Но странно, как это до сих пор мне в голову не приходило о
возможности такой смерти!.. И никто не думал об этом! Все были удивлены,
что ее предсказание сбылось, и мысль о возможности... такой смерти была
далекой... Да и не может быть, чтоб она отравилась! Нет! Следователь
задумался. Мысль о странно умершей женщине не оставляла его и во время
вскрытия. Записывая то, что диктовал доктор, он мрачно двигал бровями и
тер себе лоб.
- А разве есть такие яды, которые убивают в четверть часа,
мало-помалу и без всякой боли? - спросил он доктора, когда тот вскрывал
череп.
- Да, есть. Морфий, например.
- Гм... Странно... Помню, она держала у себя что-то подобное... Но
едва ли! На обратном пути следователь имел утомленный вид, нервно
покусывал усы и говорил неохотно.
- Давайте немного пешком пройдемся, - попросил он доктора. - Надоело
сидеть. Пройдя шагов сто, следователь, как показалось доктору, совсем
ослабел, как будто взбирался на высокую гору. Он остановился и, глядя на
доктора странными, точно пьяными глазами, сказал:
- Боже мой, если ваше предположение справедливо, то ведь это... это
жестоко, бесчеловечно! Отравила себя, чтобы казнить другого! Да разве грех
так велик! Ах, боже мой! И к чему вы мне подарили эту проклятую мысль,
доктор!
Следователь в отчаянии схватил себя за голову и продолжал:
- Это я рассказывал вам про свою жену, про себя. О, боже мой! Ну, я
виноват, я оскорбил, но неужели умереть легче, чем простить! Вот уж именно
бабья логика, жестокая, немилосердная логика. О, она и тогда, при жизни,
была жестокой! Теперь я припоминаю! Теперь для меня все ясно!
Следователь говорил и - то пожимал плечами, то хватал себя за голову.
Он то садился в экипаж, то шел пешком. Новая мысль, сообщенная ему
доктором, казалось, ошеломила его, отравила; он растерялся, ослабел душой
и телом, и когда вернулись в город, простился с доктором, отказавшись от
обеда, хотя накануне дал слово доктору пообедать с ним вместе.

1 2