.. Послушай. Мне многое известно о шейперах. Совет Колец. Он вызван к жизни пеплом страха и коптящим пламенем стяжательства. Он черпает энергию из инерции собственного грядущего коллапса. Но у цикад еще есть надежда. Ты жил здесь и мог наблюдать это, если даже был не в состоянии прочувствовать непосредственно. Ты должен был понять, насколько драгоценен этот город. Находясь под властью Матки, мы черпали жизненные силы из состояния нашего духа. Вера решает все; нет ничего более важного, чем доверие. – Координатор взглянул на меня, темная кожа его лица на глазах обвисала все сильнее. – Теперь я скажу тебе всю правду. А затем положусь на твою добрую волю, в надежде получить столь же правдивый ответ.
– Благодарю вас.
– ЦК в глубоком кризисе. Слухи о болезни Матки поставили биржу на порог коллапса. Но в настоящий момент это больше чем слухи, Ландау. Матка вот-вот может бежать из ЦК.
Ошеломленный услышанным, я осел в кресле, словно тряпичная кукла. У меня челюсть отвисла. Усилием воли я закрыл рот, громко клацнув зубами.
– Если биржа рухнет, – продолжил координатор, – это будет конец всему, что мы сейчас имеем. Новости распространяются быстро. Очень скоро волна требований о возвращении вкладов погребет под собой всю банковскую систему Царицына Кластера. Рухнет эта система – умрет ЦК.
– Но... – начал было я, запинаясь, – если это – дело рук самой Матки... – У меня окончательно перехватило дыхание.
– Это всегда дело рук Инвесторов, Ландау. Запомни. Так происходит всегда, с тех самых пор, как они впервые вмешались и превратили наши войны в постоянно действующий институт... Мы, механисты, поставили вас тогда в безвыходное положение. Мы правили всей системой, а вы прятались от нас в Кольцах, прозябали там, трясясь от страха. Только торговля с Инвесторами смогла снова поставить вас на ноги. На самом-то деле они умышленно помогли вам подняться так быстро, чтобы получить для себя здесь рынок, основанный на конкуренции механистов и шейперов, чтобы получить возможность столкнуть лбами разных представителей человеческой расы. И потом извлечь для себя из этой ситуации максимальную выгоду... Взгляни еще раз на ЦК, Ландау! Мы живем здесь в мире и согласии. Так могло бы быть повсюду, если б не Инвесторы.
– Правильно ли я вас понял: вы считаете, что вся история ЦК развивается по схеме, заложенной Инвесторами? Что на самом деле Матка никогда не была в опале?
– Они тоже не непогрешимы, – яростно сказал координатор, – и они тоже совершают ошибки. Я еще смогу спасти и биржу, и Царицын Кластер, если сумею использовать против них собственную их жадность. Все могут решить твои самоцветы, Ландау. Твои самоцветы. Я имел возможность наблюдать реакцию Матки, когда этот ее чертов... лакей Уэллспринг преподнес ей твой дар. Да, ты научился понимать настроения Инвесторов. Ее буквально в узел скрутило от жадности. С твоего патента может начаться целая отрасль новой индустрии.
– Зря вы так насчет Уэллспринга, – сказал я. – Самоцвет – его идея. Я тогда работал с эндолитическим лишайником. «Если лишайники могут жить в обыкновенных камнях, проживут и в самоцветах!» – вот его буквальные слова. А я всего-навсего взял на себя грязную работу.
– Но патент оформлен на твое имя. – Координатор, не поднимая глаз, рассматривал носки своих высоких сапог. – Мне нужен катализатор. Если он у меня будет, я смогу спасти биржу. Я хочу, чтобы ты перевел свой патент с Ейте Дзайбацу на мое имя. На имя Народной Корпоративной Республики Царицын Кластер.
Я постарался быть тактичным:
– Положение действительно кажется отчаянным, координатор, но никто на бирже не хочет ее краха. Существуют могущественные силы, готовящиеся отразить удар. Поймите, пожалуйста: патент должен и дальше оставаться моим вовсе не потому, что я ищу личной выгоды. А потому, что я связал себя клятвой весь свой годовой доход переводить в фонд марсианского проекта.
Кислая гримаса перекосила лицо координатора, расширив и углубив расщелины его морщин. Он наклонился в мою сторону, его мощные плечи напряглись.
– Проект по созданию среды обитания, как же! Я знаком с так называемыми моральными аргументами. Мертвые абстракции импотентов от идеологии! А как насчет законопослушания? Долга? Лояльности? Или для вас это пустой звук?
– Не так все просто, – начал было я, – Уэллспринг...
– Уэллспринг! – заорал координатор. – Он даже не землянин, он просто ренегат, предатель, с потрохами продавшийся пришельцам, молокосос, которому едва перевалило за сто. Пришельцы боятся нас, пойми ты! Они страшатся нашей энергии. Они страшатся того, что, как только в наших руках окажутся средства межзвездных перелетов, мы сразу захватим их рынки. Это же очевидно, Ландау! Вот почему они хотят направить энергию человечества на Марс. Чтобы мы растратили ее на эту прекраснодушную чушь. А мы могли бы конкурировать с ними, могли бы подняться и рвануться к звездам одной всесокрушающей волной! – Он воздел руки вверх и замер, пристально уставившись на кончики своих растопыренных пальцев.
Руки его начали трястись. Координатор сломался прямо на моих глазах. Он опустил руки, обхватил ими голову и стал тихонько покачивать ее, словно баюкая сам себя.
– Царицын Кластер мог бы оставаться великим городом. Ядро сплоченности и согласия, остров безопасности и надежды в море хаоса. А Инвесторы намерены ее разрушить. Когда рушится биржа, когда Царица изменяет своему долгу, тогда всему приходит конец.
– Она действительно собирается нас оставить?
– Кто может судить о ее намерениях? – Координатор выглядел совершенно опустошенным. – Семьдесят лет я страдал от ее причуд, сносил унижения. А теперь мне на все наплевать. Ну почему я должен позорить свои седины, пытаясь склеить осколки былого величия при помощи твоих идиотских финтифлюшек? В конце концов, в моем распоряжении всегда есть приват!
Он с ненавистью взглянул на меня.
– Вот до чего ты нас довел. Теперь они всю нашу кровь высосут!
Он спрыгнул со стола, в два шага добрался до моего кресла, сграбастал меня за воротник и поднял в воздух. Тщетно я пытался ему помешать, слабо цепляясь за его запястья. Он принялся меня яростно трясти; мои руки и ноги нелепо болтались, как у тряпичной куклы. Тигр издал несколько клацающих звуков и подобрался к нам поближе.
– Я ненавижу тебя! – ревел координатор. – Я ненавижу все, что с тобой связано! Меня тошнит от вашей лиги, от вашей гнилой философии, от ваших сладких и тупых улыбочек! Смута, затеянная вами, стоила жизни хорошему человеку!
Наконец он презрительно отбросил меня в сторону, словно измятый клочок использованной туалетной бумаги. Падая, я с глухим стуком врезался головой в покрытый ковром пол.
– Убирайся! – рявкнул он. – Вон из ЦК! Если через сорок восемь часов ты еще будешь здесь, я арестую тебя и продам тому, кто предложит самую высокую дену.
Пока тигр помогал мне подняться на ноги и забраться ему на спину, координатор вскарабкался на громадный свой стул и снова уставился на экран с последними известиями с биржи.
– Измена, – тихо и бессильно пробормотал он, – кругом измена.
Тигр вынес меня из кабинета.
После долгих поисков я нашел Уэллспринга в догтауне. Это был беспорядочно застроенный пригород, медленно вращавшийся вокруг своей оси неподалеку от ЦК.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Благодарю вас.
– ЦК в глубоком кризисе. Слухи о болезни Матки поставили биржу на порог коллапса. Но в настоящий момент это больше чем слухи, Ландау. Матка вот-вот может бежать из ЦК.
Ошеломленный услышанным, я осел в кресле, словно тряпичная кукла. У меня челюсть отвисла. Усилием воли я закрыл рот, громко клацнув зубами.
– Если биржа рухнет, – продолжил координатор, – это будет конец всему, что мы сейчас имеем. Новости распространяются быстро. Очень скоро волна требований о возвращении вкладов погребет под собой всю банковскую систему Царицына Кластера. Рухнет эта система – умрет ЦК.
– Но... – начал было я, запинаясь, – если это – дело рук самой Матки... – У меня окончательно перехватило дыхание.
– Это всегда дело рук Инвесторов, Ландау. Запомни. Так происходит всегда, с тех самых пор, как они впервые вмешались и превратили наши войны в постоянно действующий институт... Мы, механисты, поставили вас тогда в безвыходное положение. Мы правили всей системой, а вы прятались от нас в Кольцах, прозябали там, трясясь от страха. Только торговля с Инвесторами смогла снова поставить вас на ноги. На самом-то деле они умышленно помогли вам подняться так быстро, чтобы получить для себя здесь рынок, основанный на конкуренции механистов и шейперов, чтобы получить возможность столкнуть лбами разных представителей человеческой расы. И потом извлечь для себя из этой ситуации максимальную выгоду... Взгляни еще раз на ЦК, Ландау! Мы живем здесь в мире и согласии. Так могло бы быть повсюду, если б не Инвесторы.
– Правильно ли я вас понял: вы считаете, что вся история ЦК развивается по схеме, заложенной Инвесторами? Что на самом деле Матка никогда не была в опале?
– Они тоже не непогрешимы, – яростно сказал координатор, – и они тоже совершают ошибки. Я еще смогу спасти и биржу, и Царицын Кластер, если сумею использовать против них собственную их жадность. Все могут решить твои самоцветы, Ландау. Твои самоцветы. Я имел возможность наблюдать реакцию Матки, когда этот ее чертов... лакей Уэллспринг преподнес ей твой дар. Да, ты научился понимать настроения Инвесторов. Ее буквально в узел скрутило от жадности. С твоего патента может начаться целая отрасль новой индустрии.
– Зря вы так насчет Уэллспринга, – сказал я. – Самоцвет – его идея. Я тогда работал с эндолитическим лишайником. «Если лишайники могут жить в обыкновенных камнях, проживут и в самоцветах!» – вот его буквальные слова. А я всего-навсего взял на себя грязную работу.
– Но патент оформлен на твое имя. – Координатор, не поднимая глаз, рассматривал носки своих высоких сапог. – Мне нужен катализатор. Если он у меня будет, я смогу спасти биржу. Я хочу, чтобы ты перевел свой патент с Ейте Дзайбацу на мое имя. На имя Народной Корпоративной Республики Царицын Кластер.
Я постарался быть тактичным:
– Положение действительно кажется отчаянным, координатор, но никто на бирже не хочет ее краха. Существуют могущественные силы, готовящиеся отразить удар. Поймите, пожалуйста: патент должен и дальше оставаться моим вовсе не потому, что я ищу личной выгоды. А потому, что я связал себя клятвой весь свой годовой доход переводить в фонд марсианского проекта.
Кислая гримаса перекосила лицо координатора, расширив и углубив расщелины его морщин. Он наклонился в мою сторону, его мощные плечи напряглись.
– Проект по созданию среды обитания, как же! Я знаком с так называемыми моральными аргументами. Мертвые абстракции импотентов от идеологии! А как насчет законопослушания? Долга? Лояльности? Или для вас это пустой звук?
– Не так все просто, – начал было я, – Уэллспринг...
– Уэллспринг! – заорал координатор. – Он даже не землянин, он просто ренегат, предатель, с потрохами продавшийся пришельцам, молокосос, которому едва перевалило за сто. Пришельцы боятся нас, пойми ты! Они страшатся нашей энергии. Они страшатся того, что, как только в наших руках окажутся средства межзвездных перелетов, мы сразу захватим их рынки. Это же очевидно, Ландау! Вот почему они хотят направить энергию человечества на Марс. Чтобы мы растратили ее на эту прекраснодушную чушь. А мы могли бы конкурировать с ними, могли бы подняться и рвануться к звездам одной всесокрушающей волной! – Он воздел руки вверх и замер, пристально уставившись на кончики своих растопыренных пальцев.
Руки его начали трястись. Координатор сломался прямо на моих глазах. Он опустил руки, обхватил ими голову и стал тихонько покачивать ее, словно баюкая сам себя.
– Царицын Кластер мог бы оставаться великим городом. Ядро сплоченности и согласия, остров безопасности и надежды в море хаоса. А Инвесторы намерены ее разрушить. Когда рушится биржа, когда Царица изменяет своему долгу, тогда всему приходит конец.
– Она действительно собирается нас оставить?
– Кто может судить о ее намерениях? – Координатор выглядел совершенно опустошенным. – Семьдесят лет я страдал от ее причуд, сносил унижения. А теперь мне на все наплевать. Ну почему я должен позорить свои седины, пытаясь склеить осколки былого величия при помощи твоих идиотских финтифлюшек? В конце концов, в моем распоряжении всегда есть приват!
Он с ненавистью взглянул на меня.
– Вот до чего ты нас довел. Теперь они всю нашу кровь высосут!
Он спрыгнул со стола, в два шага добрался до моего кресла, сграбастал меня за воротник и поднял в воздух. Тщетно я пытался ему помешать, слабо цепляясь за его запястья. Он принялся меня яростно трясти; мои руки и ноги нелепо болтались, как у тряпичной куклы. Тигр издал несколько клацающих звуков и подобрался к нам поближе.
– Я ненавижу тебя! – ревел координатор. – Я ненавижу все, что с тобой связано! Меня тошнит от вашей лиги, от вашей гнилой философии, от ваших сладких и тупых улыбочек! Смута, затеянная вами, стоила жизни хорошему человеку!
Наконец он презрительно отбросил меня в сторону, словно измятый клочок использованной туалетной бумаги. Падая, я с глухим стуком врезался головой в покрытый ковром пол.
– Убирайся! – рявкнул он. – Вон из ЦК! Если через сорок восемь часов ты еще будешь здесь, я арестую тебя и продам тому, кто предложит самую высокую дену.
Пока тигр помогал мне подняться на ноги и забраться ему на спину, координатор вскарабкался на громадный свой стул и снова уставился на экран с последними известиями с биржи.
– Измена, – тихо и бессильно пробормотал он, – кругом измена.
Тигр вынес меня из кабинета.
После долгих поисков я нашел Уэллспринга в догтауне. Это был беспорядочно застроенный пригород, медленно вращавшийся вокруг своей оси неподалеку от ЦК.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16