Следует признать, наездник он прекрасный, в седле сидит как влитой, но она постаралась умерить свое восхищение, а когда рыжеволосый всадник скрылся из глаз, снова настроилась на критический лад.
«Ваш бесценный друг адвокат!» Опять насмешка! Кто дал ему право говорить подобным тоном о достойнейшем человеке! Он вообще слишком многое себе позволяет!
Надо избегать встреч с ним. Если же он будет чересчур назойлив, Синтия уедет, покинет старую виллу в «Березах» навсегда.
По дороге домой Синтия вспоминала эту неожиданную встречу, стараясь разжечь в себе возмущение и гнев, но вынуждена была признать, что испытывает скорее не гнев, а страх, причину которого не понимает.
Глава третья
Выйдя из тени на солнечную лужайку, Синтия увидела на ступенях крыльца какого-то человека. Она заколебалась, подумав, не скрыться ли ей снова в саду.
С тех пор, как она поселилась на вилле, ей было мучительно трудно заставить себя встречаться с людьми. По этой причине она избегала старых друзей и знакомых, не подходила к телефону, не отвечала на письма, пряталась у себя в комнате, если кто-нибудь приходил.
Она понимала, что причина заключалась в ее нервном состоянии, но была не в силах себя превозмочь, чувствуя, что друзья и знакомые будут возвращаться к событиям прошлого, а воспоминания о прошлом для нее теперь невыносимы.
Синтия так была измучена, что хотела лишь покоя и одиночества: ходить по комнатам, бродить по саду, греться на солнце… Ей ни с кем не хотелось разговаривать.
Вернуться ли ей назад или подойти к вилле? — спрашивала Синтия себя в нерешительности. В эту минуту человек обернулся и посмотрел в ее сторону. Она узнала его и поняла, что отступать некуда.
— Здравствуй, Артур!
— Синтия! Я пришел без приглашения, надеялся повидать тебя сегодня. Ты получила мою записку? От тебя не было ответа.
— Да, Артур, знаю. Записку я получила, как это мило с твоей стороны, но мне сейчас просто хочется побыть одной.
— Это на тебя не похоже. — Он окинул ее взглядом. — Ты плохо выглядишь. Болела?
— Да, хотя теперь мне много лучше. Впрочем, что говорить обо мне? Расскажи про себя.
Артур помолчал.
— Ничего особенно интересного, — произнес он наконец. — Оставался здесь, занимался фермерством, старался выполнить свой долг перед страной все долгие годы войны, хоть и не носил военной формы.
Напыщенные фразы, смехотворные высказывания!.. Артур совершенно не изменился. Надутый, важный — лицо красивое, но до чего же тупое и невыразительное; могучее сложение, но не производит впечатления силы.
Артур Марриотт был влюблен в Синтию, сколько она себя помнила. Мальчиком — мрачноватый, необщительный крепыш — отыскивал ее на всех детских праздниках и вечно крутился рядом. Он приносил ей сладости, закармливал мороженым, и все это с хмурой гримасой; словно злился на себя за чрезмерное внимание к девчонке. Долгие годы их знакомства он всегда был такой — неразговорчивый, хмурый, неизменно преданный. И теперь, после многолетнего отсутствия, он, казалось, по-прежнему надеялся на ее благосклонность.
В гостиной среди любимой бабушкиной мебели, кресел и диванов, обитых ситцем с нежным узором, полированных столиков и хрупких безделушек гость выглядел особенно неуклюжим.
— Садись, Артур, — пригласила Синтия, указывая на кресло.
— Хотелось бы услышать, как для тебя прошли эти годы.
Она устало махнула рукой:
— Мне не хочется говорить об этом, Артур. Слишком тяжело. Медсестрам приходится много работать, работа однообразная, изматывает до предела. Скажи лучше, как было здесь. Мне все интересно. Ты рад, что я вернулась?
Она не могла не удержаться от этого вопроса. Женское кокетство не знает удержу!
— Еще бы! Я, признаться, удивился, услышав, что ты здесь — одно время шел разговор, будто ты продаешь всю усадьбу. Оказывается, ты оставила себе виллу.
Синтия ничего на это не ответила. Ей не хотелось откровенничать о щедрости Роберта Шелфорда, и в особенности с Артуром.
— Хочу спросить про «Березы», — продолжал Артур. — Кто их купил? Что за человек? Ты вынуждена была продать усадьбу именно ему? По слухам, он не из тех, кого желаешь в соседи.
— Ничего о нем не знаю, — ответила Синтия. — А откуда взялось такое мнение? Есть особые причины?
— Слухи всякие ходят, — заметил Артур неохотно. — Болтают много. Кое-что можно объяснить завистью. У богатого человека всегда найдутся враги. Но какие бы ни были его личные качества, он здесь чужак. Переманил к себе лучших наших работников. Полон идей о развитии сельского хозяйства. Обычные бредни, наверняка ни в чем толком не разбирается. Но платит больше, чем мы можем себе позволить, и пообещал превратить все сельские дома в «Березах» во дворцы. Смехотворная затея, да и вообще просто разбой. Истинный джентльмен на подобное не способен.
Синтия невольно улыбнулась. Артур говорил с таким пылом и возмущением по хорошо известной причине: у себя в усадьбе, а ею владели уже два или три поколения Марриоттов, он вел хозяйство, соблюдая самую строгую экономию, и работники там обычно ворчали и жаловались на скупость хозяина.
Отец Артура, джентльмен старой закалки, был чрезвычайно требователен к работникам, но и платил щедро, и его уважали за справедливость. После его смерти усадьба перешла в совместное владение к двум сыновьям, Эдварду и Артуру. Эдвард погиб в автомобильной катастрофе, и Артур получил все — пахотную землю, лесные угодья и большой дом из серого камня в георгианском стиле, известный под названием «Особняк».
Владения Марриоттов соседствовали с «Березами», и Синтия отлично понимала — чувство Артура к ней вполне искреннее, но он не забывает и о том, какую выгоду принесет объединение его фермы с усадьбой «Березы».
Поразительно, до чего Артур буквально во всем не походит на отца. Он с математической точностью подсчитывал возможную прибыль, ни на пенни не увеличивал расходы, жестко, не зная пощады, добивался желаемого. Был молчалив, суров, обиженно надувался, если что-то ему не по нутру. Не пользовался успехом у женщин, да и мужчины его недолюбливали. Беспощадный к себе, он презирал тех, кто, по его мнению, норовит работать поменьше, урвать побольше, и это подчас оборачивалось чудовищной мелочностью.
Синтия припомнила все это, наблюдая за Артуром, и ей подумалось: как типично для него, что после стольких лет разлуки ему почти нечего сказать.
— Не хочу тебя огорчать разговорами о «Березах», — продолжал Артур, — не твоя вина, что пришлось их продать! К сожалению, отец твой… — он на мгновение смолк и продолжил: — Ну, да зачем былое ворошить?.. Жаль, что ты лишилась родового гнезда. И еще… Я очень огорчился за тебя, когда узнал… о Питере…
Синтия жестом остановила его.
— Прошу тебя, Артур, не будем об этом, ладно? Не надо вспоминать о нем!
Она отвернулась на несколько мгновений, чтобы не выдать себя, овладеть голосом и побороть внутреннюю дрожь.
— Я понимаю, — отозвался Артур. — Так вот насчет «Берез»… Что тебе известно о Шелфорде?
Синтия с неохотой вернулась к этому разговору.
— Ничего. Мистер Даллас говорит: он очень богатый молодой человек. По-моему, его мать — американка. Возможно, я не так поняла, но мистер Даллас, кажется, сказал, что оттуда и богатство. Одним словом, он очень хотел купить «Березы», а мне нужно было их продать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47