Я видел все это сторонним взглядом: упрямый арестант, вздумавший корчить из себя героя, солидные усатые фалангисты и люди в военной форме, шныряющие среди могил, - поистине уморительная картина. Через полчаса толстяк вернулся. Я подумал: сейчас он прикажет меня расстрелять. Остальные, очевидно, остались на кладбище. Но офицер внимательно поглядел на меня. Он вовсе не выглядел одураченным.
- Отведите его на главный двор, к остальным, - сказал он. - После окончания боевых действий его судьбу решит трибунал.
Я подумал, что не так его понял. Я спросил:
- Как, разве меня не расстреляют?
- Во всяком случае не сейчас. И потом это уже не по моей части.
Я все еще не понимал.
- Но почему?
Он молча передернул плечами, солдаты увели меня. На общем дворе толпилось около сотни арестованных: старики, дети. В полном недоумении я принялся бродить вокруг центральной клумбы. В полдень нас повели в столовую. Двое или трое пытались со мной заговорить. Очевидно, мы были знакомы, но я им не отвечал: я больше не понимал, где я и что. К вечеру во двор втолкнули дюжину новых арестантов. Среди них я узнал булочника Гарсиа. Он крикнул мне:
- А ты везучий! Вот уж не думал увидеть тебя живым.
- Они приговорили меня к расстрелу, - отозвался я, - а потом передумали. Не могу понять почему.
- Меня взяли в два часа, - сказал Гарсиа.
- За что?
Гарсиа политикой не занимался.
- Понятия не имею, - ответил Гарсиа, - они хватают каждого, кто думает не так, как они.
Он понизил голос:
- Грис попался.
Я вздрогнул.
- Когда?
- Сегодня утром. Он свалял дурака. В среду вдрызг разругался с братцем и ушел от него. Желающих его приютить было хоть отбавляй, но он никого не захотел ставить под удар. Он сказал мне: "Я бы спрятался у Иббиеты, но раз его арестовали, спрячусь на кладбище".
- На кладбище?
- Да. Нелепая затея. А сегодня утром они туда нагрянули. Накрыли его в домике сторожа. Грис отстреливался, и они его прихлопнули.
- На кладбище!
Перед глазами у меня все поплыло, я рухнул на землю. Я хохотал так неудержимо, что из глаз хлынули слезы.
1939
1 2 3 4 5 6
- Отведите его на главный двор, к остальным, - сказал он. - После окончания боевых действий его судьбу решит трибунал.
Я подумал, что не так его понял. Я спросил:
- Как, разве меня не расстреляют?
- Во всяком случае не сейчас. И потом это уже не по моей части.
Я все еще не понимал.
- Но почему?
Он молча передернул плечами, солдаты увели меня. На общем дворе толпилось около сотни арестованных: старики, дети. В полном недоумении я принялся бродить вокруг центральной клумбы. В полдень нас повели в столовую. Двое или трое пытались со мной заговорить. Очевидно, мы были знакомы, но я им не отвечал: я больше не понимал, где я и что. К вечеру во двор втолкнули дюжину новых арестантов. Среди них я узнал булочника Гарсиа. Он крикнул мне:
- А ты везучий! Вот уж не думал увидеть тебя живым.
- Они приговорили меня к расстрелу, - отозвался я, - а потом передумали. Не могу понять почему.
- Меня взяли в два часа, - сказал Гарсиа.
- За что?
Гарсиа политикой не занимался.
- Понятия не имею, - ответил Гарсиа, - они хватают каждого, кто думает не так, как они.
Он понизил голос:
- Грис попался.
Я вздрогнул.
- Когда?
- Сегодня утром. Он свалял дурака. В среду вдрызг разругался с братцем и ушел от него. Желающих его приютить было хоть отбавляй, но он никого не захотел ставить под удар. Он сказал мне: "Я бы спрятался у Иббиеты, но раз его арестовали, спрячусь на кладбище".
- На кладбище?
- Да. Нелепая затея. А сегодня утром они туда нагрянули. Накрыли его в домике сторожа. Грис отстреливался, и они его прихлопнули.
- На кладбище!
Перед глазами у меня все поплыло, я рухнул на землю. Я хохотал так неудержимо, что из глаз хлынули слезы.
1939
1 2 3 4 5 6