"Нет! Не трогайте меня! Оставьте меня!" И
в то же время умоляет: "Помогите мне!" Рождение это страдание, и не
только родов. Рождаться на свет также больно, как и давать жизнь.
Когда говорилось: "Рождение - это страдание" - Будда имел в виду не
мать, а дитя. Ужас рождения - это не боль, а страх. Для малыша этот
мир пугающий. Его разнообразие, огромность, сводит с ума все. Рождение
- это гроза, ураган. Наша беда в том, что мы не ведаем всей тонкости и
остроты переживаемых новорожденным чувств. У взрослых людей чувство
притуплено, пресыщено, а силы привычки делают нашу кожу такой же
грубой, бесчувственной, как шкура носорога или крокодила.
Новорожденный не видит - это написано во всех книгах, это и в сознании
всех людей. Потому что иначе как представить себе, что кто-либо мог бы
устремить на ребенка такие прожекторы. Да разве со слепыми
церемонятся? Но что мы видим. Голова едва вышла, тела еще нет, а
ребенок уже широко открывает глаза. Пусть он их с криком снова
закроет, а маленькое личико омрачится невыразимым страданием. Если бы
хотели отметить ребенка печатью страдания и насилия, дать ему понять,
что он попал к сумасшедшим, лучший способ доказать ему это, направив
на него ослепляющие лампы. Как говорится, хорошая коррида! Как делают
"хорошего" быка бешеным, пьяным от боли и ярости? Целую неделю
животное держат запертым в темноте, затем его внезапно выпускают под
ослепительный свет арены. Теперь уши. Глух ли новорожденный? Не более
чем слеп. Когда он появляется на свет, он уже давно все слышит. В теле
матери он узнал много разных звуков - скрип костей, урчание кишечника,
стук сердца, ее дыхание, ее голос. Этот единственный по тембру,
модуляции, настроению голос, с которым растет ребенок. Ребенок знает и
голос его отца задолго до того как встретит его. Конечно все это
смягчено, ослаблено, притуплено околоплодными водами. А при рождении
ребенка наши громкие голоса, крики в родзалах должны казаться
несчастному младенцу тысячекратным раскатом грома. Кто помышляет
говорить тихо в родильных отделениях?
А эта нежная кожа, которая не знала ничего, кроме нежности и
ласки прикосновения слизистых оболочек, что она встретит?
Гигиенические салфетки, грубые ткани, а иногда даже щетки!
Новорожденный малыш попадает прямо таки на острые шипы. Вот он кричит.
Да, ад действительно существует и он здесь, в начале пути.
Затем обжигание кожи и глаз воздухом. Еще худшим является ожог
воздухом легких. Это то же самое, что в первый раз затянуться
сигаретой, вдохнуть дым. Да, этот ожог превосходит по ужасу все
остальные пытки. В ребенке все сжимается все протестует, все отвергает
и за этим следует крик. Первый крик - это "Нет!". Это потрясение
человека, это страстный, пылкий отказ от того, что на самом деле
является жизнью. Наконец-то все, не правда ли? Увы, нет. Ребенок
рождается, его хватают за ноги и принуждают висеть вниз головой.
Маленькое тельце действительно очень скользкое, все покрыто белой
густой смазкой. Он может выскользнуть из рук и упасть. До некоторой
степени такой захват хорош... для нас. Но находит ли приятным сам
ребенок качаться вниз головой? Без сомнения, он испытывает
головокружение. В дальнейшем - это тревога, приходящая к нам вместе с
кошмарами, когда кажется, что пол уходит из под ног. Все
головокружения, все страхи в этом плане имеют одну метку - рождение.
Это один из простейших механизмов. Но чтобы его понять лучше, нужно
вернуться назад в материнское ложе и проследить все злоключения
маленькой спинки. Воистину, сила в почках, страх между лопаток, мои
состояния души - это фактически состояния моей спины. В материнском
лоне существование ребенка имело два этапа. Сначала, это был "золотой
возраст" - эмбрион. Это маленькое существо не имело веса, не имело
никаких преград, его носили воды и давали ему свободу птиц и живость
рыб. В течение первой половины беременности яйцо мембраны, окружающей
ребенка воды, в которых он плавает, растет быстрее самого малыша. Во
второй половине беременности все меняется, ребенок начинает расти
быстрее, чем содержащее его яйцо, он встречает стены, он об них
бьется. Из принца, правящего бескрайней империей, ребенок превращается
в узника. Тюрьма, такая тесная одиночная камера, что можно коснуться
сразу всех стен. Что же делать? Ребенок приноравливается, пригибает
головку, старается стать меньше. Но он растет и наконец тюрьма оживает
и как спрут сжимает свою добычу. Это сжатие будет длиться целый месяц
и мягко подготовит ребенка к заключительной буре. В конце концов сила,
сжимающая ребенка, становится злой. Она не обнимает, а раздавливает и
ребенок изо всех сил противиться этому. Происходит взрыв, стены
рушатся, тюрьма исчезает, а ребенок переполнен тревоги, потому что
ничто уже не держит его спину. Эта спина сжималась изо дня в день,
напряжение согнуло ее в дугу и вдруг внезапно она освободилась.
Необходимо собрать маленькое тельце и защитить от пространства. А
вместо этого ребенка подвешивают за ногу и голова, вынесшая на себе
всю тяжесть драмы, болтается и вертится в пространстве. А куда кладут
этого страдальца, пришедшего из тепла и нежного чрева? На чашу весов,
металлическую, грубую, холодную. Крики ребенка усиливаются. Новое
путешествие, новое головокружение. Его кладут на стол, мало того, что
глаза его исколоты светом, туда запускают еще несколько капель жгучей
жидкости. И вот наконец ребенок один. Потерянный в этой напитанной
вселенной. И он задыхается от страха, силы ребенка иссякли, он
проваливается и погружается в сон, это единственное спасение.
Мы спрашиваем - как подготовить ребенка? Французский врач
Фредерик Лебоие, специалист по вопросам восточной медицины отвечает:
"Не ребенка, а себя нам надо подготовить. Это наши глаза надо открыть
и просто нужно немного понимания. Необходимо говорить с ребенком на
его языке. На том всеобщем языке, на котором говорят везде и который
понимают в любом возрасте. Это любовь. Надо говорить с ним так, как
беседуют влюбленные. Они не говорят, они касаются друг друга, они
гасят свет или просто закрывают глаза и в сумраке слегка касаясь друг
друга ведут разговор, они заключают друг друга в объятия, говорят их
руки, понимают друг друга сердца, только так нужно разговаривать с
новорожденным, руками легкими, но любящими. Во-первых: в родзале
должен быть полумрак и тишина, в церкви никто не кричит, инстинктивно
все снижают голос. Если есть еще столь святое место, то оно здесь. И
еще необходимо - терпение, или вернее обучение необыкновенной
медлительности, почти неподвижности. Не испытав на своем собственном
теле этой крайней медлительности невозможно понять и рождение. Наше
время и время новорожденного практически непримиримы. Одно обладает
медлительностью, близкой к неподвижности. Другое - суета, граничащая с
иступлением. Как выйти из временной этой сумасшедшей войны? Очень
просто, достаточно быть здесь, как будто дальше времени не существует.
1 2 3 4