Она поспешила прочь, а Вирджиния направилась в свою комнату. Одна мысль о званом обеде, хоть она и не собиралась идти на него, вызвала в ней ощущение радости. Вирджиния присутствовала всего на нескольких званых обедах. В самом деле, она была слишком молода до своего замужества, но ее мать позволяла ей спускаться вниз, чтобы встречать гостей перед обедом, а затем, когда приступали к трапезе, ее отсылали наверх, в классную комнату.
Вирджинии, говоря по правде, не слишком-то и хотелось сидеть за громадным, уставленным всевозможными яствами столом рядом с громко разглагольствующими сенаторами и их разнаряженными и довольно скучными женами. Она понимала, что они разговаривали с богатой наследницей по обязанности, а за ее спиной выражали сочувствие ее матери, что у нее такая непривлекательная дочь.
«Сегодня вечером мне хотелось бы пойти на прием», – подумала Вирджиния и представила, что случилось бы, если бы она спустилась вниз и объявила всем, что она – герцогиня Меррильская. Она ясно представляла удивление на всех лицах и ярость леди Шелмадин. Стоило бы это сделать только ради того, чтобы взбесить женщину, которая пыталась заманить в свои сети ее мужа!
Но зачем леди Шелмадин герцог, если она влюблена в Маркуса Рилла? Вирджиния не могла этого понять. Было ли это продиктовано желанием испытать свое могущество и прибрать к рукам обоих мужчин? Или виной всему были деньги? Вирджиния чувствовала, что маловероятно, чтобы леди Шелмадин удалось получить от герцога солидную сумму.
Она достала из гардероба платье из белого шифона, отделанное каймой брюссельского кружева. На вид оно казалось обманчиво простым, но стоило очень дорого.
Поселившись в замке, Вирджиния не переставала испытывать эстетическое наслаждение от красоты этого места, от вида старинной мебели, картин, резьбы по дереву и разрисованных потолков, так они были прекрасны. Куда бы ни бросала она взгляд, повсюду ее окружала красота, – красота, любовно создававшаяся веками и передававшаяся из поколения в поколение. В богатейшей Америке, подумала Вирджиния, невозможно было бы построить дом столь великолепный и прекрасный, как замок Рилл.
Вирджиния спустилась к обеду. Они с мисс Маршбанкс обедали, как и прежде, при свечах. Блюда были изысканные, и лакей принес им бутылку шампанского в великолепном серебряном ведерке со льдом.
– Мне обычно подают шампанское, когда в доме прием, – подчеркнула мисс Маршбанкс с легким оттенком гордости в голосе.
Вирджиния, вспомнив шампанское, которое мать заставила ее выпить перед свадьбой, ощутила внезапный приступ тошноты при одной мысли об этом напитке. Впрочем, она поняла, что отказаться выпить с мисс Маршбанкс значило бы огорчить пожилую женщину, и, пригубив, похвалила напиток.
Когда они покончили с едой, мисс Маршбанкс сказала:
– А теперь я доставлю вам еще одно удовольствие. Следуйте за мной, но помните, что вы должны двигаться очень тихо. Когда мы подойдем к двери Дубовой галереи, я хочу, чтобы вы сняли туфли.
Мисс Маршбанкс, указывая дорогу к столовой, открыла маленькую дверь, выходившую в коридор, и, сняв свои туфли, знаком велела Вирджинии сделать то же самое. Они поднялись на цыпочках по лестнице, которая заканчивалась в маленькой, отделанной дубовыми панелями комнате, одна из стен которой состояла из резных колонн, расположенных всего в нескольких дюймах одна от другой. Это была галерея для менестрелей, стулья для музыкантов все еще стояли там.
Когда мисс Маршбанкс проскользнула к резным колоннам, Вирджиния внезапно поняла, почему им следовало вести себя тихо. Галерея была расположена в конце парадного банкетного зала. Вирджиния с мисс Маршбанкс могли наблюдать за сидящими за столом, но их самих видно не было. А внизу, в столовой, герцог с матерью принимали своих гостей.
Несколько секунд Вирджиния видела только калейдоскоп изящных обнаженных плеч, сверкающих тиар и испускающих лучи ожерелий. Затем рядом с дамами она заметила мужчин, выглядевших строго и элегантно. Все они сидели вокруг стола, уставленного золотыми канделябрами и букетами цветов. Кроме того, стол, покрытый белоснежной скатертью, украшал аспарагус, распростерший плети во все стороны; в центре стояла громадная золотая ваза, а по обе стороны от нее – вазы с оранжерейными фруктами.
Вся картина поражала яркостью красок и оживлением, царившим за столом. Напудренные лакеи в бархатной униформе, расшитой золотом, стояли позади каждого стула. Хрустальные бокалы для вина блестели в свете свечей.
Инстинктивно Вирджиния устремила взор на герцога, сидевшего в конце стола. Несколько секунд она могла думать только о том, как он красив, а потом заметила, что справа от него чрезвычайно хорошенькая брюнетка с великолепным ожерельем из рубинов и бриллиантов на шее и такой же тиарой в волосах. Слева сидела леди Шелмадин.
Пока Вирджиния наблюдала за ними, леди Шелмадин нагнулась вперед и положила свою руку на руку герцога. Она явно просила его о чем-то, так как ее лицо было обращено к нему, а ее красные губки соблазнительно надулись. Вирджиния почувствовала, что она почти физически ощущает обольщение, излучаемое ее миндалевидными зелеными глазами.
Внезапно комната, казалось, поплыла перед ней. Почему она должна наблюдать тайком, подглядывая из-за колонн, когда ее место внизу? Усилием воли Вирджиния заставила себя вспомнить, что она ненавидит мужчину, который женился на ней за два миллиона долларов. Несомненно, именно ее деньгами оплатили кушанья, которые гости поглощали с золотых тарелок; ее деньги обеспечили разнообразие вин; ее деньгами расплачивались с лакеями.
Вирджиния закрыла глаза, как будто не в силах была дольше выносить эту картину, и, отвернувшись, спустилась по лестнице из галереи для менестрелей в гостиную, которую делила с мисс Маршбанкс.
– Почему вы ушли? – спросила мисс Маршбанкс, поспешившая немного позднее за ней. – Я хотела показать вам, кто там был. Согласитесь, леди Роугемптон выглядит великолепно! Она сидела справа от герцога, и это одна из самых красивых женщин в Англии. Мне также хотелось, чтобы вы заметили леди Престон; она наполовину француженка, и говорят, что перед ней не может устоять ни один мужчина.
– Вы очень добры, что взяли меня, – заверила ее Вирджиния. – От всей души благодарю вас. Но теперь простите меня, мне необходим свежий воздух.
Она выскользнула из комнаты прежде, чем мисс Маршбанкс успела что-то сказать, и, найдя дорогу в сад, вышла за дверь, закрыв ее за собой. Ею овладело одно желание: уехать из замка и забыть то, что она видела в великолепном банкетном зале. Вирджиния не понимала причины, но она не хотела больше слушать о них – этих великолепных женщинах с их положением в обществе, их красотой и их драгоценностями.
«Через несколько дней я вернусь в Америку, – твердила себе Вирджиния. – У меня нет ничего общего с людьми, ведущими подобный образ жизни. Буду просить тетю подыскать мне какое-то занятие. Я могу преподавать в школе или разводить лошадей…»
Она предполагала, хотя и не спрашивала об этом, что все еще владеет отцовским ранчо в Техасе. Неплохо было бы поехать туда и выяснить, что случилось с громадными стадами скота, принадлежавшими ее отцу.
Не замечая, куда несут ее ноги, Вирджиния зашла довольно далеко и вдруг обнаружила, что сидит на поляне под сенью деревьев и смотрит на статую танцующего фавна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51