Это и была, конечно, "серебряная вещь с камушками", а Браун, без сомнения, был тот растяпа из поезда. То, что узнал Валантэн, прекрасно мог узнать и Фламбо - Фламбо обо всем узнавал. Конечно, пронюхав про крест, Фламбо захотел украсть его - это проще простого. И уж совсем естественно, что Фламбо легко обвел вокруг пальца священника со свертками и зонтиком. Такую овцу кто угодно мог бы затащить хоть на Северный полюс, так что Фламбо - блестящему актеру - ничего не стоило затащить его на этот Луг. Покуда все было ясно. Сыщик пожалел беспомощного священника и чуть не запрезирал Фламбо, опустившегося до такой доверчивой жертвы. Но что означали странные события, приведшие к победе его самого? Как ни думал он, как ни бился - смысла в них не было. Где связь между кражей креста и пятном супа на обоях? Перепутанными ярлычками? Платой вперед за разбитое окно? Он пришел к концу пути, но упустил середину. Иногда, хотя и редко, Валантэн упускал преступника; но ключ находил всегда. Сейчас он настиг преступника, но ключа у него не было.
Священники ползли по зеленому склону холма, как черные мухи. Судя по всему, они беседовали и не замечали, куда идут; но шли они в самый дикий и тихий угол Луга. Преследователям пришлось принимать те недостойные позы, которые принимает охотник, выслеживающий дичь: они перебегали от дерева к дереву, крались и даже ползли по густой траве. Благодаря этим неуклюжим маневрам охотники подошли совсем близко к дичи и слышали уже голоса, но слов не разбирали, кроме слова "разум", которое повторял то и дело высокий детский голос. Вдруг путь им преградили заросли над обрывом; сыщики потеряли след и плутали минут десять, пока, обогнув гребень круглого, как купол, холма, не увидели в лучах заката прелестную и тихую картину. Под деревом стояла ветхая скамья; на ней сидели, серьезно беседуя, священники. Зелень и золото еще сверкали у темнеющего горизонта, сине-зеленый купол неба становился зелено-синим, и звезды сверкали ярко, как крупные бриллианты. Валантэн сделал знак своим помощникам, подкрался к большому ветвистому дереву и, стоя там в полной тишине, услышал наконец, о чем говорили странные священнослужители.
Он слушал минуту-другую, и бес сомнения обуял его. А что, если он зря затащил английских полисменов в дальний угол темнеющего парка? Священники беседовали именно так, как должны беседовать священники,- благочестиво, степенно, учено о самых бестелесных тайнах богословия. Маленький патер из Эссекса говорил проще, обратив круглое лицо к разгорающимся звездам. Высокий сидел, опустив голову, словно считал, что недостоин на них взглянуть. Беседа их была невинней невинного; ничего более возвышенного не услышишь в белой итальянской обители или в черном испанском соборе.
Первым донесся голос отца Брауна:
- ...то, что имели в виду средневековые схоласты, когда говорили о несокрушимости небес.
Высокий священник кивнул склоненной головой.
- Да,- сказал он,- безбожники взывают теперь к разуму. Но кто, глядя на эти мириады миров, не почувствует, что там, над нами, могут быть Вселенные, где разум неразумен?
- Нет,- сказал отец Браун,- разум разумен везде. Высокий поднял суровое лицо к усеянному звездами небу.
- Кто может знать, есть ли в безграничной Вселенной...- снова начал он.
- У нее нет пространственных границ,- сказал маленький и резко повернулся к нему,- но за границы нравственных законов она не выходит.
Валантэн сидел за деревом и молча грыз ногти. Ему казалось, что английские сыщики хихикают над ним - ведь это он затащил их в такую даль, чтобы послушать философскую чушь двух тихих пожилых священников. От злости он пропустил ответ высокого и услышал только отца Брауна.
- Истина и разум царят на самой далекой, самой пустынной звезде. Посмотрите на звезды. Правда, они как алмазы и сапфиры? Так вот, представьте себе любые растения и камни. Представьте алмазные леса с бриллиантовыми листьями. Представьте, что луна - синяя, сплошной огромный сапфир. Но не думайте, что все это хоть на йоту изменит закон разума и справедливости. На опаловых равнинах, среди жемчужных утесов вы найдете все ту же заповедь: "Не укради".
Валантэн собрался было встать - у него затекло все тело - и уйти потише; в первый раз за всю жизнь он сморозил такую глупость. Но высокий молчал как-то странно, и сыщик прислушался. Наконец тот сказал совсем просто, еще ниже опустив голову и сложив руки на коленях:
- А все же я думаю, что другие миры могут подняться выше нашего разума. Неисповедима тайна небес, и я склоняю голову.- И, не поднимая головы, не меняя интонации, прибавил: - Давайте-ка сюда этот крест. Мы тут одни, и я вас могу распотрошить, как чучело.
Оттого что он не менял ни позы, ни тона, эти слова прозвучали еще страшнее. Но хранитель святыни почти не шевельнулся; его глуповатое лицо было обращено к звездам. Может быть, он не понял или окаменел от страха.
- Да,- все так же тихо сказал высокий,- да, я Фламбо.- Помолчал и прибавил: - Ну, отдадите вы крест?
- Нет,- сказал Браун, и односложное это слово странно прозвенело в тишине.
И тут с Фламбо слетело напускное смирение. Великий вор откинулся на спинку скамьи и засмеялся негромко, но грубо.
- Не отдадите! - сказал он.- Еще бы вы отдали! Еще бы вы мне его отдали, простак-холостяк! А знаете, почему? Потому что он у меня в кармане.
Маленький сельский священник повернул к нему лицо - даже в сумерках было видно, как он растерян,- и спросил взволнованно и робко, словно подчиненный:
- Вы... вы уверены?
Фламбо взвыл от восторга.
- Ну, с вами театра не надо! - закричал он.- Да, достопочтенная брюква, уверен! Я догадался сделать фальшивый пакет. Так что теперь у вас бумага, а у меня - камешки. Старый прием, отец Браун, очень старый прием.
- Да,- сказал отец Браун и все так же странно, несмело пригладил волосы,- я о нем слышал.
Король преступников наклонился к нему с внезапным интересом.
- Кто? Вы? - спросил он.- От кого ж это вы могли слышать?
- Я не вправе назвать вам его имя,- просто сказал Браун.- Понимаете, он каялся. Он жил этим лет двадцать - подменял свертки и пакеты. И вот, когда я вас заподозрил, я вспомнил про него, беднягу.
- Заподозрили? - повторил преступник.- Вы что, действительно догадались, что я вас не зря тащу в такую глушь?
- Ну да,- виновато сказал Браун.- Я вас сразу заподозрил. Понимаете, у вас запястье изуродовано, это от наручников.
- А, черт! - заорал Фламбо.- Вы-то откуда знаете про наручники?
- От прихожан,- ответил Браун, кротко поднимая брови.- Когда я служил в Хартлпуле, там у двоих были такие руки. Вот я вас и заподозрил, и решил, понимаете, спасти крест. Вы уж простите, я за вами следил. В конце концов я заметил, что вы подменили пакет. Ну, а я подменил его снова и настоящий отослал.
- Отослали? - повторил Фламбо, и в первый раз его голос звучал не только победой.
- Да, отослал,- спокойно продолжал священник.- Я вернулся в лавку и спросил, не оставлял ли я пакета. И дал им адрес, куда его послать, если он найдется. Конечно, сначала я его не оставлял, а потом оставил. А она не побежала за мной и послала его прямо в Вестминстер, моему другу. Этому я тоже научился от того бедняги. Он так делал с сумками, которые крал на вокзалах. Сейчас он в монастыре. Знаете, в жизни многому научишься,закончил он, виновато почесывая за ухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42