Затем к богоподобному незнакомцу были допущены люди попроще, среди которых были и мужчины, и женщины, и даже дети. Все они с благоговейным трепетом совершали ту же верноподданническую церемонию.
Из-за многократных контактов орган обоняния нового святого, попавшего по воле рока в австралийский религиозный календарь, сизый цвет сменил на пунцовый, что привело аборигенов в еще больший восторг.
Такой поворот событий нравился жандарму все больше.
— Похоже, — пробормотал француз, — из меня собираются сделать императора, а может, и идола!.. — И добавил снисходительно: — Я не говорю вам «нет», дикари. Если так надо…
Все хорошо, что хорошо кончается. И Барбантон из кожи лез вон, чтобы извлечь из сложившейся ситуации максимум благ. Хорошо поставленным голосом он отдавал команду за командой, и вскоре благодаря могущественному табу в импровизированном городке европейцев царило полное изобилие.
По истечении некоторого времени нагруженные подарками, среди которых находились и шкуры кенгуру и опоссума, путешественники в сопровождении эскорта туземцев двинулись в путь. Расстояние в пятьдесят лье, отделявшее их от Порт-Денисона, они преодолели за шесть дней.
Прощание с дикарями было трогательным и долгим. Чернокожие никак не хотели оставлять свое «табу» и его владельца. Бесчисленные рукопожатия, объятия и касания кончиком носа продолжались, казалось, бесконечно.
Но расстаться все же пришлось: пароход, курсировавший между Сиднеем и Мельбурном, находился уже под парами. Капитан согласился взять на борт всех потерпевших кораблекрушение, и спустя восемь дней путешественники прибыли на место.
В течение двух недель в городе только и говорили, что об их приключениях. Барбантон стал всеобщим любимцем. Журналы печатали его портреты, а один издатель обещал платить новоявленному богочеловеку по тысяче франков за каждую строчку воспоминаний.
Но потом в газетах все чаще стали мелькать заметки совсем иного рода, вроде того, что жандарм, мол, сам придумал эти невероятные истории.
Дело закончилось тем, что местный парламент, стоявший на страже интересов национальных меньшинств, передал дело Барбантона в суд, который тут же постановил взыскать с ответчика штраф в размере одного ливра за превышение власти: формалисты-англичане не могли простить беспримерное по наглости намерение француза составить протокол на территории, являвшейся владением Ее Величества королевы Великобритании.
Когда обескураженный Барбантон покидал зал заседания, где впервые в своей жизни побывал в шкуре обвиняемого, председатель суда неожиданно задержал его и вручил прекрасной работы золотые часы и пачку банкнот. Так одновременно была соблюдена законность и по достоинству оценен необычный поступок француза.
Через год жандарм подал в отставку. Благодаря английским щедротам он стал богат. Да и отчизна не подвела: Барбантон успешно занимается табачной торговлей в родном Пантене. И надо слышать, как в минуты отдыха, потягивая стаканчик белого вина, бывший служивый рассказывает о своих приключениях! Он щурит глаза и, пощелкивая большим пальцем по головке трубки, неизменно начинает так:
— В то время, когда я был богом у дикарей, приключилась прелюбопытная вещь. Я должен был составить протокол на людоедов, и, представьте себе, за это мне пришлось заплатить штраф!..
1 2
Из-за многократных контактов орган обоняния нового святого, попавшего по воле рока в австралийский религиозный календарь, сизый цвет сменил на пунцовый, что привело аборигенов в еще больший восторг.
Такой поворот событий нравился жандарму все больше.
— Похоже, — пробормотал француз, — из меня собираются сделать императора, а может, и идола!.. — И добавил снисходительно: — Я не говорю вам «нет», дикари. Если так надо…
Все хорошо, что хорошо кончается. И Барбантон из кожи лез вон, чтобы извлечь из сложившейся ситуации максимум благ. Хорошо поставленным голосом он отдавал команду за командой, и вскоре благодаря могущественному табу в импровизированном городке европейцев царило полное изобилие.
По истечении некоторого времени нагруженные подарками, среди которых находились и шкуры кенгуру и опоссума, путешественники в сопровождении эскорта туземцев двинулись в путь. Расстояние в пятьдесят лье, отделявшее их от Порт-Денисона, они преодолели за шесть дней.
Прощание с дикарями было трогательным и долгим. Чернокожие никак не хотели оставлять свое «табу» и его владельца. Бесчисленные рукопожатия, объятия и касания кончиком носа продолжались, казалось, бесконечно.
Но расстаться все же пришлось: пароход, курсировавший между Сиднеем и Мельбурном, находился уже под парами. Капитан согласился взять на борт всех потерпевших кораблекрушение, и спустя восемь дней путешественники прибыли на место.
В течение двух недель в городе только и говорили, что об их приключениях. Барбантон стал всеобщим любимцем. Журналы печатали его портреты, а один издатель обещал платить новоявленному богочеловеку по тысяче франков за каждую строчку воспоминаний.
Но потом в газетах все чаще стали мелькать заметки совсем иного рода, вроде того, что жандарм, мол, сам придумал эти невероятные истории.
Дело закончилось тем, что местный парламент, стоявший на страже интересов национальных меньшинств, передал дело Барбантона в суд, который тут же постановил взыскать с ответчика штраф в размере одного ливра за превышение власти: формалисты-англичане не могли простить беспримерное по наглости намерение француза составить протокол на территории, являвшейся владением Ее Величества королевы Великобритании.
Когда обескураженный Барбантон покидал зал заседания, где впервые в своей жизни побывал в шкуре обвиняемого, председатель суда неожиданно задержал его и вручил прекрасной работы золотые часы и пачку банкнот. Так одновременно была соблюдена законность и по достоинству оценен необычный поступок француза.
Через год жандарм подал в отставку. Благодаря английским щедротам он стал богат. Да и отчизна не подвела: Барбантон успешно занимается табачной торговлей в родном Пантене. И надо слышать, как в минуты отдыха, потягивая стаканчик белого вина, бывший служивый рассказывает о своих приключениях! Он щурит глаза и, пощелкивая большим пальцем по головке трубки, неизменно начинает так:
— В то время, когда я был богом у дикарей, приключилась прелюбопытная вещь. Я должен был составить протокол на людоедов, и, представьте себе, за это мне пришлось заплатить штраф!..
1 2