— В этом нет необходимости.
— Откуда у вас уверенность, что студенты вдруг не пойдут обратно?
Гизела бросила в сторону гостиницы тревожный взгляд, а Миклош спокойно добавил:
— К тому же вы совсем не знаете дороги. Здесь даже днем легко заблудиться, а сейчас совсем темно. Дайте мне вашу руку, и я провожу вас.
Гизела колебалась не больше секунды. Отказываться от такого в высшей степени разумного предложения было бы просто глупо.
Она вложила свою ладонь в его и почувствовала успокаивающую силу и тепло его руки.
Они пошли по той самой тропинке, по которой Гизела бежала в беседку, и вскоре она вынуждена была признать, что без Миклоша найти дорогу ей было бы нелегко.
Городские огни города скрылись за деревьями, и они оказались в самой настоящей чащобе. Темень была кромешная. За густой листвой не было звезд, а луна еще не взошла.
Но Миклош уверенно вел Гизелу, и внезапно она поймала себя на том, что ей приятно ощущать его присутствие.
Наконец между деревьев показались ярко освещенные окна гостиницы.
— О, теперь я спасена! — воскликнула Гизела.
Миклош остановился в тени деревьев, и, поскольку он держал Гизелу за руку, ей тоже пришлось остановиться.
— Я вернул вас домой невредимой, Гизела, — сказал он.
Она удивилась, что он назвал ее по имени, но ничего не сказала, и Миклош продолжал:
— Боюсь, мы вряд ли увидимся снова. Я только что вспомнил, что завтра мне нужно покинуть Вену.
— Вы уедете, так и не повидав папу? А мне показалось, что вы хотите послушать, как он играет.
— Да, действительно, очень хочу! Но, к сожалению, сейчас это невозможно. У меня есть личные и очень веские причины для отъезда.
— О, простите! А папа был бы так рад поговорить с вами о Париже.
— Как-нибудь в другой раз, — ответил Миклош. — Зато я сделаю вот что. Перед отъездом я поговорю с управляющим театра и предупрежу его, что на следующий день вы зайдете к нему.
— Вы очень добры.
— Я знаком с ним, и он сделает все, чтобы вам помочь.
— О, спасибо! Спасибо! — воскликнула Гизела. — Теперь для нас все значительно проще. Как я рада, что встретила вас!
— И прошу вас, впредь будьте осторожнее. Меня может не оказаться рядом, чтобы спасти вас еще раз.
Он немного помолчал и добавил:
— Дайте слово, что больше не станете так рисковать.
Его тон был серьезным. Гизела подняла голову, чтобы увидеть его лицо, но ее спутник по-прежнему оставался для нее всего лишь голосом в темноте. Свет из гостиничных окон не доходил сюда, и наверняка Гизела могла сказать только то, что он выше ее ростом.
— Обещайте, — настаивал Миклош.
— Даю слово, — сказала Гизела.
— Я буду помнить ваш голос так же, как помню музыку вашего отца.
— Я вам так благодарна! — порывисто воскликнула Гизела. — Как бы мне хотелось отблагодарить вас… по-настоящему!
— Это очень просто, — ответил Миклош. Она взглянула на него в недоумении, не понимая, что он имеет в виду.
И вдруг очень нежно, словно боясь ее испугать, Миклош одной рукой обнял Гизелу, а другой осторожно приподнял ей лицо.
Это было так неожиданно, что она не успела даже пошевелиться. А когда собралась это сделать, было уже поздно.
Его губы прикоснулись к ее губам, и Гизела получила первый поцелуй в своей жизни.
Она знала, что должна освободиться от его объятий, и где-то далеко на задворках сознания мелькнула мысль, что надо бы рассердиться.
Но Миклош Толди крепко прижимал ее к себе, а ее губы были в плену его губ.
Невозможно было даже думать, не то что двигаться.
В первое мгновение Гизела почувствовала себя пленницей, но потом волшебное ощущение, теплое, словно морская волна, разлилось по всему ее телу, и у нее перехватило дыхание.
Это было так чудесно! Так же чудесно, как та небесная музыка, под звуки которой она танцевала сегодня в лесу. Это было подобно мерцанию далеких огней, необъятности звездного неба, радужному сиянию солнечных лучей, отраженных в струях водопада.
Это был необыкновенный сон, в котором сбывается невыразимая, но давняя мечта, и ее смутные ожидания неожиданно стали явью.
Объятия Миклоша становились все крепче, а поцелуи — настойчивее. Но Гизела уже перестала бояться: он был таким нежным!
Он целовал ее долго. Так долго, что она уже не чувствовала земли под собой. Ей казалось, что они слились воедино и парят в небесах среди звезд, растворяясь в сияющей бездне.
Гизела чувствовала, что еще немного — и она задохнется от восторга, умрет от наслаждения. Наконец Миклош отпустил ее.
— Прощайте, — произнес он изменившимся голосом.
Гизела хотела попросить его не уходить, но не могла вымолвить ни слова, а когда к ней снова вернулся дар речи, было поздно. Миклоша уже не было.
Минуту назад он сжимал ее в объятиях, а теперь растворился в ночной темноте.
Постепенно она вернулась к действительности, и все, что с ней произошло, показалось ей сном.
Неужели она действительно гуляла сегодня в Венском лесу? А те студенты, которые так ее напугали, — были ли они на самом деле? Существует ли тот человек, чье лицо так и осталось ей неизвестным, но который спас ее и которому она столь необдуманно позволила себя поцеловать? Но доказательство того, что это был не сон, все-таки существовало. Этим доказательством были ее предчувствия, связанные с Веной. Теперь Гизела знала это точно.
Внезапно она осознала, что он ушел, сказав ей «прощайте», и что больше она его не увидит. Правда, она так и не видела его по-настоящему. Они узнали друг друга странным, невероятным способом — с помощью легких прикосновений и звучания голосов.
Гизела до сих пор ощущала его объятия, тепло и силу его рук, которые придавали ей уверенности и отваги в этом темном лесу.
А волны наслаждения, разбуженные его поцелуем, все еще захлестывали ее тело. Гизеле казалось, что ей никогда в жизни не испытать такого восторга, который она ощутила, став на несколько долгих минут пленницей Миклоша.
Благодаря этому невыразимому наслаждению, поднявшемуся из самых глубин ее существа, она чувствовала теперь себя частью Миклоша. Но он исчез, растаял во мраке, и в ушах у нее звенящей нотой звучало только его последнее слово: «Прощайте».
Иллюзия, сон, наваждение! Глядя перед собой невидящими глазами, Гизела медленно, словно сомнамбула, пошла по усыпанной цветами лужайке к двери гостиницы.
Поднимаясь по лестнице, Гизела слышала смех и голоса, доносящиеся из ресторана. Опасаясь встретить кого-нибудь, Гизела торопливо взбежала наверх, заперлась в своей спальне и, едва не теряя сознание, опустилась на подушки.
Ищу любовь, играю с нею в прятки. Ищу любовь. Где спрятаться могла?
Глава 2
Сидя в ложе Придворного театра, Гизела наблюдала за репетицией и с чувством глубокого удовлетворения думала о том, что теперь все складывается как нельзя лучше.
Всю дорогу до города она размышляла о предстоящей встрече с управляющим театра и о том, как сказать об этом отцу.
Было очевидно, что он не должен знать о Мик-лоше Толди и о его обещании похлопотать. Как ей объяснить свое знакомство с человеком, о котором ее отец даже не слышал?
Кроме того, Гизела не сомневалась, что покраснеет, если придется говорить о мужчине, который ее поцеловал.
Наутро после той ночи Гизела проснулась счастливой. Чувство восторженного наслаждения, которое пробудил в ней Миклош, не покидало ее, и она ни в чем не раскаивалась и ни о чем не жалела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29