Широкие
брюки выигрышнее для комика, чем узкие: их можно тянуть и крутить руками
как угодно, изображая, например, даму, приподнимать юбку при переходе
воображаемой лужи> в широких штанах может показаться что угодно: мышь,
кошка, колючий ежик и т. д. При работе над новым костюмом нужно было
учесть все, помогающее комику в работе... ".
Да, талантливый клоун хорошо чувствует, но почти никогда не может
объяснить. Его объяснения беспомощны. Наверное, если бы в свое время
спросили Никулина, почему он считает свой костюм наиболее подходящим, тот
ответил бы, что шляпа с твердыми полями лучше, потому что ее можно крутить
на тросточке, ее можно запускать наподобие бумеранга, что узкие брюки куда
выигрышнее, чем широкие, ведь тем более смешно зрителям, если из таких
облегающих брюк появляются мышь, кошка, колючий ежик - что угодно... А
дело вовсе не в том, что удобнее крутить, тянуть и подбрасывать, и не в
даме, переходящей лужу. Дело в том, что котелок, головной убор деловых
людей Запада, не шел русскому клоуну. В том, что Чарли стремился сохранить
в своем костюме элегантность, аристократизм, а Карандашу это было не
нужно. Соотечественники Карандаша в те годы не уделяли одежде много
внимания, и часто один костюм был и повседневным, и нарядным, но зато
следили за ним тщательно. Так поступает и Карандаш. Он выбрал то, что ему
удобно - мешковатый, свободный, как будто сшитый совсем не по его фигуре
костюм, но в то же время напоминающий модные линии своими расклешенными
брюками и болтающимся пиджаком.
Карандаш может поливать свой костюм водой, падать в нем в опилки. Но
как только ему понравилась девушка из первого ряда, клоун мигом старается
привести свой костюм в порядок. Отгладить его. Но как согреть утюг? И
Карандаш выносит свечку, зажигает ее и на пламени свечи греет утюг. А
потом нагретым утюгом делает складку на своих многострадальных брюках. При
следующих появлениях на манеже, снова взглянув на девушку, он уже без
утюга, просто руками заглаживает складку.
Карандаш упорно носил костюм только черного цвета и считал, что этот
цвет уместен везде - и на торжественном концерте, и перед красноармейской
аудиторией, и в пионерлагере, и в школе... (Но ведь точно так может быть
уместен в пионерлагере и на концерте клоун в зеленом или синем костюме!).
Когда с Карандашом заводили разговор о том, не сшить ли ему костюм
какого-нибудь другого цвета, более светлого для разнообразия, он сердился
и говорил, что это разрушит маску, которую он создал. И вдруг - впрочем,
мы уже говорили, что у популярного клоуна ничего не бывает "вдруг" - он
заказал себе зеленый костюм, потом фиолетовый. И только в них он появлялся
на арене. А в черном выходил только в тех номерах, где темный цвет
необходим, например в номере "Случай в парке". (Здесь он не мог быть в
зеленом хотя бы потому, что яркой зеленой краской выкрашена скамейка.) Но
это было уже в 1954 году.
Карандаш не ассоциировал сознательно свое решение с происшедшими в
жизни переменами, с конкретной жизненной информацией. Но в том и есть суть
клоунского искусства - вовремя почувствовать, что сейчас в его клоунский
образ надо внести какие-то новые краски. Карандаш почувствовал. И теперь
ему казалось, что только в цветном костюме и можно выступать.
...Это был неожиданный союз - Карандаш и Кио. Таинственный, ироничный
Кио, в безупречном фраке, в очках в тонкой золотой оправе, которые он
носил как будто нарочно, чтобы прятать за ними свою снисходительную
усмешку. И Карандаш в своем бесформенном помятом костюмчике, как пародия
на эту безупречность. Карандаш разрешал посмеяться над собой. Кио смеялся
над легковерной публикой. Теперь они решили посмеяться друг над другом.
Смех и иллюзия состязались. И ради этого состязания знаменитый фокусник
рискнул высмеивать свои коронные трюки.
Теперь считается нормой, когда в номер иллюзиониста вмешивается клоун и
даже становится необходимым партнером. Но тогда это было неожиданно:
фокусы Кио определяли уровень эстетики циркового зрелища, шик и
эффектность, становились сутью аттракциона, и десятки вышколенных
ассистентов так красиво и изящно служили безграничной власти мага, что
сомнений не было - они действительно исчезали, сжигали или распиливали
себя на части по мановению его руки. А клоун - это не тайна, это быт. Во
всяком случае такой клоун, как Карандаш.
Фокус был старинный - "Дама в воздухе". Фокусник делал несколько
пассов, и шикарная томная дама подчинялась его гипнотической власти. Он
приказывал ей спать, и она ложилась на кушетку и закрывала глаза. Еще
несколько пассов - и дама спала, вытянувшись прямо, как палка, без единого
вздоха и движения. И вдруг ее тело отделялось от кушетки, поднималось
горизонтально в воздух и повисало. Потом также медленно и плавно дама
опускалась, и фокусник приказывал ей проснуться. Старинный трюк, и
публика, которая с восторгом слушала рассказы о гипнотизерах, о
таинственных проявлениях магнетизма и прочем, видела здесь нечто
особенное, как будто среди обычного циркового обмана появлялась частица
неведомого и непонятного.
Но Карандаш не признавал неведомого и не любил, когда ему морочили
голову. И когда дама готовилась ко сну, Карандаш вмешивался и просил
загипнотизировать его. Кио лукаво смотрел на него, соглашался, потом
придирчиво оглядывал его костюм.
- Только шапочку не надо! - говорил он, словно от этого зависел успех
опыта, двумя пальцами снимал с головы Карандаша его колпак и бросал на
арену.
Карандаш немедленно поднимал свою шляпу, надевал, как будто и он
понимал, что в шляпе вся соль фокуса и без нее он никак не решится на
эксперимент.
- Нет, шапочку не надо, - говорил Кио, бросая ее на арену, и начинал
делать свои пассы.
Карандаш еще не раз пробовал потихоньку надеть шляпу, и фокусник снова
бросал ее. Но вот сила гипноза побеждала. Кио медленно отступал назад,
притягивал к себе Карандаша, притягивал... И Карандаш расслабленной
походкой двигался к нему. (Карандаш, движущийся, как сомнамбула, - это уже
смешно). Кажется, он уже заснул на ходу. Ассистенты укладывают его на
кушетку. И вот он поднимается довольно высоко в воздух и висит в пустоте.
Кио усмехается, очерчивает в воздухе круги, показывая, что никаких
подвохов нет, клоун висит. И это производит впечатление. Ну да,
ассистентку фокусник может сложить вдвое, завязывать узлом и сунуть себе в
карман, - это в порядке вещей. Но Карандаш - не эфирное создание. А может,
и в самом деле это гипноз?
Резким движением Кио будит клоуна. Карандаш открывает глаза, смотрит на
Кио. Юркнув в сторону, молниеносно хватает шляпу и торжествующе напяливает
себе на голову...
Это была победа смеха. Кио, всю жизнь ревниво оберегающий свои секреты,
понял, что вмешательство клоуна и смех не разоблачат, а только усилят его
искусство, эффект его трюков. Ну, конечно, при всем том еще нужен был
такой чуткий партнер, как Карандаш...
ПЕРВЫЙ АКТ. Инспектор манежа кладет на барьер тарелку, видимо, для
следующего номера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
брюки выигрышнее для комика, чем узкие: их можно тянуть и крутить руками
как угодно, изображая, например, даму, приподнимать юбку при переходе
воображаемой лужи> в широких штанах может показаться что угодно: мышь,
кошка, колючий ежик и т. д. При работе над новым костюмом нужно было
учесть все, помогающее комику в работе... ".
Да, талантливый клоун хорошо чувствует, но почти никогда не может
объяснить. Его объяснения беспомощны. Наверное, если бы в свое время
спросили Никулина, почему он считает свой костюм наиболее подходящим, тот
ответил бы, что шляпа с твердыми полями лучше, потому что ее можно крутить
на тросточке, ее можно запускать наподобие бумеранга, что узкие брюки куда
выигрышнее, чем широкие, ведь тем более смешно зрителям, если из таких
облегающих брюк появляются мышь, кошка, колючий ежик - что угодно... А
дело вовсе не в том, что удобнее крутить, тянуть и подбрасывать, и не в
даме, переходящей лужу. Дело в том, что котелок, головной убор деловых
людей Запада, не шел русскому клоуну. В том, что Чарли стремился сохранить
в своем костюме элегантность, аристократизм, а Карандашу это было не
нужно. Соотечественники Карандаша в те годы не уделяли одежде много
внимания, и часто один костюм был и повседневным, и нарядным, но зато
следили за ним тщательно. Так поступает и Карандаш. Он выбрал то, что ему
удобно - мешковатый, свободный, как будто сшитый совсем не по его фигуре
костюм, но в то же время напоминающий модные линии своими расклешенными
брюками и болтающимся пиджаком.
Карандаш может поливать свой костюм водой, падать в нем в опилки. Но
как только ему понравилась девушка из первого ряда, клоун мигом старается
привести свой костюм в порядок. Отгладить его. Но как согреть утюг? И
Карандаш выносит свечку, зажигает ее и на пламени свечи греет утюг. А
потом нагретым утюгом делает складку на своих многострадальных брюках. При
следующих появлениях на манеже, снова взглянув на девушку, он уже без
утюга, просто руками заглаживает складку.
Карандаш упорно носил костюм только черного цвета и считал, что этот
цвет уместен везде - и на торжественном концерте, и перед красноармейской
аудиторией, и в пионерлагере, и в школе... (Но ведь точно так может быть
уместен в пионерлагере и на концерте клоун в зеленом или синем костюме!).
Когда с Карандашом заводили разговор о том, не сшить ли ему костюм
какого-нибудь другого цвета, более светлого для разнообразия, он сердился
и говорил, что это разрушит маску, которую он создал. И вдруг - впрочем,
мы уже говорили, что у популярного клоуна ничего не бывает "вдруг" - он
заказал себе зеленый костюм, потом фиолетовый. И только в них он появлялся
на арене. А в черном выходил только в тех номерах, где темный цвет
необходим, например в номере "Случай в парке". (Здесь он не мог быть в
зеленом хотя бы потому, что яркой зеленой краской выкрашена скамейка.) Но
это было уже в 1954 году.
Карандаш не ассоциировал сознательно свое решение с происшедшими в
жизни переменами, с конкретной жизненной информацией. Но в том и есть суть
клоунского искусства - вовремя почувствовать, что сейчас в его клоунский
образ надо внести какие-то новые краски. Карандаш почувствовал. И теперь
ему казалось, что только в цветном костюме и можно выступать.
...Это был неожиданный союз - Карандаш и Кио. Таинственный, ироничный
Кио, в безупречном фраке, в очках в тонкой золотой оправе, которые он
носил как будто нарочно, чтобы прятать за ними свою снисходительную
усмешку. И Карандаш в своем бесформенном помятом костюмчике, как пародия
на эту безупречность. Карандаш разрешал посмеяться над собой. Кио смеялся
над легковерной публикой. Теперь они решили посмеяться друг над другом.
Смех и иллюзия состязались. И ради этого состязания знаменитый фокусник
рискнул высмеивать свои коронные трюки.
Теперь считается нормой, когда в номер иллюзиониста вмешивается клоун и
даже становится необходимым партнером. Но тогда это было неожиданно:
фокусы Кио определяли уровень эстетики циркового зрелища, шик и
эффектность, становились сутью аттракциона, и десятки вышколенных
ассистентов так красиво и изящно служили безграничной власти мага, что
сомнений не было - они действительно исчезали, сжигали или распиливали
себя на части по мановению его руки. А клоун - это не тайна, это быт. Во
всяком случае такой клоун, как Карандаш.
Фокус был старинный - "Дама в воздухе". Фокусник делал несколько
пассов, и шикарная томная дама подчинялась его гипнотической власти. Он
приказывал ей спать, и она ложилась на кушетку и закрывала глаза. Еще
несколько пассов - и дама спала, вытянувшись прямо, как палка, без единого
вздоха и движения. И вдруг ее тело отделялось от кушетки, поднималось
горизонтально в воздух и повисало. Потом также медленно и плавно дама
опускалась, и фокусник приказывал ей проснуться. Старинный трюк, и
публика, которая с восторгом слушала рассказы о гипнотизерах, о
таинственных проявлениях магнетизма и прочем, видела здесь нечто
особенное, как будто среди обычного циркового обмана появлялась частица
неведомого и непонятного.
Но Карандаш не признавал неведомого и не любил, когда ему морочили
голову. И когда дама готовилась ко сну, Карандаш вмешивался и просил
загипнотизировать его. Кио лукаво смотрел на него, соглашался, потом
придирчиво оглядывал его костюм.
- Только шапочку не надо! - говорил он, словно от этого зависел успех
опыта, двумя пальцами снимал с головы Карандаша его колпак и бросал на
арену.
Карандаш немедленно поднимал свою шляпу, надевал, как будто и он
понимал, что в шляпе вся соль фокуса и без нее он никак не решится на
эксперимент.
- Нет, шапочку не надо, - говорил Кио, бросая ее на арену, и начинал
делать свои пассы.
Карандаш еще не раз пробовал потихоньку надеть шляпу, и фокусник снова
бросал ее. Но вот сила гипноза побеждала. Кио медленно отступал назад,
притягивал к себе Карандаша, притягивал... И Карандаш расслабленной
походкой двигался к нему. (Карандаш, движущийся, как сомнамбула, - это уже
смешно). Кажется, он уже заснул на ходу. Ассистенты укладывают его на
кушетку. И вот он поднимается довольно высоко в воздух и висит в пустоте.
Кио усмехается, очерчивает в воздухе круги, показывая, что никаких
подвохов нет, клоун висит. И это производит впечатление. Ну да,
ассистентку фокусник может сложить вдвое, завязывать узлом и сунуть себе в
карман, - это в порядке вещей. Но Карандаш - не эфирное создание. А может,
и в самом деле это гипноз?
Резким движением Кио будит клоуна. Карандаш открывает глаза, смотрит на
Кио. Юркнув в сторону, молниеносно хватает шляпу и торжествующе напяливает
себе на голову...
Это была победа смеха. Кио, всю жизнь ревниво оберегающий свои секреты,
понял, что вмешательство клоуна и смех не разоблачат, а только усилят его
искусство, эффект его трюков. Ну, конечно, при всем том еще нужен был
такой чуткий партнер, как Карандаш...
ПЕРВЫЙ АКТ. Инспектор манежа кладет на барьер тарелку, видимо, для
следующего номера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14