Была в ходу в Ленинграде после шестьдесят седьмого года и такая
шутка: "Чем отличается Суэцкий канал от канала Грибоедова? Тем, что на
Суэцком евреи сидят по одну сторону, а на Грибоедова - на обеих".
На канале Грибоедова, а отнюдь не на Суэцком, родился некогда и
известный советский политический обозреватель-американист, комментатор,
политолог и обличитель Валентин Зорин. Правда, фамилия его была тогда не
Зорин, а несколько иная, более гармонирующая с внешним обликом. Про Зорина
была и шутка персональная: Родилась она во время визита в Союз Генри
Киссинджера и основывалась на необычайном их внешнем сходстве: Зорин был
вылитой копией Киссинджера, прямо брат-близнец, только в одну вторую
натуральной величины - тот же курчавый ежик, оттопыренные уши, жирный
подбородок и роговые очки. "Скажите, пожалуйста, господин Зорин, вы еврей?
- Я - русский! - А-а. А я - американский".
Вот этот Валентин Зорин, знаменитый в те времена человек, лет
двадцать безвылазно просидел в Америке. Он был собкором ТАСС, и АПН, и
"Правды", и всего на свете. Он в этой Америке изнемогал и жертвовал жизнью
на фронтах классовой борьбы. Он жил в американском коттедже, ездил на
американской машине, жрал американскую еду и носил американскую одежду. В
порядке ответной любезности он сумел рассказать об Америке столько
гадостей, что будь она хоть чуть-чуть послабее и поменьше - давно бы
рухнула под тяжестью его обличений.
В профессиональной среде он имел среди коллег кличку
"Валька-помойка".
Зорин был профессионал, и не было в Америке такой мелочи, которую он
не обращал бы ей в порицание и нам в хвалу. Умел отрабатывать деньги. А
деньги были неплохие; зеленые такие. Баксы. Не каждый сумеет за
антиамериканскую неусыпную деятельность получать в американской же валюте.
Такое было время акробатов пера и шакалов ротационных машин.
И вот он однажды под вечер выходит из одних гостей. Его там в доме
принимали прогрессивные американцы, кормили его стеками, поили виски и
говорили всякие приятные вещи. И он уже обдумывает, как сделать из этого
антиамериканский материал. И повыгоднее его пристроить.
И идет он к своей машине, припаркованной в сотне метров у тротуара. И
тут сзади ему упирается в почку что-то вроде пистолетного ствола, и грубый
голос приказывает:
- Не шевелиться! Бабки гони!
Ограбление, значит. Типичный нью-йоркский вариант.
Зорин, как человек искушенный и все правила игры знающий, не
дергается. В нагрудном кармане пиджака у него, как советуют все
полицейские инструкции, лежит двадцатка. И он ровным голосом, стараясь не
волноваться, отвечает, что у него с собой двадцать долларов всего, в
нагрудном кармане.
- Доставай, но без резких движений!
Он осторожно достает двадцатку и протягивает за плечо. Ее берут, и
голос угрожает:
- Пять минут не двигаться! А то - покойник!
И тихие шаги удаляются назад.
Когда, по расчетам Зорина, времени проходит достаточно для того,
чтобы грабитель удалился на безопасное расстояние, он оглядывается - и
видит, как за угол скрывается поспешно негр. Самый такой обычный, в синих
джинсах, в клетчатой рубашке, в белых кедах.
Зорин садится в свою машину и едет. А сам обдумывает. Это ж какой
случай замечательный! Средь бела дня советский корреспондент ограблен в
центре Нью-Йорка вооруженным преступником! Вот уже до чего дошел разгул
безобразий! И полиция их продажная бессильна! Прекрасный материал сам в
руки приплыл.
И чтобы сделать очередной журналистский шедевр более убедительным,
емким и панорамным - показать всю прогнилость и обреченность ихнего строя,
он гонит к ближайшему отделению полиции. Стреляный воробей: а то завопят
потом - лжет этот красный, никто его не грабил, почему не обратился в
полицию, если грабили?! Пожалуйста - обращаюсь.
А поди ты его поймай: лица не видел, примет не знаю, а таких
ограблений - да тысячи ежедневно. Стрелял наркоман двадцатку на дозу - это
как промысел: верняк.
Он тормозит под вывеской полицейского участка и просит проводить его
к дежурному - он должен заявить об ограблении.
В отделении сидит под кондиционером здоровенный сержант с красной
ирландской рожей и голубыми глазками, вытянув ноги на стол, и жует жвачку.
- Привет! - говорит он Зорину. - Какие проблемы?
- Я советский журналист! - заявляет Зорин. - И меня сейчас ограбили
прямо на тротуаре в вашем городе!
- Да, - сочувствует детина, - это бывает. Кто ограбил?
- Приставили пистолет к спине и отобрали деньги.
- Приметы, - говорит детина, - приметы! Подробности потом. Если вы
заинтересованы, чтобы мы нашли преступника - давайте попробуем.
- Черный, - описывает Зорин ехидно. - В синих джинсах, в клетчатой
рубашке. В белых кедах. Роста так среднего. Не старый еще, конечно.
- Так, - спокойно говорит сержант. - Понятно. Где это, говорите,
случилось, мистер? Сколько минут назад?
А во всю стену мигает лампочки подробнейшая карта города.
Сержант щелкает тумблером и говорит:
- Алло! Джон? Фил? Уличное ограбление. Квадрат 16-Д. Тридцать шестая,
близ угла Второй авеню. Девятнадцать пятнадцать плюс-минус минута.
Чернокожий, среднего роста, синие джинсы, клетчатая рубаха, белые кеды.
Давайте. Он бомбанул русского журналиста, тот волну гонит. Да. Сколько он
у вас взял, сэр?
А говорить, что весь этот сыр-бор из-за двадцатки, как-то и неудобно.
Не того масштаба происшествие получается. Попадет потом в газеты:
коммунистический журналист хотел засадить в тюрьму бедного представителя
угнетенного черного меньшинства за паршивые двадцать долларов. И Зорин
говорит:
- Триста долларов.
- Алло! Он с него снял триста баков - вы пошустрите, ребята.
Придвигает Зорину пепельницу, газету, пиво:
- Посидите, - говорит, - немного, подождите. Сейчас ребята проверят,
что там делается. Да, - признается, - с этими уличными ограблениями у нас
просто беда. Уж не сердитесь.
- Ничего, - соглашается Зорин, - бывает. - А сам засекает время: чтоб
написать потом, значит, сколько он проторчал в полиции, и все без толку,
как его там мурыжили и вздыхали о своем бессилии. Отличный материал:
гвоздь!
Он располагается в кресле поудобнее, открывает банку пива,
разворачивает газетку... И тут распахиваются двери, и здоровенный полисмен
вволакивает за шкирку негра:
- Этот?
И у Зорина отваливается челюсть, а пиво идет через нос. Потому что
негр - тот самый...
Сержант смотрит на него и констатирует:
- Рост средний. Особых примет нет. Джинсы синие. Рубашка клетчатая.
Кеды белые. Ну - он?!
И Зорин в полном ошеломлении машинально кивает головой. Потому что
этого он никак не ожидал. Это... невозможно!!!
Нет - это у них там патрульные машины вечно болтаются в движении по
своему квадрату, и до любой точки им минута езды, и свой контингент в
общем они знают наперечет - профессионалы, постоянное место службы. Так
что они его прихватили тут же поблизости, не успел еще бедняга дух
перевести и пивка попить.
- Та-ак, - рычит сержант.
1 2 3