Приблизившись к поручням, я увидел, что все пространство вокруг «Выпада» заполнено светящимся крилем.
Нет слов, чтобы описать это. Я стоял и улыбался под маской; я был счастлив, что судьба привела меня сюда. Я радовался жизни — жизнь нужна мне, чтобы видеть все это.
Когда я свесился за перила, передо мной промелькнула смутная крылатая тень, оставив в плотном ковре сверкающих кристаллов темный след. Сияющий сгусток плавно поднялся над поверхностью и поплыл к кораблю. Зеленые угли обрушились на мои плечи потоками необжигающей лавы, разбежались по палубе. Налетел ветер, и рядом опустилась Далуза. К ноге ее была подвязана черная паутинно-тонкая сеть.
Драгоценности были собраны отрезанной лапой чайки.
6. Буря
За завтраком Калотрик сел рядом с Мерфигом, подмигнул мне, и, спрятав пипетку в кулаке, впрыснул в его кашу огромную дозу нашего зелья. Мы оба с беспокойством следили за тем, как юный сушнец преспокойно опорожнил свою миску, поднялся из-за стола и твердым шагом покинул обеденный тент. Зная, что синкопин всегда производит мгновенный и сильный эффект, я тем не менее еще с час наблюдал за юнгой. Ничего. Наркотик явно оказался слишком слабым. Я дождался, когда забьют очередного кита и умыкнул два ведра требухи. Калотрик застал меня за работой.
— Не пойму, в чем дело, — оправдывался я. — Может, Пламя получается только из определенного органа. Селезенка там, или поджелудочная железа…
— Как же, селезенка, — брюзжал Калотрик. Последнее время он явно был не в себе; глаза его пожелтели и покрылись сетью лопнувших сосудов. — Хрен тебе. Ни ты, ни я ни шиша не смыслим в анатомии, особенно китовой. Может, у них и вовсе нет селезенки.
— Будем делать все, что возможно, — успокаивал я, — рано или поздно сделаем так, как надо. Не хочешь сам попробовать? Вдруг Мерфиг просто физически чем-то отличается?
— Придумал мне новую пытку? — озлобился Калотрик. — Мы ж его пичкаем этим уже четвертый день, и ничего. Ни-че-го! А тебе хоть бы хны, как я погляжу. Что-то больно легко ты это переносишь. Спокоен, как рыба, ни тебе дрожи, ни ломки. Наверно, у тебя припрятано что-нибудь, а ты молчишь? Бутылка, например.
— Две! — огрызнулся я.
— Ты хорошо устроился, ты в курсе? Прохлаждаешься тут, внизу. Готовишь так называемую еду. Не перебивай меня, ты! Знаешь, каково мне там, наверху? Они гоняют меня, как собаку, поручают такое, о чем я впервые в жизни слышу, а я даже переспросить не могу, пока на мне эта хренова маска! Мне приходится снимать ее и кровенить глотку. Ну ничего, я им каждую пылинку припомню. Чтоб они передохли все! Да на этой лоханке каждый поганый шнурок на свой лад обозван. Одних фордунов три штуки разных. А паруса — фоки и форы, бизани и крюйсы… Думаешь, нормальный человек может все это запомнить? Вот они и посылают меня на самые дерьмовые работы, куда больше никто не идет. Ты это видел?
Калотрик сунул мне под нос кулак. Кожа на костяшках была содрана. Сама рука заметно дрожала.
— Сегодня утром я перетаскивал запасной генератор. Я корячился, а Грент стоял рядом, чистил ногти и указывал, что делать. А сейчас я должен заняться системой переработки отходов — канализацией! И никакой тебе воды, чтоб ополоснуться. Ветоши — и той не хватает. А-а-а-ах, мы каждую каплю бережем. А в трюмах — десятки бочек с чистейшей водой. Груз, говорят, для Острова-на-Взводе. Начальство моется каждый день, а мы должны жариться на палубе…
— Ты сам напросился.
— Не трави душу.
— И ты не единственный салага на борту.
— Мерфиг родился здесь. Есть разница. Впрочем, с ним я еще разберусь.
— Не бери в голову, — вяло подбодрил я. — Сегодня к вечеру будет готова новая партия. Полбутылки. На этот раз должно получиться, если вообще суждено…
Пару секунд Калотрик мрачно смотрел на меня, а потом поднялся на палубу. Человеческая кровь ядовита для китов, подумал я. Интересно, сколько акул сдохнет, если я вышвырну Калотрика за борт?
Перед самым ужином Калотрик заглянул ко мне на камбуз.
— Сделал? — спросил он, едва стянув маску.
— Сделал, — успокоил я. — Но я тут подумал. Странно. Как ни крути, сушнецы живут здесь уже пятьсот лет. Я бы не удивился, если б к этому времени они все поголовно сидели на Пламени. Или по крайней мере знали о нем.
— Ну и что? Не тяни резину.
— Подожди и послушай, — продолжал я, стараясь не вспылить. — Не знаю, известно тебе или нет, но первопоселенцев на Сушняке было всего ничего. Человек пятьдесят, не больше.
— Ради всех Забытых, о чем ты? — Калотрик не на шутку пристрастился к сушняцким присловьям.
— Слушай дальше. Видишь ли, первое поколение полностью клонировали, чтобы приспособить к местным условиям. Волосатые ноздри, тяжелые веки, и все такое, понимаешь? От первых пятидесяти прямых потомков вообще не было — они все стерилизовались. Кто знает, может от этих генетических манипуляций сушнецы приобрели и иммунитет к Пламени.
— Иммунитет? — ужаснулся Калотрик.
— Почему бы и нет. Я вполне допускаю такую возможность. Основатели вообще были против неортодоксальных наркотиков. Готов спорить, они знали о Пламени с самого начала. Они были психами, но не дураками.
— Это что же, выходит, что мы скормили этому ублюдку целую бутыль Пламени просто так, за здорово живешь? — Лицо Калотрика налилось кровью.
— Я не уверен. Я же не генетик.
— Давай сюда бутылку, — потребовал он. Я не стал перечить.
— Разумеется, все, что я говорил насчет возможных опасностей, остается в силе.
— Заткнись, — Калотрик вытащил пипетку, наклонил бутыль и набрал несколько капель. — Верно, я свихнулся, раз делаю это.
— Ничем не могу помочь.
— Впрочем… ну, подмажем судьбу! — Калотрик прыснул дозу на язык и сглотнул.
Мы подождали.
— Ну как? — не выдержал я.
Калотрик открыл было рот, но слова застряли у него в горле.
— Уххх! — в конце концов выдавил он.
— Раз так, то и я, пожалуй, подзаправлюсь. Одолжи-ка пипеточку, — я вынул инструмент из его онемевших пальцев. По уму, я должен был выждать и проследить, не возникнут ли какие-нибудь побочные эффекты, но я и сам весь горел. К тому же было ясно, что Калотрика основательно унесло. Его физиономия расцвела дурацкой улыбкой от уха до уха, а белки глаз начали терять болезненный оттенок. Я принял свою обычную дозу.
Когда я поднялся с пола, еда уже остыла и ее пришлось заново разогревать. Но оно того стоило.
При мысли о бутылке мне становилось тепло и уютно. Одному человеку ее содержимого хватило бы месяцев на пять, нам с Калотриком — месяца на два. Калотрик был в некотором смысле энтузиаст.
Бутылку я спрятал в буфете. Вечером, вымыв посуду (вернее, вычистив — я использовал песок, а не воду), я не удержался и принял новую дозу. Обычно одной мне вполне хватало на день, а большую часть времени я причащался и того реже. Ну, по крайней мере, значительную часть времени. Порой я даже завязывал на недельку-другую, однако при этом заметно возрастало потребление алкоголя, что мне не очень нравилось — проведя детство на окраинной планете, я вдоволь насмотрелся на жертв неумеренной выпивки. Конечно, я слабо представлял, к чему приведет достаточно долгое употребление Пламени, но зло неизвестное всегда привлекало меня больше, чем узнанное слишком хорошо. К тому же недавнее открытие просто взывало, чтобы его отметили. Воздержание тут неуместно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Нет слов, чтобы описать это. Я стоял и улыбался под маской; я был счастлив, что судьба привела меня сюда. Я радовался жизни — жизнь нужна мне, чтобы видеть все это.
Когда я свесился за перила, передо мной промелькнула смутная крылатая тень, оставив в плотном ковре сверкающих кристаллов темный след. Сияющий сгусток плавно поднялся над поверхностью и поплыл к кораблю. Зеленые угли обрушились на мои плечи потоками необжигающей лавы, разбежались по палубе. Налетел ветер, и рядом опустилась Далуза. К ноге ее была подвязана черная паутинно-тонкая сеть.
Драгоценности были собраны отрезанной лапой чайки.
6. Буря
За завтраком Калотрик сел рядом с Мерфигом, подмигнул мне, и, спрятав пипетку в кулаке, впрыснул в его кашу огромную дозу нашего зелья. Мы оба с беспокойством следили за тем, как юный сушнец преспокойно опорожнил свою миску, поднялся из-за стола и твердым шагом покинул обеденный тент. Зная, что синкопин всегда производит мгновенный и сильный эффект, я тем не менее еще с час наблюдал за юнгой. Ничего. Наркотик явно оказался слишком слабым. Я дождался, когда забьют очередного кита и умыкнул два ведра требухи. Калотрик застал меня за работой.
— Не пойму, в чем дело, — оправдывался я. — Может, Пламя получается только из определенного органа. Селезенка там, или поджелудочная железа…
— Как же, селезенка, — брюзжал Калотрик. Последнее время он явно был не в себе; глаза его пожелтели и покрылись сетью лопнувших сосудов. — Хрен тебе. Ни ты, ни я ни шиша не смыслим в анатомии, особенно китовой. Может, у них и вовсе нет селезенки.
— Будем делать все, что возможно, — успокаивал я, — рано или поздно сделаем так, как надо. Не хочешь сам попробовать? Вдруг Мерфиг просто физически чем-то отличается?
— Придумал мне новую пытку? — озлобился Калотрик. — Мы ж его пичкаем этим уже четвертый день, и ничего. Ни-че-го! А тебе хоть бы хны, как я погляжу. Что-то больно легко ты это переносишь. Спокоен, как рыба, ни тебе дрожи, ни ломки. Наверно, у тебя припрятано что-нибудь, а ты молчишь? Бутылка, например.
— Две! — огрызнулся я.
— Ты хорошо устроился, ты в курсе? Прохлаждаешься тут, внизу. Готовишь так называемую еду. Не перебивай меня, ты! Знаешь, каково мне там, наверху? Они гоняют меня, как собаку, поручают такое, о чем я впервые в жизни слышу, а я даже переспросить не могу, пока на мне эта хренова маска! Мне приходится снимать ее и кровенить глотку. Ну ничего, я им каждую пылинку припомню. Чтоб они передохли все! Да на этой лоханке каждый поганый шнурок на свой лад обозван. Одних фордунов три штуки разных. А паруса — фоки и форы, бизани и крюйсы… Думаешь, нормальный человек может все это запомнить? Вот они и посылают меня на самые дерьмовые работы, куда больше никто не идет. Ты это видел?
Калотрик сунул мне под нос кулак. Кожа на костяшках была содрана. Сама рука заметно дрожала.
— Сегодня утром я перетаскивал запасной генератор. Я корячился, а Грент стоял рядом, чистил ногти и указывал, что делать. А сейчас я должен заняться системой переработки отходов — канализацией! И никакой тебе воды, чтоб ополоснуться. Ветоши — и той не хватает. А-а-а-ах, мы каждую каплю бережем. А в трюмах — десятки бочек с чистейшей водой. Груз, говорят, для Острова-на-Взводе. Начальство моется каждый день, а мы должны жариться на палубе…
— Ты сам напросился.
— Не трави душу.
— И ты не единственный салага на борту.
— Мерфиг родился здесь. Есть разница. Впрочем, с ним я еще разберусь.
— Не бери в голову, — вяло подбодрил я. — Сегодня к вечеру будет готова новая партия. Полбутылки. На этот раз должно получиться, если вообще суждено…
Пару секунд Калотрик мрачно смотрел на меня, а потом поднялся на палубу. Человеческая кровь ядовита для китов, подумал я. Интересно, сколько акул сдохнет, если я вышвырну Калотрика за борт?
Перед самым ужином Калотрик заглянул ко мне на камбуз.
— Сделал? — спросил он, едва стянув маску.
— Сделал, — успокоил я. — Но я тут подумал. Странно. Как ни крути, сушнецы живут здесь уже пятьсот лет. Я бы не удивился, если б к этому времени они все поголовно сидели на Пламени. Или по крайней мере знали о нем.
— Ну и что? Не тяни резину.
— Подожди и послушай, — продолжал я, стараясь не вспылить. — Не знаю, известно тебе или нет, но первопоселенцев на Сушняке было всего ничего. Человек пятьдесят, не больше.
— Ради всех Забытых, о чем ты? — Калотрик не на шутку пристрастился к сушняцким присловьям.
— Слушай дальше. Видишь ли, первое поколение полностью клонировали, чтобы приспособить к местным условиям. Волосатые ноздри, тяжелые веки, и все такое, понимаешь? От первых пятидесяти прямых потомков вообще не было — они все стерилизовались. Кто знает, может от этих генетических манипуляций сушнецы приобрели и иммунитет к Пламени.
— Иммунитет? — ужаснулся Калотрик.
— Почему бы и нет. Я вполне допускаю такую возможность. Основатели вообще были против неортодоксальных наркотиков. Готов спорить, они знали о Пламени с самого начала. Они были психами, но не дураками.
— Это что же, выходит, что мы скормили этому ублюдку целую бутыль Пламени просто так, за здорово живешь? — Лицо Калотрика налилось кровью.
— Я не уверен. Я же не генетик.
— Давай сюда бутылку, — потребовал он. Я не стал перечить.
— Разумеется, все, что я говорил насчет возможных опасностей, остается в силе.
— Заткнись, — Калотрик вытащил пипетку, наклонил бутыль и набрал несколько капель. — Верно, я свихнулся, раз делаю это.
— Ничем не могу помочь.
— Впрочем… ну, подмажем судьбу! — Калотрик прыснул дозу на язык и сглотнул.
Мы подождали.
— Ну как? — не выдержал я.
Калотрик открыл было рот, но слова застряли у него в горле.
— Уххх! — в конце концов выдавил он.
— Раз так, то и я, пожалуй, подзаправлюсь. Одолжи-ка пипеточку, — я вынул инструмент из его онемевших пальцев. По уму, я должен был выждать и проследить, не возникнут ли какие-нибудь побочные эффекты, но я и сам весь горел. К тому же было ясно, что Калотрика основательно унесло. Его физиономия расцвела дурацкой улыбкой от уха до уха, а белки глаз начали терять болезненный оттенок. Я принял свою обычную дозу.
Когда я поднялся с пола, еда уже остыла и ее пришлось заново разогревать. Но оно того стоило.
При мысли о бутылке мне становилось тепло и уютно. Одному человеку ее содержимого хватило бы месяцев на пять, нам с Калотриком — месяца на два. Калотрик был в некотором смысле энтузиаст.
Бутылку я спрятал в буфете. Вечером, вымыв посуду (вернее, вычистив — я использовал песок, а не воду), я не удержался и принял новую дозу. Обычно одной мне вполне хватало на день, а большую часть времени я причащался и того реже. Ну, по крайней мере, значительную часть времени. Порой я даже завязывал на недельку-другую, однако при этом заметно возрастало потребление алкоголя, что мне не очень нравилось — проведя детство на окраинной планете, я вдоволь насмотрелся на жертв неумеренной выпивки. Конечно, я слабо представлял, к чему приведет достаточно долгое употребление Пламени, но зло неизвестное всегда привлекало меня больше, чем узнанное слишком хорошо. К тому же недавнее открытие просто взывало, чтобы его отметили. Воздержание тут неуместно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23