Это значит: портативная, третья по счету в Америке, собрана в полевых условиях. Мощность станции – тысяча пятьсот киловатт. Её перевезли на самолетах отдельными блоками. Каждый блок не тяжелее пятнадцати тонн. На сборку ушло три месяца. Шестьсот дней реактор уже работает, но Антарктида-заказчик станцию не приняла окончательно. Требует всяких доводок. Персонал станции – двадцать два человека. Стоимость – шесть миллионов долларов. Американцы прикинули: если считать перевозку горючего ледоколами, атомная станция дешевле станции дизельной.
– А нет ли опасности для поселка?
– Следим. Смотрите, сколько приборов. Чуть качнется вот эта стрелка – реактор автоматически остановится. Вот у вас часы с фосфором, хотите, проверим активность?
По очереди суем руки в какой-то ящик. От моих часов стрелка шарахнулась к самому краю.
– О-о! – американец поднял брови. – Я бы такие часы не носил.
Мне стало грустно. Когда шли по льду, остановился у проруби. Старые часы, а все-таки жалко было бросать, десять лет проносил.
В Мирном пурга. Говорили по радио. Чей-то голос устало сказал:
– Месяц готовили полосу. День непогоды – и как не было полосы…
А тут, в Мак-Мёрдо, весна. Горы в водяных блестках. Ребята сушат портянки у калорифера. Священник Уильям надел резиновые, белого цвета ботинки и стал похож на Олега Попова. Тепло. Суета в поселке похожа на деревенскую масленицу. Только лошадей нет. Но прокатиться можно на вертолете или на тракторе. Велик соблазн прокатиться, поглядеть: а что же там, около гор?
Трактор быстро стелет по льду резиновые гусеницы. Едем вчетвером: Сомов, Трешников, норвежский оператор и я. Едем домику Роберта Скотта, из которого он уходил к Южному полюсу и в который не смог вернуться. Ровный заснеженный лед. Трещина все время уводит нас в сторону. Делаем крюк, но снова трещина с черной водой. Три черные точки у трещины. Через минуту мы уже снимаем огромных тюленей. Лежат на солнце, лед подтаял под жирными литыми телами. Услыхав звуки, тюлени подняли головы, таращат оливковые выпуклые глаза и, с шумом потянув воздух, равнодушно ложатся на другой бок. Но нам-то надо, чтобы голову приподнял, иначе снимок не получается. Осторожно наступаем на хвост сапогом – только чуть шевельнулся. Осмелев, садимся верхом. Михаил Михайлович Сомов заступается за тюленя:
– Ребята, есть международное соглашение: не беспокоить зверей в Антарктиде.
Трактор снова мчится вдоль трещин. Стоп! Целое лежбище, штук сорок тюленей – самцы и самки с младенцами. Малыши, нас завидев, с ревом кинулись к матерям. Те заметались – рев, лязганье зубов. Тут, если и захотел бы, не покатаешься на тюлене. Впрочем, самцы лежат невозмутимо спокойные. Один решил искупаться после загара. Неуклюже, еле ворочая телом, подполз к трещине, бултыхнулся. Через минуту показалась усатая морда. Сопит, пялит два любопытных глаза.
Трещина подвела нас к пещере во льду. Узкий проход. Идем согнувшись. Кажется, забираемся в рукавицу с густым белым мехом. «Мех» холодный и хрупкий, заденешь шапкой – с шорохом падает белая бахрома ледовых кристаллов. Пушистый потолок уходит вверх. Просторно. Идем в толщу айсберга. Снежные занавески, перегородки.
У входа пещера была голубой, потом стала синей, фиолетовой. Даль её – черная. Добираемся туда по скользкому водяному полу. Глядим назад – плавные переходы друг в друга холодных свечений. Люди кажутся гномами, которым удалось забраться в волшебную глубину камня.
После пещеры с минуту не можем двинуться к трактору. От солнца ломит глаза. На обратном пути делаем крюк – взглянуть на следы катастрофы. Она случилась три дня назад. В Антарктиде часто приходится рисковать. Наверно и в этот раз американцам надо было лететь. Вертолет шел в слепящей мгле, когда не знаешь, где небо и где земля. Машина врезалась в лед. Ярко-красная груда обломков. Валяются полетные карты, пилотские шлемы, пластмассовый желтый утенок – талисман, оберегавший летчиков от беды. Летчики чудом остались живы. Но история чуть было не повторилась. Наших летчиков из поселка к аэродрому американцы возили на вертолете. При посадке соскочил винт. Вертолет шлепнулся. Людей спасла малая высота.
Решено. Улетаем. Полосы в Мирном нет. Будем садиться на озерный лед в Оазисе Бангера. Это в четырех сотнях километров от Мирного. Забавное название: залив Транскрипция. С места посадки на маленьких самолетах переправимся в Мирный.
Улетаем.
Великое состязание
От Мак-Мёрдо до Мирного, если измерить карту линейкой, семнадцать сантиметров. Наш самолет пролетает три сантиметра за час. Прибавим ветер, который мешает лететь. Все равно за шесть часов одолеем огромный кусок Антарктиды. Невозможно даже представить себе пешего человека на этом пути. А ведь ходили, и не очень давно – полсотни лет прошло.
Вспомнив об этих людях, пытаюсь хоть что-нибудь увидеть, кроме снега внизу… Только снег! Ни одного пятнышка. Снег, до блеска полированный солнцем, снег в матовых застругах, снежные горы. Тут никто не живет. Не залетает птица сюда. Даже невидимый глазу микроб не выживав в этих снегах. Оставь пищу – много лет не испортится. Вот доказательство. Достаю из сумки дорогой антарктический сувенир – галету из домика Скотта. Она полвека лежала в снегу с того лета, когда люди пешком достигли Южного полюса. Дощатый домик на берегу моря Росса занесен снегом. Лопатой мы откопали в снегу цинковый ящик, отогнули край. Четыре галеты, в дырочках, с двумя английскими буквами. В самолете галеты отмякли, пахнут хорошим пшеничным хлебом. Три бережно заворачиваю в целлофановый лист. Одну ломаю на четыре кусочка. Жуем… Хлеб как хлеб. И всё же – пятьдесят лет! Скотт с товарищами совсем немного не дошел до склада, где лежали припасы. Могила в этих снегах. Никто не может сказать, где именно.
Древние мудрецы, разглядывая карту, на которой еще не было ни Америки, ни Австралии, каким-то чутьем догадывались: вот тут, внизу, должен лежать материк – «для равновесия». Неоткрытую землю называли Антарктика – «лежащая против Арктики». Люди добрались до Америки, открыли Австралию. Но дальше, «вниз», Земля не пускала.
Антарктиду в 1820 году открыли русские моряки. И сразу одна за другой устремились туда экспедиции. Только войны прерывали интерес к этому краю Земли. Человека толкали сюда жажда познаний, стремление добыть славу для нации, жажда подвига и честолюбие. Тут находили и славу и могилу. Много историй помнят снега Антарктиды. Пятьдесят лет назад случилось самое драматическое из всех человеческих состязаний на этой земле.
Начало нашего века. Человек уже имел телеграф, уже обрел крылья, паруса сменила паровая машина. И Земля покорилась. Осталось на Земле не много мест, куда человек еще не ступал. Среди них полюса – Южный и Северный. Началось лихорадочное состязание за эти призы.
1911 год, 5 января. Английское судно «Терра-Нова» подошло к берегам Антарктиды. Люди выгрузили провиант, снаряжение, тридцать три собаки, семнадцать лошадей, трое мотосаней. Цель экспедиции: зимовка, научные наблюдения и, самое главное, как только наступит весна – штурм Южного полюса. Два года назад англичанин Шеклтон уже сделал такую попытку. До полюса оставалось сто восемьдесят километров, но люди вернулись. На этот раз англичане решили вернуться с победой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– А нет ли опасности для поселка?
– Следим. Смотрите, сколько приборов. Чуть качнется вот эта стрелка – реактор автоматически остановится. Вот у вас часы с фосфором, хотите, проверим активность?
По очереди суем руки в какой-то ящик. От моих часов стрелка шарахнулась к самому краю.
– О-о! – американец поднял брови. – Я бы такие часы не носил.
Мне стало грустно. Когда шли по льду, остановился у проруби. Старые часы, а все-таки жалко было бросать, десять лет проносил.
В Мирном пурга. Говорили по радио. Чей-то голос устало сказал:
– Месяц готовили полосу. День непогоды – и как не было полосы…
А тут, в Мак-Мёрдо, весна. Горы в водяных блестках. Ребята сушат портянки у калорифера. Священник Уильям надел резиновые, белого цвета ботинки и стал похож на Олега Попова. Тепло. Суета в поселке похожа на деревенскую масленицу. Только лошадей нет. Но прокатиться можно на вертолете или на тракторе. Велик соблазн прокатиться, поглядеть: а что же там, около гор?
Трактор быстро стелет по льду резиновые гусеницы. Едем вчетвером: Сомов, Трешников, норвежский оператор и я. Едем домику Роберта Скотта, из которого он уходил к Южному полюсу и в который не смог вернуться. Ровный заснеженный лед. Трещина все время уводит нас в сторону. Делаем крюк, но снова трещина с черной водой. Три черные точки у трещины. Через минуту мы уже снимаем огромных тюленей. Лежат на солнце, лед подтаял под жирными литыми телами. Услыхав звуки, тюлени подняли головы, таращат оливковые выпуклые глаза и, с шумом потянув воздух, равнодушно ложатся на другой бок. Но нам-то надо, чтобы голову приподнял, иначе снимок не получается. Осторожно наступаем на хвост сапогом – только чуть шевельнулся. Осмелев, садимся верхом. Михаил Михайлович Сомов заступается за тюленя:
– Ребята, есть международное соглашение: не беспокоить зверей в Антарктиде.
Трактор снова мчится вдоль трещин. Стоп! Целое лежбище, штук сорок тюленей – самцы и самки с младенцами. Малыши, нас завидев, с ревом кинулись к матерям. Те заметались – рев, лязганье зубов. Тут, если и захотел бы, не покатаешься на тюлене. Впрочем, самцы лежат невозмутимо спокойные. Один решил искупаться после загара. Неуклюже, еле ворочая телом, подполз к трещине, бултыхнулся. Через минуту показалась усатая морда. Сопит, пялит два любопытных глаза.
Трещина подвела нас к пещере во льду. Узкий проход. Идем согнувшись. Кажется, забираемся в рукавицу с густым белым мехом. «Мех» холодный и хрупкий, заденешь шапкой – с шорохом падает белая бахрома ледовых кристаллов. Пушистый потолок уходит вверх. Просторно. Идем в толщу айсберга. Снежные занавески, перегородки.
У входа пещера была голубой, потом стала синей, фиолетовой. Даль её – черная. Добираемся туда по скользкому водяному полу. Глядим назад – плавные переходы друг в друга холодных свечений. Люди кажутся гномами, которым удалось забраться в волшебную глубину камня.
После пещеры с минуту не можем двинуться к трактору. От солнца ломит глаза. На обратном пути делаем крюк – взглянуть на следы катастрофы. Она случилась три дня назад. В Антарктиде часто приходится рисковать. Наверно и в этот раз американцам надо было лететь. Вертолет шел в слепящей мгле, когда не знаешь, где небо и где земля. Машина врезалась в лед. Ярко-красная груда обломков. Валяются полетные карты, пилотские шлемы, пластмассовый желтый утенок – талисман, оберегавший летчиков от беды. Летчики чудом остались живы. Но история чуть было не повторилась. Наших летчиков из поселка к аэродрому американцы возили на вертолете. При посадке соскочил винт. Вертолет шлепнулся. Людей спасла малая высота.
Решено. Улетаем. Полосы в Мирном нет. Будем садиться на озерный лед в Оазисе Бангера. Это в четырех сотнях километров от Мирного. Забавное название: залив Транскрипция. С места посадки на маленьких самолетах переправимся в Мирный.
Улетаем.
Великое состязание
От Мак-Мёрдо до Мирного, если измерить карту линейкой, семнадцать сантиметров. Наш самолет пролетает три сантиметра за час. Прибавим ветер, который мешает лететь. Все равно за шесть часов одолеем огромный кусок Антарктиды. Невозможно даже представить себе пешего человека на этом пути. А ведь ходили, и не очень давно – полсотни лет прошло.
Вспомнив об этих людях, пытаюсь хоть что-нибудь увидеть, кроме снега внизу… Только снег! Ни одного пятнышка. Снег, до блеска полированный солнцем, снег в матовых застругах, снежные горы. Тут никто не живет. Не залетает птица сюда. Даже невидимый глазу микроб не выживав в этих снегах. Оставь пищу – много лет не испортится. Вот доказательство. Достаю из сумки дорогой антарктический сувенир – галету из домика Скотта. Она полвека лежала в снегу с того лета, когда люди пешком достигли Южного полюса. Дощатый домик на берегу моря Росса занесен снегом. Лопатой мы откопали в снегу цинковый ящик, отогнули край. Четыре галеты, в дырочках, с двумя английскими буквами. В самолете галеты отмякли, пахнут хорошим пшеничным хлебом. Три бережно заворачиваю в целлофановый лист. Одну ломаю на четыре кусочка. Жуем… Хлеб как хлеб. И всё же – пятьдесят лет! Скотт с товарищами совсем немного не дошел до склада, где лежали припасы. Могила в этих снегах. Никто не может сказать, где именно.
Древние мудрецы, разглядывая карту, на которой еще не было ни Америки, ни Австралии, каким-то чутьем догадывались: вот тут, внизу, должен лежать материк – «для равновесия». Неоткрытую землю называли Антарктика – «лежащая против Арктики». Люди добрались до Америки, открыли Австралию. Но дальше, «вниз», Земля не пускала.
Антарктиду в 1820 году открыли русские моряки. И сразу одна за другой устремились туда экспедиции. Только войны прерывали интерес к этому краю Земли. Человека толкали сюда жажда познаний, стремление добыть славу для нации, жажда подвига и честолюбие. Тут находили и славу и могилу. Много историй помнят снега Антарктиды. Пятьдесят лет назад случилось самое драматическое из всех человеческих состязаний на этой земле.
Начало нашего века. Человек уже имел телеграф, уже обрел крылья, паруса сменила паровая машина. И Земля покорилась. Осталось на Земле не много мест, куда человек еще не ступал. Среди них полюса – Южный и Северный. Началось лихорадочное состязание за эти призы.
1911 год, 5 января. Английское судно «Терра-Нова» подошло к берегам Антарктиды. Люди выгрузили провиант, снаряжение, тридцать три собаки, семнадцать лошадей, трое мотосаней. Цель экспедиции: зимовка, научные наблюдения и, самое главное, как только наступит весна – штурм Южного полюса. Два года назад англичанин Шеклтон уже сделал такую попытку. До полюса оставалось сто восемьдесят километров, но люди вернулись. На этот раз англичане решили вернуться с победой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31