Мне думается, многие ратуют за старинные привилегии потому, что они становятся прибежищем, пробравшись в каковое, умный и сильный может действовать во вред народу, во вред целому.
Э г м о н т. Эти произвольные изменения, это неограниченное вмешательство верховной власти уже предвещает, что один будет делать все, что запрещается тысячам. Он лишь для себя хочет свободы, хочет удовлетворять любое свое желанье, без помехи осуществлять любой свой замысел. И даже если мы полностью ему доверимся, доброму, мудрому королю, разве может он поручиться за своих преемников? Поручиться, что ни один из них не станет самоуправствовать? Кто же спасет нас от произвола, когда король пришлет сюда своих слуг, своих приближенных, которые, ничего не зная о нашей стране и ее нуждах, начнут бесцеремонно хозяйничать в ней и, не встретив сопротивления, решат, что избавлены от всякой ответственности?
А л ь б а (снова оглядывается). Ничего нет удивительного, что король хочет править по собственному усмотрению и предпочитает отдавать приказы тем, кто лучше других понимает, стремится понять и во что бы то ни стало выполнить его волю.
Э г м о н т. И столь же не удивительно желание граждан, чтобы в их стране правил тот, кто родился и вырос вместе с ними, кто усвоил те же понятия о праве и бесправии - словом, тот, в ком они видят брата.
А л ь б а. Тем не менее дворянство в свое время произвело не слишком справедливый раздел с этими пресловутыми братьями.
Э г м о н т. С тех пор прошли века, и ни малейшей зависти это уже ни в ком не вызывает. Но если, безо всякой нужды, сюда будут присланы новые люди, которые пожелают вторично обогатиться за счет народа и народ окажется отданным на произвол беспощадной, наглой, неудержимой корысти - начнется брожение, которое вряд ли уляжется само собой.
А л ь б а. Ты говоришь мне то, чего я не должен был бы слушать. Я тоже чужой здесь.
Э г м о н т. Раз я это тебе говорю, значит, разумею не тебя.
А л ь б а. Все равно такое слушать мне не пристало. Король послал меня в надежде, что здешнее дворянство окажет мне поддержку. Король волен настаивать на исполнении своей воли. Он долго размышлял и, наконец, ему открылось, что пойдет на пользу народу. Так дальше продолжаться не может. Намерение его величества: кое в чем ограничить вас для вашей же пользы, а если потребуется, то и навязать вам ваше же собственное благо, пожертвовать, наконец, смутьянами, дабы остальные граждане обрели покой и могли наслаждаться радостью мудрого правления. Таково решение короля, и мне приказано сообщить его дворянству. Именем короля я требую совета, как это сделать, что делать он уже решил.
Э г м о н т. Увы, твои слова подтверждают, что страх народа обоснован, всеобщий страх! Итак, король решился на то, на что не следовало бы решаться ни одному властителю, - подорвать мощь своего народа, его дух, чувство собственного достоинства, унизить его, изничтожить - для того, чтобы удобнее было им управлять. Он хочет сгноить глубоко заложенное ядро его своеобразия, дабы этот народ осчастливить. Хочет втоптать в землю, дабы из него проросло нечто совсем другое. О, если он замыслил доброе дело, то на какой же путь его толкнули советчики! Народ не восстает против короля, а лишь препятствует ему идти по неверному пути, хотя он уже успел сделать первые роковые шаги.
А л ь б а. Твой образ мыслей таков, что мы, по-видимому, ни до чего не договоримся. Ты уничижительно думаешь о короле, с презрением о его советчиках, сомневаешься в том, что все это давно продумано, проверено, взвешено. Я не получал поручения вновь пересматривать все "за" и "против". Я требую повиновения от народа - а от вас, первейших, благороднейших его представителей, совета и действий, которые станут порукой этого безусловного долга.
Э г м о н т. Потребуй, чтобы мы сложили головы, и это будет исполнено мгновенно. Согнуть голову под ярмо или склонить ее под топор для благородной души - все едино. Напрасно я так много говорил, ничего от моих слов не изменилось.
Входит Фердинанд.
Ф е р д и н а н д. Прошу простить, что я осмелился прервать вашу беседу. Вот письмо, его податель просит незамедлительного ответа.
А л ь б а. Дозвольте мне ознакомиться с письмом. (Отходит в сторону.)
Ф е р д и н а н д (Эгмонту.). Великолепного коня привели сейчас ваши люди.
Э г м о н т. Да, конь недурен. Он у меня уже давно, и я собираюсь его сменить. Если он вам по нраву, о цене, я думаю, мы сговоримся.
Ф е р д и н а н д. Хорошо, надо будет потолковать.
Альба подает знак сыну, тот отходит в глубину сцены.
Э г м о н т. Разрешите откланяться! Отпустите меня, честное слово, не знаю, что я мог бы еще сказать.
А л ь б а. Счастливый случай помешал тебе до конца раскрыть свои замыслы. Ты неосторожно выболтал, что у тебя на сердце, обвинил себя беспощаднее, чем самый яростный твой ненавистник.
Э г м о н т. Этот упрек меня не трогает, - зная себя, я знаю, как я предан королю: больше, чем многие, что на королевской службе служат самим себе. Я неохотно оставляю этот спор неразрешенным и надеюсь, что служение государю и благо родины вскоре объединят нас. Возможно, повторный разговор и присутствие других наместников, сегодня не прибывших сюда, в счастливую минуту сделают возможным то, что сейчас представляется нам невозможным. С этой надеждой в сердце я ухожу.
А л ь б а (одновременно подавая знак сыну). Стой, Эгмонт! Шпагу!
Средняя дверь открывается, видна галерея, занятая
стражей, которая стоит не двигаясь.
Э г м о н т (после недоуменного молчания). Так вот что ты задумал. Вот зачем вызвал меня. (Хватается за шпагу, словно намереваясь защищаться.) Но я не безоружен!
А л ь б а. Это приказ короля, ты мой пленник.
С обеих сторон к Эгмонту подступают вооруженные стражники.
Э г м о н т (помолчав). Короля? Оранский! О, принц Оранский!39 (Отдает шпагу Альбе.) Возьми ее! Она чаще отстаивала дело короля, чем прикрывала эту грудь. (Уходит в среднюю дверь, стражники, находившиеся в зале, следуют за ним, сын Альбы также.)
Альба стоит неподвижно.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Улица. Сумерки.
Клэрхен. Бракенбург. Горожане.
Б р а к е н б у р г. Родная моя, ради бога! Что ты затеяла?
К л э р х е н. Идем, Бракенбург! Ты не знаешь людей, я уверена, мы его освободим. Ни с чем ведь не сравнишь их любовь к нему. Каждый, клянусь тебе, горит желанием его спасти, уберечь от опасности его драгоценную жизнь и возвратить свободу свободнейшему. Идем! Надо только, чтобы чей-то голос созвал их. Они хорошо помнят, чем ему обязаны! И знают, что гибель от них отводит только его могучая рука. Ради него и ради себя они должны все поставить на карту. А мы, какова наша ставка? Разве что жизнь, но если его не станет, кому она нужна?
Б р а к е н б у р г. Несчастная! Ты не видишь, что неодолимая сила сковала нас железными цепями.
К л э р х е н. Я убеждена, что она одолима. Но не будем пустословить. Вон идут люди, пожилые, степенные, честные люди!.. Послушайте, друзья, соседи, послушайте меня! Скажите, что с Эгмонтом?
П л о т н и к. Что надо этой девочке? Заставьте ее замолчать.
К л э р х е н. Подойдите поближе, мы должны говорить шепотом, покуда не будем все заодно, покуда не наберемся силы. Нам и мгновения терять нельзя! Наглая тирания, посмевшая бросить его в темницу, уже заносит над ним кинжал! Друзья мои! Сумерки с каждой минутой сгущаются, и мне все страшней и страшней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Э г м о н т. Эти произвольные изменения, это неограниченное вмешательство верховной власти уже предвещает, что один будет делать все, что запрещается тысячам. Он лишь для себя хочет свободы, хочет удовлетворять любое свое желанье, без помехи осуществлять любой свой замысел. И даже если мы полностью ему доверимся, доброму, мудрому королю, разве может он поручиться за своих преемников? Поручиться, что ни один из них не станет самоуправствовать? Кто же спасет нас от произвола, когда король пришлет сюда своих слуг, своих приближенных, которые, ничего не зная о нашей стране и ее нуждах, начнут бесцеремонно хозяйничать в ней и, не встретив сопротивления, решат, что избавлены от всякой ответственности?
А л ь б а (снова оглядывается). Ничего нет удивительного, что король хочет править по собственному усмотрению и предпочитает отдавать приказы тем, кто лучше других понимает, стремится понять и во что бы то ни стало выполнить его волю.
Э г м о н т. И столь же не удивительно желание граждан, чтобы в их стране правил тот, кто родился и вырос вместе с ними, кто усвоил те же понятия о праве и бесправии - словом, тот, в ком они видят брата.
А л ь б а. Тем не менее дворянство в свое время произвело не слишком справедливый раздел с этими пресловутыми братьями.
Э г м о н т. С тех пор прошли века, и ни малейшей зависти это уже ни в ком не вызывает. Но если, безо всякой нужды, сюда будут присланы новые люди, которые пожелают вторично обогатиться за счет народа и народ окажется отданным на произвол беспощадной, наглой, неудержимой корысти - начнется брожение, которое вряд ли уляжется само собой.
А л ь б а. Ты говоришь мне то, чего я не должен был бы слушать. Я тоже чужой здесь.
Э г м о н т. Раз я это тебе говорю, значит, разумею не тебя.
А л ь б а. Все равно такое слушать мне не пристало. Король послал меня в надежде, что здешнее дворянство окажет мне поддержку. Король волен настаивать на исполнении своей воли. Он долго размышлял и, наконец, ему открылось, что пойдет на пользу народу. Так дальше продолжаться не может. Намерение его величества: кое в чем ограничить вас для вашей же пользы, а если потребуется, то и навязать вам ваше же собственное благо, пожертвовать, наконец, смутьянами, дабы остальные граждане обрели покой и могли наслаждаться радостью мудрого правления. Таково решение короля, и мне приказано сообщить его дворянству. Именем короля я требую совета, как это сделать, что делать он уже решил.
Э г м о н т. Увы, твои слова подтверждают, что страх народа обоснован, всеобщий страх! Итак, король решился на то, на что не следовало бы решаться ни одному властителю, - подорвать мощь своего народа, его дух, чувство собственного достоинства, унизить его, изничтожить - для того, чтобы удобнее было им управлять. Он хочет сгноить глубоко заложенное ядро его своеобразия, дабы этот народ осчастливить. Хочет втоптать в землю, дабы из него проросло нечто совсем другое. О, если он замыслил доброе дело, то на какой же путь его толкнули советчики! Народ не восстает против короля, а лишь препятствует ему идти по неверному пути, хотя он уже успел сделать первые роковые шаги.
А л ь б а. Твой образ мыслей таков, что мы, по-видимому, ни до чего не договоримся. Ты уничижительно думаешь о короле, с презрением о его советчиках, сомневаешься в том, что все это давно продумано, проверено, взвешено. Я не получал поручения вновь пересматривать все "за" и "против". Я требую повиновения от народа - а от вас, первейших, благороднейших его представителей, совета и действий, которые станут порукой этого безусловного долга.
Э г м о н т. Потребуй, чтобы мы сложили головы, и это будет исполнено мгновенно. Согнуть голову под ярмо или склонить ее под топор для благородной души - все едино. Напрасно я так много говорил, ничего от моих слов не изменилось.
Входит Фердинанд.
Ф е р д и н а н д. Прошу простить, что я осмелился прервать вашу беседу. Вот письмо, его податель просит незамедлительного ответа.
А л ь б а. Дозвольте мне ознакомиться с письмом. (Отходит в сторону.)
Ф е р д и н а н д (Эгмонту.). Великолепного коня привели сейчас ваши люди.
Э г м о н т. Да, конь недурен. Он у меня уже давно, и я собираюсь его сменить. Если он вам по нраву, о цене, я думаю, мы сговоримся.
Ф е р д и н а н д. Хорошо, надо будет потолковать.
Альба подает знак сыну, тот отходит в глубину сцены.
Э г м о н т. Разрешите откланяться! Отпустите меня, честное слово, не знаю, что я мог бы еще сказать.
А л ь б а. Счастливый случай помешал тебе до конца раскрыть свои замыслы. Ты неосторожно выболтал, что у тебя на сердце, обвинил себя беспощаднее, чем самый яростный твой ненавистник.
Э г м о н т. Этот упрек меня не трогает, - зная себя, я знаю, как я предан королю: больше, чем многие, что на королевской службе служат самим себе. Я неохотно оставляю этот спор неразрешенным и надеюсь, что служение государю и благо родины вскоре объединят нас. Возможно, повторный разговор и присутствие других наместников, сегодня не прибывших сюда, в счастливую минуту сделают возможным то, что сейчас представляется нам невозможным. С этой надеждой в сердце я ухожу.
А л ь б а (одновременно подавая знак сыну). Стой, Эгмонт! Шпагу!
Средняя дверь открывается, видна галерея, занятая
стражей, которая стоит не двигаясь.
Э г м о н т (после недоуменного молчания). Так вот что ты задумал. Вот зачем вызвал меня. (Хватается за шпагу, словно намереваясь защищаться.) Но я не безоружен!
А л ь б а. Это приказ короля, ты мой пленник.
С обеих сторон к Эгмонту подступают вооруженные стражники.
Э г м о н т (помолчав). Короля? Оранский! О, принц Оранский!39 (Отдает шпагу Альбе.) Возьми ее! Она чаще отстаивала дело короля, чем прикрывала эту грудь. (Уходит в среднюю дверь, стражники, находившиеся в зале, следуют за ним, сын Альбы также.)
Альба стоит неподвижно.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Улица. Сумерки.
Клэрхен. Бракенбург. Горожане.
Б р а к е н б у р г. Родная моя, ради бога! Что ты затеяла?
К л э р х е н. Идем, Бракенбург! Ты не знаешь людей, я уверена, мы его освободим. Ни с чем ведь не сравнишь их любовь к нему. Каждый, клянусь тебе, горит желанием его спасти, уберечь от опасности его драгоценную жизнь и возвратить свободу свободнейшему. Идем! Надо только, чтобы чей-то голос созвал их. Они хорошо помнят, чем ему обязаны! И знают, что гибель от них отводит только его могучая рука. Ради него и ради себя они должны все поставить на карту. А мы, какова наша ставка? Разве что жизнь, но если его не станет, кому она нужна?
Б р а к е н б у р г. Несчастная! Ты не видишь, что неодолимая сила сковала нас железными цепями.
К л э р х е н. Я убеждена, что она одолима. Но не будем пустословить. Вон идут люди, пожилые, степенные, честные люди!.. Послушайте, друзья, соседи, послушайте меня! Скажите, что с Эгмонтом?
П л о т н и к. Что надо этой девочке? Заставьте ее замолчать.
К л э р х е н. Подойдите поближе, мы должны говорить шепотом, покуда не будем все заодно, покуда не наберемся силы. Нам и мгновения терять нельзя! Наглая тирания, посмевшая бросить его в темницу, уже заносит над ним кинжал! Друзья мои! Сумерки с каждой минутой сгущаются, и мне все страшней и страшней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23