"Ах!" Послушайте, ведь вы желаете нравиться, но почему же вы не стараетесь нравиться? Ах, господа! Все вы не то, не то, не то!.. На вас глядя, мухи мрут и лампы начинают коптеть. Не то, не то!.. Тысячу раз я вам говорила и всегда буду говорить, что все вы не то, не то, не то!..
IV
Те же, Иванов и Шабельский.
Шабельский (входя с Ивановым из правой двери). Кто это здесь декламирует? Вы, Шурочка? (Хохочет и пожимает ей руку.) Поздравляю, ангел мой, дай вам бог попозже умереть и не рождаться во второй раз...
Зинаида Савишна (радостно). Николай Алексеевич, граф!..
Лебедев. Ба! Кого вижу... граф! (Идет навстречу.)
Шабельский (увидав Зинаиду Савишну и Бабакину, протягивает в сторону их руки). Два банка на одном диване!.. Глядеть любо! (Здоровается; Зинаиде Савишне.) Здравствуйте, Зюзюшка! (Бабакиной.) Здравствуйте, помпончик!..
Зинаида Савишна. Я так рада. Вы, граф, у нас такой редкий гость! (Кричит.) Гаврила, чаю! Садитесь, пожалуйста! (Встает, уходит в правую дверь и тотчас же возвращается; вид крайне озабоченный.)
Саша садится на прежнее место. Иванов молча здоровается со всеми.
Лебедев (Шабельскому). Откуда ты взялся? Какие это силы тебя принесли? Вот сюрприз. (Целует его.) Граф, ведь ты разбойник! Так не делают порядочные люди! (Ведет его за руку к рампе.) Отчего ты у нас не бываешь? Сердит, что ли?
Шабельский. На чем же я могу к тебе ездить? Верхом на палке? Своих лошадей у меня нет, а Николай не берет с собою, велит с Саррой сидеть, чтоб та не скучала. Присылай за мною своих лошадей, тогда и буду ездить...
Лебедев (машет рукой). Ну да!.. Зюзюшка скорее треснет, чем даст лошадей. Голубчик ты мой, милый, ведь ты для меня дороже и роднее всех! Из всего старья уцелели я да ты! Люблю в тебе я прежние страдания и молодость погибшую мою... Шутки шутками, а я вот почти плачу. (Целует графа.)
Шабельский. Пусти, пусти! От тебя, как из винного погреба...
Лебедев. Душа моя, ты не можешь себе представить, как мне скучно без моих друзей! Вешаться готов с тоски... (Тихо.) Зюзюшка со своею ссудною кассой разогнала всех порядочных людей, и остались, как видишь, одни только зулусы... эти Дудкины, Будкины... Ну, кушай чай...
Гаврила подносит графу чай.
Зинаида Савишна (озабоченно, Гавриле). Ну, как же ты подаешь? Принес бы какого-нибудь варенья... Кружовенного, что ли...
Шабельский (хохочет; Иванову). Что, не говорил я тебе? (Лебедеву.) Я с ним пари дорогой держал, что, как приедем, Зюзюшка сейчас же начнет угощать нас кружовенным вареньем...
Зинаида Савишна. Вы, граф, все такой же насмешник... (Садится.)
Лебедев. Двадцать бочек его наварили, так куда же его девать?
Шабельский (садясь около стола). Все копите, Зюзюшка? Ну что, уж миллиончик есть, а?
Зинаида Савишна (со вздохом). Да, со стороны поглядеть, так богаче нас и людей нет, а откуда быть деньгам? Один разговор только...
Шабельский. Ну да, да!.. знаем!.. Знаем, как вы плохо в шашки играете... (Лебедеву.) Паша, скажи по совести: скопили миллион?
Лебедев. Не знаю. Это у Зюзюшки спроси...
Шабельский (Бабакиной). И у жирненького помпончика скоро будет миллиончик! Хорошеет и полнеет не по дням, а по часам! Что значит деньжищ много...
Бабакина. Очень вами благодарна, ваше сиятельство, а только я не люблю насмешек.
Шабельский. Милый мой банк, да разве это насмешки? Это просто вопль души, от избытка чувств глаголят уста... Вас и Зюзюшку я люблю бесконечно... (Весело.) Восторг!.. Упоение!.. Вас обеих не могу видеть равнодушно...
Зинаида Савишна. Вы все такой же, как и были. (Егорушке.) Егорушка, потуши свечи! Зачем им гореть попусту, если не играете?
Егорушка вздрагивает; тушит свечи и садится.
(Иванову.) Николай Алексеевич, как здоровье вашей супруги?
Иванов. Плохо. Сегодня доктор положительно сказал, что у нее чахотка...
Зинаида Савишна. Неужели? Какая жалость!.. (Вздох.) А мы все ее так любим...
Шабельский. Вздор, вздор и вздор!.. Никакой чахотки нет, докторское шарлатанство, фокус. Хочется эскулапу шляться, вот и выдумал чахотку. Благо муж не ревнив.
Иванов делает нетерпеливое движение.
Что касается самой Сарры, то я не верю ни одному ее слову, ни одному движению. В своей жизни я никогда не верил ни докторам, ни адвокатам, ни женщинам. Вздор, вздор, шарлатанство и фокусы!
Лебедев (Шабельскому). Удивительный ты субъект, Матвей!.. Напустил на себя какую-то мизантропию и носится с нею, как дурак с писаною торбой. Человек как человек, а заговоришь, так точно у тебя типун на языке или сплошной катар...
Шабельский. Что же, мне целоваться с мошенниками и подлецами, что ли?
Лебедев. Где же ты видишь мошенников и подлецов?
Шабельский. Я, конечно, не говорю о присутствующих, но...
Лебедев. Вот тебе и но... Все это напускное.
Шабельский. Напускное... Хорошо, что у тебя никакого мировоззрения нет.
Лебедев. Какое мое мировоззрение? Сижу и каждую минуту околеванца жду. Вот мое мировоззрение. Нам, брат, не время с тобою о мировоззрениях думать. Так-то... (Кричит.) Гаврила!
Шабельский. Ты уж и так нагаврилился... Погляди, как нос насандалил!
Лебедев (пьет). Ничего, душа моя, не венчаться мне ехать.
Зинаида Савишна. Давно уже у нас доктор Львов не был. Совсем забыл.
Саша. Моя антипатия. Ходячая честность. Воды не попросит, папиросы не закурит без того, чтобы не показать своей необыкновенной честности. Ходит или говорит, а у самого на лбу написано: я честный человек! Скучно с ним.
Шабельский. Узкий, прямолинейный лекарь! (Дразнит.) "Дорогу честному труду!" Орет на каждом шагу, как попугай, и думает, что в самом деле второй Добролюбов. Кто не орет, тот подлец. Взгляды удивительные по своей глубине. Если мужик зажиточный и живет по-человечески, то, значит, подлец и кулак. Я хожу в бархатном пиджаке и одевает меня лакей - я подлец и крепостник. Так честен, так честен, что всего распирает от честности. Места себе не находит. Я даже боюсь его... Ей-ей!.. Того и гляди, что из чувства долга по рылу хватит или подлеца пустит.
Иванов. Он меня ужасно утомил, но все-таки мне симпатичен; в нем много искренности.
Шабельский. Хороша искренность! Подходит вчера ко мне вечером и ни с того ни с сего: "Вы, граф, мне глубоко несимпатичны!" Покорнейше благодарю! И все это не просто, а с тенденцией: и голос дрожит, и глаза горят, и поджилки трясутся... Черт бы побрал эту деревянную искренность! Ну, я противен ему, гадок, это естественно... я и сам сознаю, но к чему говорить это в лицо? Я дрянной человек, но ведь у меня, как бы то ни было, седые волосы... Бездарная, безжалостная честность!
Лебедев. Ну, ну, ну!.. Сам небось был молодым и понимаешь.
Шабельский. Да, я был молод и глуп, в свое время разыгрывал Чацкого, обличал мерзавцев и мошенников, но никогда в жизни я воров не называл в лицо ворами и в доме повешенного не говорил о веревке. Я был воспитан. А ваш этот тупой лекарь почувствовал бы себя на высоте своей задачи и на седьмом небе, если бы судьба дала ему случай, во имя принципа и общечеловеческих идеалов, хватить меня публично по рылу и под микитки.
Лебедев. Молодые люди все с норовом. У меня дядя гегелианец был... так тот, бывало, соберет к себе гостей полон дом, выпьет, станет вот этак на стул и начинает: "Вы невежды! Вы мрачная сила! Заря новой жизни!" Та-та, та-та, та-та... Уж он отчитывает-отчитывает...
Саша. А гости что же?
Лебедев. А ничего... Слушают да пьют себе. Раз, впрочем, я его на дуэль вызвал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17