На розовом фоне он выглядел очаровательно. Ни Джимми, ни Николь ничего не сказали, и после небольшой паузы леди Хартли заметила:
— Довольно симпатичный котенок. Я никогда не видела полностью белых котят.
— Снежок — необыкновенный котенок, — подтвердил Джимми. — Именно поэтому, тетя Алиса, мы и хотели, чтобы он был у вас.
— Я вообще-то не думаю… — начала леди Хартли, но, прежде чем она успела закончить фразу, Джимми вынул Снежка из корзины и, положил ей на колени.
Словно подчиняясь чужой воле, леди Хартли подставила руку, чтобы он не скатился, а когда Снежок начал мурлыкать, сказала так, словно из нее вытягивали слова:
— Безусловно, это очаровательное маленькое существо!
— Вот и я так думаю, — подхватил Джимми. — Он будет для вас отличной компанией, тетя Алиса!
Николь была уверена, что тетя Алиса скажет, что ей не нужна никакая компания. И тут она поняла, что тетя не слушает. Леди Хартли смотрела на Снежка с таким выражением, какого Николь ни разу у нее не видела.
Джимми бросил на сестру многозначительный взгляд.
Все бесполезно! Джимми всегда оказывался прав и теперь в очередной раз добился своего.
Вошел дворецкий с бокалом хереса.
К тому времени, когда Николь и Джимми пошли переодеваться к обеду, уже не оставалось никаких сомнений: леди Хартли полностью очарована новым членом семьи.
— Я же говорил! — воскликнул Джимми, когда они поднялись наверх.
Николь поморщилась, но вместе с тем она не могла не признать, что испытывает некоторое облегчение.
По крайней мере они хоть что-то дали тете взамен — а это все-таки лучше, чем только брать.
Поздно вечером Джимми вошел в спальню сестры с двумя картинами под мышкой.
Николь уже почти заснула.
Но, ложась спать, она справедливо предположила, что Джимми намерен посетить те комнаты, которые не использовались, и поэтому оставила две свечи гореть.
Открыв глаза, она с радостью убедилась, что картины, которые он принес, не очень большие.
Джимми поставил одну из них в изножие кровати.
— Называется «Молодая чета», — прошептал он. — Это Ван Лейден.
Николь не сказала бы, что картина ей нравится, но она помнила, что отец не раз упоминал имя Ван Лейдена.
Она была почти уверена, что он был учеником и последователем Дюрера.
Не дождавшись ответа, Джимми показал ей другую картину.
— А это — Мабюзе, фламандский живописец.
Николь увидела искусный портрет довольно непривлекательной девочки.
Однако она не могла не признать, что платье выписано блестяще — так же, как и чепец, слегка сдвинутый на затылок.
Николь не успела ничего сказать: словно сгорая от нетерпения, Джимми повернулся и вышел из комнаты.
Картины он оставил на кровати. На мгновение Николь подумала, что он ушел насовсем, но потом сообразила, что раз Джимми не пожелал ей спокойной ночи, значит, еще вернется.
«Не может быть, — сказала она себе, — чтобы он собирался еще что-нибудь взять!»
Николь встала и убрала картины на самое дно сундучка.
Потом она принялась укладывать туда платья, которые горничная повесила в платяной шкаф.
Николь успела сложить всего пару платьев, когда Джимми вернулся.
— Ты… взял еще что-то? — спросила Николь шепотом.
Это был глупый вопрос.
Он нес под мышкой предмет, который не мог быть ничем иным, как только картиной — причем довольно большого размера.
Джимми поставил картину на кровать, и при свете свечей Николь увидела, что это действительно великолепное произведение искусства.
— Она называется «Мадонна в беседке из роз», — пояснил Джимми. — Это Лохнер. Когда маркиз увидит эту картину, он будет в полном восторге!
— Но… она… слишком большая! — пожаловалась Николь.
— В твой сундучок поместится, — успокоил ее Джимми. — На самом деле сама картина высотой всего дюймов двадцать, но я не могу оставить раму здесь.
— Нет… Конечно же, нет… — Николь запнулась, представив себе, как тетя обнаруживает пустую раму. Джимми подошел к ее сундучку и вынул все, что она успела туда положить.
После этого он достал из сундучка первые две картины. Николь была настолько очарована «Мадонной», что не обратила внимания, чем он занимается, и думала только о том, что с удовольствием повесила бы эту картину у себя дома.
Мадонна с младенцем Иисусом на коленях сидела на светлом престоле.
Она была облачена в искусно прописанное шелковое платье, ниспадающее легкими складками.
На заднем плане витали многочисленные херувимы, и еще два порхали в верхних углах картины.
Общая композиция была блестяще продумана и исполнена с большим мастерством.
Николь хорошо понимала, почему Джимми решил ее взять. Однако трудно было представить, что кто-то может иметь такое сокровище и не знать об этом.
— Я был уверен, что тебе понравится, — произнес Джимми, подходя к ней.
— А я уверена, что эту картину очень опасно… красть! — парировала Николь.
— Сомневаюсь, что тетя Алиса вообще знает о ее существовании, — сказал Джимми. — Взгляни только, сколько пыли на раме.
С этими словами он поднял картину, бережно уложил ее в сундучок и, с удивительной ловкостью сложив несколько платьев, положил их сверху.
Потом он убрал в сундучок две другие картины.
Николь в длинной ночной рубашке сидела на кровати и молча наблюдала за ним.
Закончив, Джимми, весьма довольный собой, подошел к ней.
— Встань пораньше, — велел он, — и сложи все остальное прежде, чем горничная придет тебя будить!
Николь ничего не ответила, и он продолжал:
— Закрепи ремни и постарайся ничего не забыть, чтобы горничной не пришлось снова лезть в сундучок.
Джимми говорил резко, как с маленькой, и Николь подумала, что он немного боится.
— Хорошо, Джимми, — ответила она шепотом. — Я все сделаю, как ты сказал.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
— Ты молодец. Спокойной ночи!
Подойдя к двери, Джимми осторожно выглянул в коридор, словно опасался, что его увидят слуги.
Николь слышала, как он вошел в свою спальню.
Потом она занялась сундучком. Она сложила все свои вещи, кроме дорожного платья и ночной рубашки, что была на ней. Крахмальные юбки она положила сверху.
Когда сундучок закроется, они, конечно, сомнутся, но Джимми был прав: нельзя, чтобы горничная увидела, что в сундучке стало меньше места по сравнению с тем, что было, когда она его распаковывала.
Потом Николь вернулась в постель, но уснуть не могла.
Она по-прежнему считала, что украсть такую красоту, как «Мадонна в беседке из роз», — очень дурной поступок.
В этой картине была какая-то духовная сила.
Николь чувствовала это, когда смотрела на полотно, и была уверена, что сила рождена верой — верой тех, кто все эти годы преклонялся перед шедевром. Теперь картина стала священной реликвией и способна подарить благословение тем, кто возносит молитвы Пресвятой Деве.
И хотя сейчас картина была спрятана в сундучке, Николь принялась молиться.
Она просила Мадонну помочь Джимми и сделать так, чтобы его не поймали.
Это была очень пылкая молитва.
Николь не переставала удивляться, как им до сих пор удается не вызывать подозрений.
Неужели возможно снова и снова возвращаться к тете Алисе и красть у нее картины?
Или наносить визит за визитом к лорду Мерсею или еще кому-то, у кого есть коллекция живописи?
— Помоги нам… Пожалуйста… Помоги нам, — молилась Николь и надеялась, что Божья Матерь с Пресвятым Младенцем на коленях слышит ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29