Никогда! А тут вот взял да и подточил!
Мы долго навьючивали на себя тяжести, от которых с негодованием отказался бы самый завалящий верблюд, и тронулись в путь.
У меня на голове была подушка, на плечах одеяло, в правой руке чемодан, под мышкой зонтик, в зубах картонка, в левой руке сверток, из которого все время что-то сыпалось. Но этим последним обстоятельством я не огорчалась нимало; я делала вид, что ничего не замечаю, и втайне злорадствовала: сверток принадлежал Софье Ивановне и был бесчестно подсунут ею мне сверх комплекта.
Спутница моя, навьюченная и задыхавшаяся, едва брела за мною.
– J'?touffe . Милочка, что это, как будто моя зубная щеточка лежит на дороге? – тревожно говорит она.
– Пустяки, какая там щеточка! Просто камень! Здесь попадаются камни очень странной формы.
– Ах, милочка, j'?touffe!… A вот как будто моя мыльница!… И даже блестит…
– Ах, да полно! Говорят вам, что здесь странные камни… – и я зловеще потрясаю ее значительно облегченным свертком…
– Где же ваши лошади? – подозрительно осматривает нас на станции отворивший двери сторож.
– J'?touffe, – отвечает Софья Ивановна и горько плачет.
Я молча махнула рукой.
V
Мы уже далеко отъехали от станции, но в окно вагона еще видны были розова го-перламутровые вершины гор.
Софья Ивановна расстелила на коленях бумажку, чтоб не запачкать платья, и, всхлипывая от удовольствия, поедала купленные во Владикавказе персики.
Чтобы подчеркнуть животную низменность ее поведения, я встала в позу и начала приветствовать горы, размахивая в окошко носовым платком.
– Милые горы! – восклицала я, косясь на Софью Ивановну. – Прощайте! Я люблю вас и вернусь к вам, но уже одна! Люблю вас за то, что вы не позволяете человеку залезать слишком высоко с его больницами и ресторанами, что всегда есть у вас наготове хороший увесистый камушек, которым вы можете угостить по темечку слишком далеко забравшегося нахала. Милые горы! Будьте всегда такими и, главное, прошу вас, никогда не ходите на зов Магометов, потому что…
Но мне так и не удалось сказать моей главной философской мысли, из-за которой я, собственно говоря, и в позу-то встала! Пришел кондуктор и потребовал наши билеты.
Моего билета не оказалось ни в портмоне, ни под скамейкой.
Я до сих пор вполне уверена, что Софья Ивановна съела его вместе с персиками, а она кричала, что я сама его выкинула, «когда вытряхала платок в окошко».
«Вытряхала платок»!
Как глупо путешествовать с людьми, которые вас не понимают и не ценят!
1 2 3 4 5
Мы долго навьючивали на себя тяжести, от которых с негодованием отказался бы самый завалящий верблюд, и тронулись в путь.
У меня на голове была подушка, на плечах одеяло, в правой руке чемодан, под мышкой зонтик, в зубах картонка, в левой руке сверток, из которого все время что-то сыпалось. Но этим последним обстоятельством я не огорчалась нимало; я делала вид, что ничего не замечаю, и втайне злорадствовала: сверток принадлежал Софье Ивановне и был бесчестно подсунут ею мне сверх комплекта.
Спутница моя, навьюченная и задыхавшаяся, едва брела за мною.
– J'?touffe . Милочка, что это, как будто моя зубная щеточка лежит на дороге? – тревожно говорит она.
– Пустяки, какая там щеточка! Просто камень! Здесь попадаются камни очень странной формы.
– Ах, милочка, j'?touffe!… A вот как будто моя мыльница!… И даже блестит…
– Ах, да полно! Говорят вам, что здесь странные камни… – и я зловеще потрясаю ее значительно облегченным свертком…
– Где же ваши лошади? – подозрительно осматривает нас на станции отворивший двери сторож.
– J'?touffe, – отвечает Софья Ивановна и горько плачет.
Я молча махнула рукой.
V
Мы уже далеко отъехали от станции, но в окно вагона еще видны были розова го-перламутровые вершины гор.
Софья Ивановна расстелила на коленях бумажку, чтоб не запачкать платья, и, всхлипывая от удовольствия, поедала купленные во Владикавказе персики.
Чтобы подчеркнуть животную низменность ее поведения, я встала в позу и начала приветствовать горы, размахивая в окошко носовым платком.
– Милые горы! – восклицала я, косясь на Софью Ивановну. – Прощайте! Я люблю вас и вернусь к вам, но уже одна! Люблю вас за то, что вы не позволяете человеку залезать слишком высоко с его больницами и ресторанами, что всегда есть у вас наготове хороший увесистый камушек, которым вы можете угостить по темечку слишком далеко забравшегося нахала. Милые горы! Будьте всегда такими и, главное, прошу вас, никогда не ходите на зов Магометов, потому что…
Но мне так и не удалось сказать моей главной философской мысли, из-за которой я, собственно говоря, и в позу-то встала! Пришел кондуктор и потребовал наши билеты.
Моего билета не оказалось ни в портмоне, ни под скамейкой.
Я до сих пор вполне уверена, что Софья Ивановна съела его вместе с персиками, а она кричала, что я сама его выкинула, «когда вытряхала платок в окошко».
«Вытряхала платок»!
Как глупо путешествовать с людьми, которые вас не понимают и не ценят!
1 2 3 4 5