Если не ошибаюсь, наши главные социалисты верят Марксу, и все они - за союзников, не за Германию. Бывший лидер портовой стачки говорит патриотические речи, зовет в армию...
- Нет, он не англичанин, - сказала гостья, имея в виду пролетария за дверью.
- Спасибо, миссис Хартог-Хаггард, - терпеливо сказал Понд. - Я распоряжусь, чтобы о нем собрали сведения.
Так он и сделал со всей тщательностью аккуратного человека. Рабочий и впрямь был не очень похож на англичанина, хотя казался скорее шведом, чем немцем. Выяснилось, что фамилия его - Питерсон, а может - и Петерсен; а мистер Понд усвоил последний урок мудрых: прав бывает и дурак.
Однако он забыл этот случай и удивленно оторвал взор от стола, за которым обычно сидел Батт, увидев воинственный силуэт давешней гостьи. На сей раз ей не помешали баррикады, да она и не помнила о былых подозрениях, новые были важнее - гадюка пригрелась на ее собственной груди. Раньше она не замечала своей гувернантки; Понд - замечал, и недавно видел, как коренастая, белесая девушка ведет четверых детей со спектакля "Кот в сапогах". Мало того, он слышал, как она рассуждает о фольклоре, и улыбался про себя немецкой дотошности, которая видит фольклор там, где надо видеть сказку.
- Она часами сидит взаперти! - хрипела миссис Хартог-Хаггард. Наверное, подает сигналы. Или уходит по запасной лестнице. Как вы думаете, что это такое?
- Истерия, - ответил мистер Понд. - Любой врач вам скажет, что истерики скрытны и угрюмы, они не всегда кричат на весь дом. Во многих немцах есть истеричность, она совсем не похожа на возбудимость латинян. Нет, миссис Хартог-Хаггард, ваша гувернантка не лазает по запасной лестнице. Она размышляет о том, что дети ее не любят, о мировой скорби, о самом бегстве. Ей ведь и впрямь нелегко.
- Она не молится вместе с нами! - продолжала английская патриотка. Еще бы, ведь мы молимся о победе Англии!
- Молитесь лучше, - сказал мистер Понд, - о бедных англичанках, которых долг или бедность удержали в Германии. Если она любит свою страну, это значит, что она - человек. Если она выражает свою любовь застенчиво и угрюмо, это значит, что она - немка. А еще это значит, что она - не шпионка.
Однако он снова внял предупреждению и заговорил с ученой девицей под каким-то легкомысленным предлогом - если что-нибудь, связанное с ней, могло остаться легкомысленным.
- Вот вы смотрели этот спектакль, - серьезно сказал он. - Вероятно, он вам напомнил лучшее из немецких творений.
- Вы имеете в виду "Фауста"? - спросила она.
- Нет, сказки братьев Гримм, - ответил он. - Не помню, есть ли у них "Кот в сапогах", но что-то такое есть.
По-моему, это лучшая сказка в мире.
Она прочитала короткую лекцию о параллельных сюжетах, а он улыбался про себя, думая о том, что все эти ученые рассуждения относятся к сюжету, который только что воплощала прелестная Пэтси Пикклз в шляпе и в трико и сам Альберто Туцци, родившийся в окрестностях Лондона.
Вернувшись к себе, он увидел у дома миссис Хартог-Хаггард и решил, что ему снится страшный сон; вероятно, теперь заподозрили его, он ведь беседовал с тевтонкой. Однако он плохо знал миссис Хартог - она мгновенно забывала былые подозрения.
- Мистер Понд! - вскричала она. - Вы знаете, что там, напротив?
- Кажется, да, - робко ответил он.
- Я не читала эту вывеску! - негодовала гостья. - Все темное, старое... еще эти кинжалы. Нет, какая наглость!
Взял и написал свою фамилию, "Шиллер"!
- Да, он написал "Шиллер", - согласился мистер Понд, - но я не уверен, что это его фамилия.
- Он живет под чужим именем? - всполошилась она. - Какой ужас!
- Спасибо, - сказал мистер Понд и встал так быстро, что мог показаться невежливым, - я посмотрю, что тут можно сделать.
Чтобы проверить в третий раз подозрения соседки( он прошел примерно десять шагов, отделявшие его от лавки Шиллера. Хозяин, с виду очень мирный, если не подобострастный, стоял среди сабель и ятаганов; и гость, опершись о прилавок, доверчиво обратился к нему:
- Ну зачем вы это делаете? Они же разобьют витрину из-за этой дурацкой фамилии! Да, я знаю, вы не виновны.
Вы не вступали в Бельгию, на что вам? Вы не сжигали лувенскую библиотеку, не топили "Лузитанию". Так и скажите! Почему вам не зваться Леви, как ваши предки, восходящие к самому древнему священству в мире? Рано или поздно у вас будут беды и с немцами. Не едете же вы в Стратфорд и не называете себя Шекспиром!
- Против моего народа, - сказал мистер Леви, - много предубеждений.
- Их будет еще больше, - сказал мистер Понд, - если вы не примете моего совета.
И ушел из лавки к себе.
Широкоплечий мистер Батт встал при его появлении, но Понд махнул рукой и, закурив сигарету, стал медленно ходить по комнате. Сумерки сгущались, он часто глядел через улицу, на витрину со странными, старинными саблями, а между ним и ею вставала рамка еще не убранных лесов - рабочие кончили все, но не все убрали, и оставшиеся доски мешали смотреть, особенно - в сумерках. Однажды ему показалось, что мелькнула какая-то тень, и его охватил страх, тесно связанный со скукой, этим окаменелым нетерпением, которое мы вправе счесть одной из мучительнейших мук.
И тут он понял, что нет никакой тени, просто в лавке погасили свет и засверкали своим блеском странные кривые лезвия, похожие на крюк и гибкие, словно змея. Рассеянно и сонно он подумал о том, какая пропасть лежит между христианским миром и другой, великой частью человеческой цивилизации, - так сонно, что уже не мог бы отличить орудие труда от орудия пытки. Быть может, он вспомнил, что сражается со злым варварством; быть может, там, у безвредного и несчастного созданья, уловил запах Востока, но тяжесть своей работы он ощутил, как никогда.
Он встряхнулся, напомнив себе, что надо делать дело, а не страдать из-за атмосфер, и вообще стыдно лениться, когда помощники работают, один здесь, внизу, другой - наверху. Однако, обернувшись, он увидел, что Батт не работает, а тоже смотрит в полутьму, почти онемев от удивления. При его обычном спокойствии, при его прозаичности это было не к добру.
- Что-то случилось? - спросил Понд тем мягким голосом, который так подбадривал людей.
- Да, - отвечал Батт. - Я не знаю, сделать ли мне подлость. Очень подло говорить о товарищах, даже намекать. Но ведь есть и Англия, правда?
- Несомненно, Англия есть, - серьезно сказал мистер Понд.
- Ну, что же, - проговорил Батт, - меня беспокоит Артур.
Он глотнул воздуху и попытался снова:
- Не столько он, сколько... то что он делает. Нет, так еще хуже! Вы ведь знаете, он на той неделе обручился. Вы видели его невесту?
- Еще не имел чести, - ответил Понд.
- Так вот, он ее сегодня привел, когда вас не было. Они ходили на "Кота в сапогах" и очень развеселились. Тут все в порядке, он был свободен, странно другое - она пошла наверх, хотя он ее не приглашал, мы же туда никого не пускаем. В этом случае, только в этом, я ничего поделать не мог. Вообще-то мы в полной безопасности, то есть бумаги в безопасности. Дверь одна, мы с вами сидим напротив, да и ходим сюда только мы трое. Конечно, она могла пойти просто так, по наивности, потому и нельзя было ее одернуть. И все-таки... Ну, она очень хорошенькая и, наверное, хорошая, но чего-чего, а наивности в ней нет.
- Какая она? - спросил мистер Понд.
- Как бы вам сказать... - мрачновато произнес помощник. - Теперь все мажутся и красятся, это ничего не значит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37