Откуда ты взялся, словно леший из-под земли?!
- Не пугайся, тетя Шагайка, никому не скажу, не выдам. Только открой ты мне секрет колдовства. В ножки тебе поклонюсь!
- Что ты, милый, ишь чего выдумал! Какой такой секрет колдовства?
- Зачем же, тетя, таите, ведь мы с тобой родня, мой дядя был женат на твоей двоюродной племяннице, вся ваша порода исчезла, остался я самым близким. Ты скоро умрешь, кому-нибудь должна ты передать свое колдовство. Кому же, как не мне, сама посуди!
Бабушка задумалась.
- Ведь я все знаю, - продолжал Жнивин, - изменилась наша местность благодаря родичу вашему Василию Шагаеву. Он это все подстроил, недаром его мужики в стародавние времена убили и осиновый кол вбили в его могилу. Прежде-то луга здесь были богатейшие. Стада паслись тучные. Речка-то Лесоватка бежала там, где теперь заповедные озера. А по его колдовству вдруг в одно половодье в луга бросилась, все угодья затопила-заболотила. Народу бедствие великое сотворила. И все по его напущению. Недаром убивали потом и его сыновей и внуков, я ведь знаю, за что убили твоего сына, тоже Василия, в первые годы революции. Когда народ вышел копать канал, а он сказал одно тайное слово - и земля сдвинулась!
Я все знаю, тетя, ведь я ваша родня, передайте мне тайну!
Бабушка покачала головой.
- Поверь, тетя Шагайка, в верные руки тайна попадет. Ведь я птичий царь, мне хочется сохранить свои приволья, до самой смерти никому не открою, а помирать буду, найду кому передать! - убеждал Афанасий.
Бабушка слушала его, слушала и вдруг горько заплакала.
- Что ты плачешь, скажи мне всю правду!
- Жалко мне сыночка Василия, убили его злые люди напрасно, по кулацкому наущению. Был он первый советчик, комбедчик, убили его богатые...
- А зачем он сказал, когда шли канал копать в девятнадцатом году, что ничего из этого не выйдет?
- Правильно сказал, ничего здесь не выйдет, это у нас из рода в род передается от старшего, Василия. Был он великий ведун, а не колдун. Тут есть тайна.
- Ну и передай мне эту тайну! Я буду ведуном...
Бабушка посмотрела на Афанасия долгим, внимательным взглядом и еще раз покачала головой.
- Нет, не могу я передать тебе тайну!
- Но почему? - рассердился Афанасий.
- Темный ты человек, а мне нужен светлый. Когда мой отец умирал, он мне наказал, передай все только светлому человеку. А ты, Афанасий, темный!
Афанасий пощупал свою черную бороду, волосы черные с проседью и смутился:
- Да я уже светлею, белею!
- Не то, не то, - махнула рукой Шагайка, - есть у меня близкий человек, которому передам я тайну. Есть! - Старуха улыбнулась, морщины на лице ее разошлись, как лучи, и оживили хмурое лицо.
- Кто ж это такой? - ревниво спросил Афанасий.
- Наша кровная родня, дочь Василия!
- Разве она жива?
- Жива, - торжествующе сказала старуха, - с малых лет жила сироткой в детском доме, училась, стала светлым человеком и знает розмысл числ! Вот от нее письмо, - Шагайка вынула из-за пазухи конверт и снова залилась слезами.
- Чего ты плачешь, внучка жива, ну и хорошо!
- Как же хорошо, когда не могу я ей, болезной, послать денег или какую посылку! Обманул меня Вильгельм, совсем обидел! Бывало, как получу ее письмо, так никому не покажу, спрячу. А сама ей денег шлю, либо какой еды в посылке. Читать, писать не умею, а по этим посылкам она знала, что жива ее бабушка. Адрес-то мне писал сам начальник почты. Никому я больше не доверяла.
- Чудеса, - протянул Афанасий. - Вот бы знать, чего тут написано?
Бабушка взяла Афанасия за руку и сказала:
- Есть у тебя деньги?
- Нет, - смутился Афанасий, - совсем немного.
- У кого же мне взять денег? Надо мне внучку вызвать, послать ей на дорогу. Чтобы ехала сейчас, помру ведь я скоро! Не пропала бы тайна!
- Не иначе, тебе просить у Вильгельма.
- Не даст, зол он на меня.
- А ты зачем ему вредила?
- Заставляла его долг отдать, пугала его, усатого разбойника! Ведь я его отцу, мельнику, посулила тайну открыть. Они меня за это обещались весь век кормить, а потом обманули.
- Так, так, - отозвался Афанасий, - теперь мне понятно. Ну, а зачем ты все-таки на старый пчельник-то забрела?
- Эх, бесчувственный ты человек, Афанасий. Ведь это наше старое гнездо, недаром и зовут его Шагаевским пчельником. Тошнехонько мне одной. Вот забреду сюда, сяду на эти старые колоды, и словно я среди своей родни.
Закрою глаза, и слышно мне, как пчелки шумят, надо мной золотую паутину вьют. И кажется мне, обступают со всех сторон милые лица, родные. Мать с отцом. Дедушка с бабушкой, все они тут жили. Медку я первый раз в жизни вот тут вкусила. Горе впервые здесь узнала... Как же мне сюда не зайти, когда тоска одолеет?
Старуха всхлипнула и приложила к глазам конец платка.
Афанасий, ворча про себя, отошел и стал готовить щуку к копчению. Продел под жабры проволоку, намотал ее на палку, выбрав потолще. Оставалось засунуть ее сверху в трубу.
- Я-то на старое гнездышко поплакать прихожу, а тыто чего здесь колдуешь? - спросила бабушка Шагайка, наблюдая его приготовления.
- Да вот рыбку готовлю для пикника. Собрался мой Федя с товарищами здесь погулять, вместе с невестами.
Вроде смотрин будет. Утром сюда приедут из разных деревень красавицы. Приходи, если желаешь полюбоваться.
И тебя копченой рыбкой угощу, если не улетит она, вихорная, как ведьма на помеле.
- А ты крепко в нечистую силу веришь? - усмехнулась Шагайка.
- Как же мне не верить. Я охотник, я всякое повидал.
Такое, что и нарочно не придумаешь. Вот ты послушай-ка...
Ему нужно было подождать, пока щука примет соль, и, стараясь скоротать время, он принялся рассказывать Шагайке случавшиеся с ним загадочные происшествия.
- Однажды, в самый полдень, залез я в густую чащобу, где знал небольшое озеро. Смотрю, посредине озера плавает громадный селезень: на свое отражение в воде посматривает, перышки чистит, прихорашивается. Ну, я посмотрел да и обмолвился: "Ишь какой леший". Потом приложился - ба-бах! Селезень сразу лапки кверху. Засучил я штаны, влез в озеро. Жулика тогда со мной не было. Схватил убитого селезня за шею, поднял против своих глаз и говорю: "Ну, ты хорош!" А селезень в ответ: "Ну и ты хорош!"
Разжались у меня руки, селезень шлепнулся в болото, а я прочь что есть духу. Шепчу: "С нами крестная сила".
А вдогонку мне из кустов: "Ха-ха-ха! Охо-хо!" Километра три отбежал, глядь - а ружья нет. Как домой явиться?
Сотворил молитву и пошел обратно. Смотрю, недалеко от проклятого места незнакомые парни корзинки плетут. Горит у них костерок, и в котелке что-то варится. Обрадовался людям, подошел и рассказал, что проделала нечистая сила.
Парни даже не удивились. "Обыкновенное дело, то. ли еще бывает". А один говорит: "У меня дедушка умел нечистую силу заговаривать: велит, бывало, лешему какуюнибудь в.ещь принести - и принесет".
"А ружье?" - спрашиваю.
"И ружье обратно принесет. Да вот можно попробовать, я дедушкины заговорные слова знаю". Парень сделал торжественное лицо, велел всем закрыть глаза, перекрестился кукишем и давай бормотать: "Чика, рика, чемирика - мое ружье принеси-ка, со мной рядом положи-ка, щук, шок, шебаршок - возьми себе ремешок! Готово!"
Открыл я глаза и вижу - лежит мое ружье, только без ремня. Перекрестился я еще раз, взял ружье со страхом, решил его у дьячка святой водой сбрызнуть, а парень, колдунов внук, даже не удивился. "Это, говорит, - нам дело обыкновенное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
- Не пугайся, тетя Шагайка, никому не скажу, не выдам. Только открой ты мне секрет колдовства. В ножки тебе поклонюсь!
- Что ты, милый, ишь чего выдумал! Какой такой секрет колдовства?
- Зачем же, тетя, таите, ведь мы с тобой родня, мой дядя был женат на твоей двоюродной племяннице, вся ваша порода исчезла, остался я самым близким. Ты скоро умрешь, кому-нибудь должна ты передать свое колдовство. Кому же, как не мне, сама посуди!
Бабушка задумалась.
- Ведь я все знаю, - продолжал Жнивин, - изменилась наша местность благодаря родичу вашему Василию Шагаеву. Он это все подстроил, недаром его мужики в стародавние времена убили и осиновый кол вбили в его могилу. Прежде-то луга здесь были богатейшие. Стада паслись тучные. Речка-то Лесоватка бежала там, где теперь заповедные озера. А по его колдовству вдруг в одно половодье в луга бросилась, все угодья затопила-заболотила. Народу бедствие великое сотворила. И все по его напущению. Недаром убивали потом и его сыновей и внуков, я ведь знаю, за что убили твоего сына, тоже Василия, в первые годы революции. Когда народ вышел копать канал, а он сказал одно тайное слово - и земля сдвинулась!
Я все знаю, тетя, ведь я ваша родня, передайте мне тайну!
Бабушка покачала головой.
- Поверь, тетя Шагайка, в верные руки тайна попадет. Ведь я птичий царь, мне хочется сохранить свои приволья, до самой смерти никому не открою, а помирать буду, найду кому передать! - убеждал Афанасий.
Бабушка слушала его, слушала и вдруг горько заплакала.
- Что ты плачешь, скажи мне всю правду!
- Жалко мне сыночка Василия, убили его злые люди напрасно, по кулацкому наущению. Был он первый советчик, комбедчик, убили его богатые...
- А зачем он сказал, когда шли канал копать в девятнадцатом году, что ничего из этого не выйдет?
- Правильно сказал, ничего здесь не выйдет, это у нас из рода в род передается от старшего, Василия. Был он великий ведун, а не колдун. Тут есть тайна.
- Ну и передай мне эту тайну! Я буду ведуном...
Бабушка посмотрела на Афанасия долгим, внимательным взглядом и еще раз покачала головой.
- Нет, не могу я передать тебе тайну!
- Но почему? - рассердился Афанасий.
- Темный ты человек, а мне нужен светлый. Когда мой отец умирал, он мне наказал, передай все только светлому человеку. А ты, Афанасий, темный!
Афанасий пощупал свою черную бороду, волосы черные с проседью и смутился:
- Да я уже светлею, белею!
- Не то, не то, - махнула рукой Шагайка, - есть у меня близкий человек, которому передам я тайну. Есть! - Старуха улыбнулась, морщины на лице ее разошлись, как лучи, и оживили хмурое лицо.
- Кто ж это такой? - ревниво спросил Афанасий.
- Наша кровная родня, дочь Василия!
- Разве она жива?
- Жива, - торжествующе сказала старуха, - с малых лет жила сироткой в детском доме, училась, стала светлым человеком и знает розмысл числ! Вот от нее письмо, - Шагайка вынула из-за пазухи конверт и снова залилась слезами.
- Чего ты плачешь, внучка жива, ну и хорошо!
- Как же хорошо, когда не могу я ей, болезной, послать денег или какую посылку! Обманул меня Вильгельм, совсем обидел! Бывало, как получу ее письмо, так никому не покажу, спрячу. А сама ей денег шлю, либо какой еды в посылке. Читать, писать не умею, а по этим посылкам она знала, что жива ее бабушка. Адрес-то мне писал сам начальник почты. Никому я больше не доверяла.
- Чудеса, - протянул Афанасий. - Вот бы знать, чего тут написано?
Бабушка взяла Афанасия за руку и сказала:
- Есть у тебя деньги?
- Нет, - смутился Афанасий, - совсем немного.
- У кого же мне взять денег? Надо мне внучку вызвать, послать ей на дорогу. Чтобы ехала сейчас, помру ведь я скоро! Не пропала бы тайна!
- Не иначе, тебе просить у Вильгельма.
- Не даст, зол он на меня.
- А ты зачем ему вредила?
- Заставляла его долг отдать, пугала его, усатого разбойника! Ведь я его отцу, мельнику, посулила тайну открыть. Они меня за это обещались весь век кормить, а потом обманули.
- Так, так, - отозвался Афанасий, - теперь мне понятно. Ну, а зачем ты все-таки на старый пчельник-то забрела?
- Эх, бесчувственный ты человек, Афанасий. Ведь это наше старое гнездо, недаром и зовут его Шагаевским пчельником. Тошнехонько мне одной. Вот забреду сюда, сяду на эти старые колоды, и словно я среди своей родни.
Закрою глаза, и слышно мне, как пчелки шумят, надо мной золотую паутину вьют. И кажется мне, обступают со всех сторон милые лица, родные. Мать с отцом. Дедушка с бабушкой, все они тут жили. Медку я первый раз в жизни вот тут вкусила. Горе впервые здесь узнала... Как же мне сюда не зайти, когда тоска одолеет?
Старуха всхлипнула и приложила к глазам конец платка.
Афанасий, ворча про себя, отошел и стал готовить щуку к копчению. Продел под жабры проволоку, намотал ее на палку, выбрав потолще. Оставалось засунуть ее сверху в трубу.
- Я-то на старое гнездышко поплакать прихожу, а тыто чего здесь колдуешь? - спросила бабушка Шагайка, наблюдая его приготовления.
- Да вот рыбку готовлю для пикника. Собрался мой Федя с товарищами здесь погулять, вместе с невестами.
Вроде смотрин будет. Утром сюда приедут из разных деревень красавицы. Приходи, если желаешь полюбоваться.
И тебя копченой рыбкой угощу, если не улетит она, вихорная, как ведьма на помеле.
- А ты крепко в нечистую силу веришь? - усмехнулась Шагайка.
- Как же мне не верить. Я охотник, я всякое повидал.
Такое, что и нарочно не придумаешь. Вот ты послушай-ка...
Ему нужно было подождать, пока щука примет соль, и, стараясь скоротать время, он принялся рассказывать Шагайке случавшиеся с ним загадочные происшествия.
- Однажды, в самый полдень, залез я в густую чащобу, где знал небольшое озеро. Смотрю, посредине озера плавает громадный селезень: на свое отражение в воде посматривает, перышки чистит, прихорашивается. Ну, я посмотрел да и обмолвился: "Ишь какой леший". Потом приложился - ба-бах! Селезень сразу лапки кверху. Засучил я штаны, влез в озеро. Жулика тогда со мной не было. Схватил убитого селезня за шею, поднял против своих глаз и говорю: "Ну, ты хорош!" А селезень в ответ: "Ну и ты хорош!"
Разжались у меня руки, селезень шлепнулся в болото, а я прочь что есть духу. Шепчу: "С нами крестная сила".
А вдогонку мне из кустов: "Ха-ха-ха! Охо-хо!" Километра три отбежал, глядь - а ружья нет. Как домой явиться?
Сотворил молитву и пошел обратно. Смотрю, недалеко от проклятого места незнакомые парни корзинки плетут. Горит у них костерок, и в котелке что-то варится. Обрадовался людям, подошел и рассказал, что проделала нечистая сила.
Парни даже не удивились. "Обыкновенное дело, то. ли еще бывает". А один говорит: "У меня дедушка умел нечистую силу заговаривать: велит, бывало, лешему какуюнибудь в.ещь принести - и принесет".
"А ружье?" - спрашиваю.
"И ружье обратно принесет. Да вот можно попробовать, я дедушкины заговорные слова знаю". Парень сделал торжественное лицо, велел всем закрыть глаза, перекрестился кукишем и давай бормотать: "Чика, рика, чемирика - мое ружье принеси-ка, со мной рядом положи-ка, щук, шок, шебаршок - возьми себе ремешок! Готово!"
Открыл я глаза и вижу - лежит мое ружье, только без ремня. Перекрестился я еще раз, взял ружье со страхом, решил его у дьячка святой водой сбрызнуть, а парень, колдунов внук, даже не удивился. "Это, говорит, - нам дело обыкновенное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18