был. Он успокоился лишь тогда, когда конвой доставил к нему связанного Узника.
До сих пор саддукеи мало интересовались самой проповедью Иисуса. Они слышали от фарисеев, что Он нарушал некоторые религиозные обычаи, но с такими обвинениями вести Его к прокуратору не имело смысла. Поэтому Ханан стал спрашивать Иисуса “об учениках Его и об учении Его”. Старому жрецу хотелось знать подробности, чтобы быстрее составить план следствия и завершить его до начала пасхального богослужения.
— Я все открыто сказал миру, — ответил Иисус. — Я всегда учил в синагогах и в храме, где все иудеи собираются, и тайно не говорил ничего. Почему ты Меня спрашиваешь? Спроси слышавших, что Я говорил им. Они знают, что сказал Я.
Стоявший рядом слуга ударил Иисуса по лицу:
— Так-то отвечаешь Ты первосвященнику?
— Если Я плохо сказал, свидетельствуй о том, что плохо. Если хорошо, почему ты Меня бьешь?
Ханан знал, что обычай разрешает только публичный допрос, и отложил дознание до утра, когда можно будет собрать Синедрион во главе с Кайафой.
Остаток ночи Иисус терпел издевательства архиерейской челяди. Ему плевали в лицо и развлекались тем, что били Узника, закрыв Ему глаза, а потом спрашивали: прореки, кто ударил Тебя?..
Между тем Петр и Иоанн подошли к дому первосвященника. Юноша, которого здесь знали, попросил, чтобы и Петра пропустили с ним во двор. Там находилась жаровня, около нее сидели, греясь, слуги. Продрогший Симон присоединился к ним. Привратница стала подозрительно вглядываться в его лицо.
— И ты с Назарянином был, с Иисусом, — внезапно сказала она.
— Я не знаю и не понимаю, что ты говоришь, — пробормотал Петр и отошел в другое место.
Наступило утро. Город просыпался. У Кайафы был собран Малый Синедрион, состоявший из двадцати трех человек. В него входили священники и старейшины. На Великий Синедрион допускались и представители фарисейской партии, но сейчас судьями были только саддукеи. Поэтому мы напрасно стали бы искать в талмудических кодексах подробностей, которые помогли бы увидеть процесс в деталях. О саддукейском же праве известно только одно: оно отличалось неумолимой жестокостью.
В присутствии фарисеев речь обязательно зашла бы о субботе и толковании Торы; кроме того, в их среде были колебания относительно Иисуса. Год спустя глава фарисейского Совета Гамалиил скажет об апостолах: “Если от людей начинание это или дело это — оно будет разрушено. А если от Бога, то вы не можете одолеть их. Как бы вам не оказаться богоборцами”. Позднее фарисейская партия в Синедрионе открыто выступит в защиту апостола Павла. Но совершенно иной была атмосфера на экстреннем заседании Малого Синедриона утром 7 апреля 30 года. Судьба Назарянина была предрешена заранее при полном единодушии всей коллегии.
Вероятно, трибунал хотел одновременно соблюсти видимость законности и дискредитировать Иисуса в глазах иудеев. Если бы Он оказался виновен только перед римскими властями, это привлекло бы к Нему симпатии народа.
Разбирательство началось с допроса свидетелей. Но тут Синедрион постигла неудача. Требовалось согласное показание хотя бы двух лиц, но именно этого не смогли сразу добиться. Очевидно, поспешность ареста все же помешала тщательно подготовить сценарий суда. Лишь одно обвинение сочли доказанным: Иисус обещал “разрушить храм рукотворный”. Но подобные слова были явно недостаточны для осуждения, тем более для ходатайства перед Пилатом о смертной казни.
Кайафа надеялся, что Сам Обвиняемый, защищаясь, невольно даст улики против Себя. Но Иисус не произнес ни слова. Тогда первосвященник вышел на середину зала и спросил:
— Ты не отвечаешь ничего? Что они против Тебя свидетельствуют?
Иисус продолжал хранить молчание.
Ждать дальше Кайафа не мог.
— Заклинаю Тебя Богом Живым, — воскликнул он, — скажи нам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96