Там, в гуще вражеских аэродромов, лётчики безбоязненно искали и находили противника, одним своим присутствием нагоняя страх на немцев, препятствуя им подняться со своих лётных полей. К концу блокировки лётчики заметили три эшелона «мессеров» и «фокке-вульфов». Сухов прикинул по бензочасам: сколько минут ещё можно пробыть здесь? Выходило, что времени будет в обрез. Ну что же, раз времени мало, значит бой надо делать самым скоротечным.
Первая атака воздушного патруля из четырёх самолётов была направлена на «мессеров». Она закончилась тем, что три вражеские машины пылающими факелами пошли к земле. Ещё атака. Теперь огонь перенесён на вторую и третью группы «фокке-вульфов». Как ни маневрировал противник, как он ни хитрил и ни изворачивался, ещё шесть вражеских лётчиков заштопорили вниз на зажжённых и продырявленных советскими снарядами машинах. Девять немцев за один бой! Но бензин теперь уже действительно кончался. Его едва хватило на то, чтобы прямо с хода, нарушая даже инструкцию, приземлить машины. Почти у всех самолётов воздушного патруля на рулёжке от старта к капонирам остановились винты. Бензочасы стояли на нуле.
Многое из того, чем располагали немцы в сражении под Берлином и в самом Берлине, было известно нам. Иное было выявлено только в самом ходе битвы. И к чести советских воинов надо отнести: их не смутило ничто, они уверенно шли к цели, поставленной перед ними Верховным Главнокомандующим, Генералиссимусом Советского Союза товарищем Сталиным.
С именем Сталина в предрассветной мгле на лётных полях аэродромов нашей части мы устанавливали свои гвардейские знамёна, пронесённые сквозь битвы, орошённые кровью погибших за Родину гвардейцев, овеянные славой побед на всём пути нашей борьбы с врагом. Возле гвардейских знамён часовыми встали лучшие солдаты батальонов аэродромного обслуживания. Мимо знамён, отдавая им честь, в полной боевой форме, направляясь к самолётам, проходили лётчики. У каждого учащённо билось сердце. Ведь нам выпало счастье участвовать в штурме Берлина!
Борьба за Берлин уже началась. На дальних подступах к городу уже бушевал огонь. Сила наших атак на железобетонные обводы многополосного оборонительного берлинского кольца известна хорошо. Она измерялась десятками тысяч орудийных и миномётных стволов, тысячами танков и самолётов, десятками тысяч штыков. Она измерялась ещё – и это, конечно, было самым главным, – тем непревзойдённым духом советских воинов, той волей к победе, верой в правоту своего дела, которых, конечно, нет и не может быть в душе солдат, офицеров и генералов никакой другой армии, кроме армии социалистического государства.
Отлично действовали в берлинском небе наши ближние и дальние соседи – бомбардировщики и штурмовики. Их удары были строго нацеленными.
Характер всего сражения на земле предопределялся сильным насыщением вражеских позиций различными огневыми средствами. Под Берлин и в самый город немцы стянули тысячи полевых, тяжёлых крепостных и зенитных орудий различного калибра. На борьбу с вражеской огневой системой, на уничтожение и подавление его артиллерии были направлены усилия значительной части «ильюшиных», «пятляковых», «Туполевых». Их действия осложнялись исключительно сильной насыщенностью воздуха, разрывами вражеских зенитных снарядов.
Немцы, имея в своих руках хорошо оснащённую различными приборами и стационарными установками массу зенитной артиллерии, вели огонь по заранее пристрелянным квадратам неба. Стоило только группе наших самолётов появиться в районе целей, как враг открывал бешеную стрельбу, стараясь расположить разрывы по всем высотам. Этим немцы пытались сделать невозможным групповой противозенитный манёвр наших самолётов. Чтобы парализовать усилия врага, наши бомбардировщики и штурмовики строили полёт так, чтобы заранее нацеленной группой самолётов, идущей впереди основной волны штурмовиков, подавить вражеский зенитный огонь. Кроме того, для уничтожения огневых точек противника широко применялись истребители-бомбардировщики, наносившие удары с крутого пикирования, то-есть делали именно то, чему мы учились на своём импровизированном полигоне до начала операции.
Кстати сказать, свои густые «зенитные поля» враг использовал и для спасения своих лётчиков, удирающих из-под атак советских истребителей. Случалось, что, преследуя немца, снизившегося до самой земли, наш лётчик вдруг попадал под бешеный огонь зениток. Немец специально держал курс на известное ему «зенитное поле», чтобы, прикрывшись разрывами зенитных снарядов, уйти от преследования. Мы разгадали эту уловку и старались сбивать немецкие самолёты ещё до того, как они крутым манёвром пытались уходить в сторону позиций своей зенитной артиллерии.
В зависимости от этапов исторической битвы за Берлин наша авиация видоизменяла организацию и характер взаимодействия с сухопутными войсками. Если на первом этапе борьбы её основной задачей было содействие артиллерии и пехоте во взломе долговременной оборонительной полосы немцев вблизи Одера, то несколько позднее усилия лётчиков были переключены на сопровождение танков и подвижных отрядов, обтекающих опорные пункты немцев в пригородной зоне Берлина. В последующем, когда борьба с немцами переместилась непосредственно в пригороды и на улицы немецкой столицы, нашим лётчикам пришлось одновременно решать две задачи: содействовать пехоте в уличных боях и сильно забаррикадированных и превращённых в крепости кварталах Берлина, и вместе с тем сопровождать свои танки, маневрирующие на оперативном просторе, севернее и южнее города с целью окружения и изоляции берлинской группировки немцев. Кроме того, в ходе сражения появилась необходимость массированного воздействия с воздуха на крупную немецкую группировку, окружённую нашими войсками между Берлином и Франкфуртом на Одере. Здесь, между прочим, изрядно пришлось поработать и истребителям нашего соединения.
Мы только что перелетели на новый, отбитый у немцев аэродромный узел. Наши площадки находились почти на самом краю того лесного массива, через который немецкие части пытались пробиться на запад.
– Покрышкин, – сказал мне по телефону генерал, – помогите пехоте…
Вот когда в полную силу мы смогли использовать приобретённый запас знаний по бомбометанию с пикирования! В ход опять пошли немецкие бомбы. Мы делали по много вылетов в день, обрушивая бомбы на заполненный немцами лес, яростно поливая их потоками свинца из своих пушек и пулемётов. Мы гоняли немцев по просекам, снижаясь порою так низко, что едва не задевали крыльями деревья.
Ночами на наших аэродромах бывало очень тревожно. Мелкие группы немцев, выскальзывая из леса, нападали на часовых, старались проникнуть к самолётам. А однажды они предприняли настоящую, развёрнутую. но всем правилам атаку. Это было днём. Мы совершали боевые полёты по установленному графику. Вдруг с самой крайней площадки пришло радио: «Наступают немцы»! Я тотчас бросился к самолёту и полетел к своим, попавшим в беду.
Цепи немецких пехотинцев уже были совсем близко к стоянкам самолётов. Рассчитывая, что враг не осмелится среди белого дня сунуться на аэродром, люди, которым была поручена его охрана, несколько уменьшили свою бдительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Первая атака воздушного патруля из четырёх самолётов была направлена на «мессеров». Она закончилась тем, что три вражеские машины пылающими факелами пошли к земле. Ещё атака. Теперь огонь перенесён на вторую и третью группы «фокке-вульфов». Как ни маневрировал противник, как он ни хитрил и ни изворачивался, ещё шесть вражеских лётчиков заштопорили вниз на зажжённых и продырявленных советскими снарядами машинах. Девять немцев за один бой! Но бензин теперь уже действительно кончался. Его едва хватило на то, чтобы прямо с хода, нарушая даже инструкцию, приземлить машины. Почти у всех самолётов воздушного патруля на рулёжке от старта к капонирам остановились винты. Бензочасы стояли на нуле.
Многое из того, чем располагали немцы в сражении под Берлином и в самом Берлине, было известно нам. Иное было выявлено только в самом ходе битвы. И к чести советских воинов надо отнести: их не смутило ничто, они уверенно шли к цели, поставленной перед ними Верховным Главнокомандующим, Генералиссимусом Советского Союза товарищем Сталиным.
С именем Сталина в предрассветной мгле на лётных полях аэродромов нашей части мы устанавливали свои гвардейские знамёна, пронесённые сквозь битвы, орошённые кровью погибших за Родину гвардейцев, овеянные славой побед на всём пути нашей борьбы с врагом. Возле гвардейских знамён часовыми встали лучшие солдаты батальонов аэродромного обслуживания. Мимо знамён, отдавая им честь, в полной боевой форме, направляясь к самолётам, проходили лётчики. У каждого учащённо билось сердце. Ведь нам выпало счастье участвовать в штурме Берлина!
Борьба за Берлин уже началась. На дальних подступах к городу уже бушевал огонь. Сила наших атак на железобетонные обводы многополосного оборонительного берлинского кольца известна хорошо. Она измерялась десятками тысяч орудийных и миномётных стволов, тысячами танков и самолётов, десятками тысяч штыков. Она измерялась ещё – и это, конечно, было самым главным, – тем непревзойдённым духом советских воинов, той волей к победе, верой в правоту своего дела, которых, конечно, нет и не может быть в душе солдат, офицеров и генералов никакой другой армии, кроме армии социалистического государства.
Отлично действовали в берлинском небе наши ближние и дальние соседи – бомбардировщики и штурмовики. Их удары были строго нацеленными.
Характер всего сражения на земле предопределялся сильным насыщением вражеских позиций различными огневыми средствами. Под Берлин и в самый город немцы стянули тысячи полевых, тяжёлых крепостных и зенитных орудий различного калибра. На борьбу с вражеской огневой системой, на уничтожение и подавление его артиллерии были направлены усилия значительной части «ильюшиных», «пятляковых», «Туполевых». Их действия осложнялись исключительно сильной насыщенностью воздуха, разрывами вражеских зенитных снарядов.
Немцы, имея в своих руках хорошо оснащённую различными приборами и стационарными установками массу зенитной артиллерии, вели огонь по заранее пристрелянным квадратам неба. Стоило только группе наших самолётов появиться в районе целей, как враг открывал бешеную стрельбу, стараясь расположить разрывы по всем высотам. Этим немцы пытались сделать невозможным групповой противозенитный манёвр наших самолётов. Чтобы парализовать усилия врага, наши бомбардировщики и штурмовики строили полёт так, чтобы заранее нацеленной группой самолётов, идущей впереди основной волны штурмовиков, подавить вражеский зенитный огонь. Кроме того, для уничтожения огневых точек противника широко применялись истребители-бомбардировщики, наносившие удары с крутого пикирования, то-есть делали именно то, чему мы учились на своём импровизированном полигоне до начала операции.
Кстати сказать, свои густые «зенитные поля» враг использовал и для спасения своих лётчиков, удирающих из-под атак советских истребителей. Случалось, что, преследуя немца, снизившегося до самой земли, наш лётчик вдруг попадал под бешеный огонь зениток. Немец специально держал курс на известное ему «зенитное поле», чтобы, прикрывшись разрывами зенитных снарядов, уйти от преследования. Мы разгадали эту уловку и старались сбивать немецкие самолёты ещё до того, как они крутым манёвром пытались уходить в сторону позиций своей зенитной артиллерии.
В зависимости от этапов исторической битвы за Берлин наша авиация видоизменяла организацию и характер взаимодействия с сухопутными войсками. Если на первом этапе борьбы её основной задачей было содействие артиллерии и пехоте во взломе долговременной оборонительной полосы немцев вблизи Одера, то несколько позднее усилия лётчиков были переключены на сопровождение танков и подвижных отрядов, обтекающих опорные пункты немцев в пригородной зоне Берлина. В последующем, когда борьба с немцами переместилась непосредственно в пригороды и на улицы немецкой столицы, нашим лётчикам пришлось одновременно решать две задачи: содействовать пехоте в уличных боях и сильно забаррикадированных и превращённых в крепости кварталах Берлина, и вместе с тем сопровождать свои танки, маневрирующие на оперативном просторе, севернее и южнее города с целью окружения и изоляции берлинской группировки немцев. Кроме того, в ходе сражения появилась необходимость массированного воздействия с воздуха на крупную немецкую группировку, окружённую нашими войсками между Берлином и Франкфуртом на Одере. Здесь, между прочим, изрядно пришлось поработать и истребителям нашего соединения.
Мы только что перелетели на новый, отбитый у немцев аэродромный узел. Наши площадки находились почти на самом краю того лесного массива, через который немецкие части пытались пробиться на запад.
– Покрышкин, – сказал мне по телефону генерал, – помогите пехоте…
Вот когда в полную силу мы смогли использовать приобретённый запас знаний по бомбометанию с пикирования! В ход опять пошли немецкие бомбы. Мы делали по много вылетов в день, обрушивая бомбы на заполненный немцами лес, яростно поливая их потоками свинца из своих пушек и пулемётов. Мы гоняли немцев по просекам, снижаясь порою так низко, что едва не задевали крыльями деревья.
Ночами на наших аэродромах бывало очень тревожно. Мелкие группы немцев, выскальзывая из леса, нападали на часовых, старались проникнуть к самолётам. А однажды они предприняли настоящую, развёрнутую. но всем правилам атаку. Это было днём. Мы совершали боевые полёты по установленному графику. Вдруг с самой крайней площадки пришло радио: «Наступают немцы»! Я тотчас бросился к самолёту и полетел к своим, попавшим в беду.
Цепи немецких пехотинцев уже были совсем близко к стоянкам самолётов. Рассчитывая, что враг не осмелится среди белого дня сунуться на аэродром, люди, которым была поручена его охрана, несколько уменьшили свою бдительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39