Герцог повернулся к бабушке.
— Почему? — переспросил он. — По-моему, это очевидно, мадам. Вы очень важная персона.
— Чушь, — отрезала старая леди. — Я английская герцогиня. В Англии это пока что-то значит. Но я не могу взять в толк, почему эти выскочки и революционеры должны благоговеть перед листьями земляники. Если я еще не выжила из ума, это один из дворцов Бурбонов. В прежние времена здесь селили только особ королевской крови.
— Времена изменились, — постарался успокоить ее герцог. — Наполеон на все троны Европы посадил членов своей семьи, так что особы королевской крови будут здесь редкими гостями. А самое высокое положение после них занимаете вы, бабушка.
— За этим что-то кроется, — твердо заявила герцогиня, — и я бы хотела знать что.
Герцог ничего не ответил, но нахмурился. Потом неожиданно прошел к двери, выглянул наружу, снова плотно закрыл дверь и вернулся к бабушке.
— Послушайте, мадам, — сказал он, понизив голос, — и вы тоже, Клеона. Отнеситесь внимательно к тому, что я говорю. У Фуше, начальника полиции Бонапарта, повсюду шпионы. Где бы что ни происходило, каким бы обыденным ни казалось, обо всем докладывается ему. Мне говорили, что даже корзины для бумаг обыскиваются по утрам.
— Что французы ожидают услышать от нас? — спросила Клеона, опередив вопрос герцогини.
— Понятия не имею, — не глядя на нее, ответил герцог. — Я просто предупреждаю вас обеих. Все, что вы будете говорить и делать — я повторяю: все, что вы будете говорить и делать, — будет передаваться кем-то в этом доме или за его пределами в канцелярию министра полиции. Поэтому постарайтесь, бабушка, сдерживать свой язык. Каким бы добродушным Бонапарт ни казался гостям, он не терпит критики.
Клеона ожидала бури протеста, но герцогиня только засмеялась и положила руку на руку внука.
— Я рада, что ты меня предупредил. Я болтливая старуха и слишком склонна к откровенности. Что бы я ни думала, я постараюсь помалкивать, пока не вернусь на английскую землю.
Герцог снова поднес ее руку к своим губам.
— Я знал, что могу на вас положиться, бабушка. Я думаю, что каждый человек является послом своей страны. А Бонапарт — по крайней мере в данный момент — очень хочет показать Британии дружеское лицо.
— А что за ним? — спросила герцогиня. Внук пожал плечами.
— Я оставляю политику тем, кто находит в ней удовольствие. Меня больше интересует Пале-Рояль, где игра еще безумнее и азартнее, чем в Лондоне, а дамы в греческих нарядах выглядят столь фривольно, что, клянусь, даже вы, мадам, были бы шокированы, если бы имели возможность их лицезреть.
— Слава Богу, что мне не придется тратить свое время и деньги в Пале-Рояле. — При слове «деньги» голос герцогини стал резче.
Герцог засмеялся и повернулся к двери.
— Кстати, бабушка, завтра вечером вас обеих ждет великая честь. Первый консул и его жена приглашают вас отобедать с ними в интимной обстановке в Мальмезоне.
— Почему это такая уж честь? — спросила ее светлость.
— Потому что это их частный дом, куда допускают только самых близких и дорогих друзей. Иностранных гостей обычно принимают в замке Сен-Клу и, конечно, в Тюильри. Но если Бонапарт приглашает вас стать его гостьей в Мальмезоне, значит, вы представляете для него особую ценность.
— Я слышала о замке Мальмезон, — кивнула герцогиня. — Интересно будет посмотреть, что он собой представляет.
— Мне тоже было бы интересно, будь я приглашен, — откликнулся ее внук. — Но это приглашение распространяется только на вас и Клеону. Мне придется ждать ваших рассказов.
— А чем займешься ты?
— Вы еще спрашиваете, бабушка? — усмехнулся он, Он поклонился в дверях, игнорируя Кпеону, и вышел из комнаты. Девушка почувствовала себя так, словно герцог их бросил. Ей страшно захотелось побежать за ним и попросить еще что-нибудь рассказать, остаться хотя бы ненадолго. Но он уже ушел.
— Черт бы побрал этого мальчишку! — негромко воскликнула герцогиня. — Я хотела узнать больше о том, что происходит. Я приехала в Париж, чтобы быть с ним, но, похоже, Сильвестр решил отделаться от нас, отправив на помпезные приемы, пока сам будет распутничать.
Клеоне очень хотелось сказать, что не стоило и ожидать другого. Но она и сама надеялась, что герцог побудет с ними. По крайней мере до тех пор, пока они не освоятся в этом новом странном месте.
Однако ей не стоило беспокоиться, что они останутся в одиночестве. Как только дамы умылись и переоделись, появились Фредди и граф, а уже через четверть часа начали заезжать гости, оставляя свои визитные карточки. До самого вечера они развлекались, осматривая достопримечательности, и от обилия впечатлений у Клеоны закружилась голова. Это был калейдоскоп красок, экстравагантности и красоты, но ее не покидало странное чувство пустоты, потому что с ними не было герцога.
Одна картина навсегда врезалась в память девушки. Они возвращались из Лувра, когда услышали звуки оркестра. Граф, который их сопровождал, повернул лошадей на площадь Конкорд и, проложив дорогу сквозь толпу, остановил карету с самого края. Они увидели большой парад. Стоявшие шеренгами солдаты явно чего-то ждали.
И вот верхом на лошади, которая принадлежала покойному королю Франции, появился Наполеон Бонапарт, окруженный дюжиной генералов и адъютантов в великолепных красочных мундирах с блестящими и звякающими украшениями. Крайняя простота мундира первого консула на фоне блистательной свиты только усиливала эффект, который произвело его появление. В черной треуголке и простом голубом мундире он напомнил Клеоне английского морского капитана. Бонапарт проехал вдоль строя, всматриваясь в солдат испытующим взглядом. Казалось, он интересуется каждым персонально. Почему-то этот человечек с желтоватым лицом заставил девушку вспомнить о Цезаре. Даже на герцогиню он произвел впечатление.
Клеона украдкой взглянула на графа. Он смотрел на Бонапарта и не заметил ее взгляда. Что-то в его лице озадачило девушку. Только позже она поняла, что в его глазах было искреннее неприкрытое восхищение.
Вечером того же дня их с герцогиней принимали в Тюильри. В коридорах и аванзалах выстроились сотни лакеев в зеленых с золотом ливреях, блюстители порядка с ног до головы в позолоте, и пажи, чьи золотые цепи и медальоны ослепляли своим блеском. Формы генералов и адъютантов затмевали наряды даже самых представительных гостей. Первый консул и его жена не присутствовали, но гостей принимали члены семьи Бонапарта и министр иностранных дел.
Герцогиня нашла в толпе несколько старых друзей. Однако она скоро устала, ибо не успела отдохнуть после путешествия, и, к разочарованию Клеоны, они рано вернулись в свой особняк.
— Никогда не думала, что увижу что-нибудь столь грандиозное и восхитительное, — сказала девушка, садясь рядом с герцогиней в карету.
Ее светлость фыркнула.
— Ты бы лучше посмотрела на их толстые шеи и плоские ступни. В них столько же благородства, сколько в скотине.
— О, мадам, вы предубеждены! Я слышала, как ваша подруга, мисс Берри, которая помнит Версаль в прежние времена, говорит, что Тюильри еще великолепнее.
— Мисс Берри — старая дева и готова боготворить любого мужчину, который оказался на пьедестале, — заявила герцогиня. — Когда я думаю о тех несчастных истинно голубой крови, погибших на гильотине, я вижу не золото на шеях и мундирах выскочек и узурпаторов, а тени аристократов, на костях которых возвысилась новая знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Почему? — переспросил он. — По-моему, это очевидно, мадам. Вы очень важная персона.
— Чушь, — отрезала старая леди. — Я английская герцогиня. В Англии это пока что-то значит. Но я не могу взять в толк, почему эти выскочки и революционеры должны благоговеть перед листьями земляники. Если я еще не выжила из ума, это один из дворцов Бурбонов. В прежние времена здесь селили только особ королевской крови.
— Времена изменились, — постарался успокоить ее герцог. — Наполеон на все троны Европы посадил членов своей семьи, так что особы королевской крови будут здесь редкими гостями. А самое высокое положение после них занимаете вы, бабушка.
— За этим что-то кроется, — твердо заявила герцогиня, — и я бы хотела знать что.
Герцог ничего не ответил, но нахмурился. Потом неожиданно прошел к двери, выглянул наружу, снова плотно закрыл дверь и вернулся к бабушке.
— Послушайте, мадам, — сказал он, понизив голос, — и вы тоже, Клеона. Отнеситесь внимательно к тому, что я говорю. У Фуше, начальника полиции Бонапарта, повсюду шпионы. Где бы что ни происходило, каким бы обыденным ни казалось, обо всем докладывается ему. Мне говорили, что даже корзины для бумаг обыскиваются по утрам.
— Что французы ожидают услышать от нас? — спросила Клеона, опередив вопрос герцогини.
— Понятия не имею, — не глядя на нее, ответил герцог. — Я просто предупреждаю вас обеих. Все, что вы будете говорить и делать — я повторяю: все, что вы будете говорить и делать, — будет передаваться кем-то в этом доме или за его пределами в канцелярию министра полиции. Поэтому постарайтесь, бабушка, сдерживать свой язык. Каким бы добродушным Бонапарт ни казался гостям, он не терпит критики.
Клеона ожидала бури протеста, но герцогиня только засмеялась и положила руку на руку внука.
— Я рада, что ты меня предупредил. Я болтливая старуха и слишком склонна к откровенности. Что бы я ни думала, я постараюсь помалкивать, пока не вернусь на английскую землю.
Герцог снова поднес ее руку к своим губам.
— Я знал, что могу на вас положиться, бабушка. Я думаю, что каждый человек является послом своей страны. А Бонапарт — по крайней мере в данный момент — очень хочет показать Британии дружеское лицо.
— А что за ним? — спросила герцогиня. Внук пожал плечами.
— Я оставляю политику тем, кто находит в ней удовольствие. Меня больше интересует Пале-Рояль, где игра еще безумнее и азартнее, чем в Лондоне, а дамы в греческих нарядах выглядят столь фривольно, что, клянусь, даже вы, мадам, были бы шокированы, если бы имели возможность их лицезреть.
— Слава Богу, что мне не придется тратить свое время и деньги в Пале-Рояле. — При слове «деньги» голос герцогини стал резче.
Герцог засмеялся и повернулся к двери.
— Кстати, бабушка, завтра вечером вас обеих ждет великая честь. Первый консул и его жена приглашают вас отобедать с ними в интимной обстановке в Мальмезоне.
— Почему это такая уж честь? — спросила ее светлость.
— Потому что это их частный дом, куда допускают только самых близких и дорогих друзей. Иностранных гостей обычно принимают в замке Сен-Клу и, конечно, в Тюильри. Но если Бонапарт приглашает вас стать его гостьей в Мальмезоне, значит, вы представляете для него особую ценность.
— Я слышала о замке Мальмезон, — кивнула герцогиня. — Интересно будет посмотреть, что он собой представляет.
— Мне тоже было бы интересно, будь я приглашен, — откликнулся ее внук. — Но это приглашение распространяется только на вас и Клеону. Мне придется ждать ваших рассказов.
— А чем займешься ты?
— Вы еще спрашиваете, бабушка? — усмехнулся он, Он поклонился в дверях, игнорируя Кпеону, и вышел из комнаты. Девушка почувствовала себя так, словно герцог их бросил. Ей страшно захотелось побежать за ним и попросить еще что-нибудь рассказать, остаться хотя бы ненадолго. Но он уже ушел.
— Черт бы побрал этого мальчишку! — негромко воскликнула герцогиня. — Я хотела узнать больше о том, что происходит. Я приехала в Париж, чтобы быть с ним, но, похоже, Сильвестр решил отделаться от нас, отправив на помпезные приемы, пока сам будет распутничать.
Клеоне очень хотелось сказать, что не стоило и ожидать другого. Но она и сама надеялась, что герцог побудет с ними. По крайней мере до тех пор, пока они не освоятся в этом новом странном месте.
Однако ей не стоило беспокоиться, что они останутся в одиночестве. Как только дамы умылись и переоделись, появились Фредди и граф, а уже через четверть часа начали заезжать гости, оставляя свои визитные карточки. До самого вечера они развлекались, осматривая достопримечательности, и от обилия впечатлений у Клеоны закружилась голова. Это был калейдоскоп красок, экстравагантности и красоты, но ее не покидало странное чувство пустоты, потому что с ними не было герцога.
Одна картина навсегда врезалась в память девушки. Они возвращались из Лувра, когда услышали звуки оркестра. Граф, который их сопровождал, повернул лошадей на площадь Конкорд и, проложив дорогу сквозь толпу, остановил карету с самого края. Они увидели большой парад. Стоявшие шеренгами солдаты явно чего-то ждали.
И вот верхом на лошади, которая принадлежала покойному королю Франции, появился Наполеон Бонапарт, окруженный дюжиной генералов и адъютантов в великолепных красочных мундирах с блестящими и звякающими украшениями. Крайняя простота мундира первого консула на фоне блистательной свиты только усиливала эффект, который произвело его появление. В черной треуголке и простом голубом мундире он напомнил Клеоне английского морского капитана. Бонапарт проехал вдоль строя, всматриваясь в солдат испытующим взглядом. Казалось, он интересуется каждым персонально. Почему-то этот человечек с желтоватым лицом заставил девушку вспомнить о Цезаре. Даже на герцогиню он произвел впечатление.
Клеона украдкой взглянула на графа. Он смотрел на Бонапарта и не заметил ее взгляда. Что-то в его лице озадачило девушку. Только позже она поняла, что в его глазах было искреннее неприкрытое восхищение.
Вечером того же дня их с герцогиней принимали в Тюильри. В коридорах и аванзалах выстроились сотни лакеев в зеленых с золотом ливреях, блюстители порядка с ног до головы в позолоте, и пажи, чьи золотые цепи и медальоны ослепляли своим блеском. Формы генералов и адъютантов затмевали наряды даже самых представительных гостей. Первый консул и его жена не присутствовали, но гостей принимали члены семьи Бонапарта и министр иностранных дел.
Герцогиня нашла в толпе несколько старых друзей. Однако она скоро устала, ибо не успела отдохнуть после путешествия, и, к разочарованию Клеоны, они рано вернулись в свой особняк.
— Никогда не думала, что увижу что-нибудь столь грандиозное и восхитительное, — сказала девушка, садясь рядом с герцогиней в карету.
Ее светлость фыркнула.
— Ты бы лучше посмотрела на их толстые шеи и плоские ступни. В них столько же благородства, сколько в скотине.
— О, мадам, вы предубеждены! Я слышала, как ваша подруга, мисс Берри, которая помнит Версаль в прежние времена, говорит, что Тюильри еще великолепнее.
— Мисс Берри — старая дева и готова боготворить любого мужчину, который оказался на пьедестале, — заявила герцогиня. — Когда я думаю о тех несчастных истинно голубой крови, погибших на гильотине, я вижу не золото на шеях и мундирах выскочек и узурпаторов, а тени аристократов, на костях которых возвысилась новая знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41