БОГ ВОЙНЫ


Учения с треском заваливались.
Начать с того, что полк подняли по тревоге неожиданно, причем в ночь
с субботы на воскресенье. То есть все знали, что в дивизии ожидается
проверка, новый командующий армией намерен провести полковые учения с
боевыми стрельбами, но было достоверно известно, что поднимут соседний
полк, всегда использующийся в подобных случаях: полностью
укомплектованный, выдрессированный, отличный, - показной. Там отменили
увольнения, кое-кому задержали отпуска; к отбою офицеры пришли в казармы с
уложенными чемоданчиками, в артпарке сняли с консервации тягачи, танкисты
прогрели моторы, проверили заправку баков, - все были в напряжении,
наготове, ждали только звонка из штаба, чтоб, перекрывая отличные
нормативы, вытянуться в район сосредоточения и приступить к выполнению
задачи.
А здесь царило спокойствие: благодушно причастились к радостям
субботнего дня, предвкушая, как новый командующий даст прикурить соседям.
И в половине первого ночи грянул гром.
Время было расчетливо выбрано самое неудачное. Дежурный завершил
обход караулов, стянул сапоги, накрылся старой шинелью и заснул, велев
будить себя в шесть. Помощник, лейтенант-двухгодичник из младших научных
сотрудников туманных наук, врубил в пол-громкости транзистор, сел
поустойчивей в креслице перед окошком и раскрыл роман. Дежурный по парку,
немолодой прапорщик, сел за стол с приятелем, другим немолодым
прапорщиком, они разложили закуску и налили по второй. Старослужащие же
солдаты мелкими группами покинули расположение части - выражаясь
разговорным языком, свалили в самоход: в пяти километрах, за озером,
имелось село, а в селе том имелись девушки, с каковыми у них была налажена
прочная солдатская дружба: иные, как водится, обещали жениться, а многим
этого и не требовалось: теплый июль, крепкий самогон, практическое
отсутствие конкурентов в селе и могучий нежный пыл двадцати лет делал их
желанными гостями без всяких обещаний и планов на будущее: жизнь-то свое
требует и берет.
Офицеры, как известно, тоже не монахи, и вдобавок среди них нашлись
любители рыбной ловли. А если ночью вдруг плохо ловится рыба, то нигде не
сказано, что ловля рыбы есть единственное и обязательное занятие на
рыбалке.
Короче, приятно расслабились. Все настраивало личный состав полка на
лад исключительно мирный и лирический: ласковая ночь, блеск звезд,
томительный аромат травокоса, завтрашнее воскресенье, и усиливающее
радость от всех этих благ сознание того, что соседям будет сейчас не до
красот и удовольствий, вздрючат в хвост и в гриву, в мыло и пот.
В ноль часов двадцать девять минут командующий вылез из газика в
полусотне метров от безмолвного КПП с прожектором над закрытыми воротами.
Махнул короткой колонне гасить фары, кинул в зубы сигарету из серебряного
портсигара, усмехнулся свите: "Ну, посмотрим без дураков, что тут у вас
делается. Чего стоят эти разгильдяи". И с безжалостным любопытством
прислушался к тишине за стандартным бетонным забором в резьбе ночных
теней.
Огоньки сигарет приблизились к циферблатам: те, чья служба
затрагивалась проверкой, мрачно представляли себе все возможные тягостные
и даже позорные следствия, которые не замедлят проявиться, другие же, вне
причастности и ответственности, втайне наслаждались отчасти комической
стороной назревающих событий.
И в ноль тридцать сонный лейтенантик, не ожидая худого, снял
телефонную трубку - и слух его разрубил загробный голос, устрашающе
скомандовавший полку боевую тревогу.
Очки спрыгнули с лейтенантикова носа и хрустнули в помутившемся
пространстве. На краткое время он очумел и впал в легкую панику.
Психология военного такова, что в любой момент он может - приучен,
привычен, - ожидать войны, и если тревога неожиданна, то внутри холодеет,
мышцы напрягаются, доведенные до автоматизма команды выскакивают из
перехваченного горла не в том порядке, - короче, застоявшийся от долгого
покоя и рутины человек впадает в мандраж.
Мандраж, понятно, не лучшее состояние, в котором офицер может
поднимать по тревоге полк. Кроме того, он имеет свойство передаваться
окружающим.
Прежде всего лейтенант довольно сильно пихнул обеими руками храпящего
дежурного и сорванно, заикаясь, проорал:
- Товарищ капитан!! Боевая тревога!!!
Сон слетел с капитана мигом и перепутался с явью. Суетясь руками, он
натягивал сапоги, совал под погон портупею и орал в ответ:
- Спокойно! Чего орешь! Вызывай по списку, чего стал столбом!!
Расчухай вот так, вдруг, спросонок, учебная это все-таки тревога, как
обычно, или - на самом деле боевая, и тогда... Нехитрая дезинформация
сработала, утечка сведений из штаба и военкомата капнула предусмотрено, -
психологический расчет нового командующего был абсолютно точен: он получал
товар лицом. Лицо было не ах.
- М-да; необстрелянный солдат - не солдат. И службу понял, а вот если
что...
Капитан перехватил трубку и заполошным отрывистым голосом выкрикивал
в нее, как под артобстрелом. Нервозность запульсировала по жилам полкового
хозяйства: пошел блин комом. Вырубилось дежурное освещение. Под черным
колпаком тьмы р-рухнуло с коек, зашевелилось, зашуршало, зашумело,
зацокало подковками сапог, защелкало примыкаемыми магазинами,
заматерилось, застучало, забегало, залязгало, загрохотало дверьми,
завопило командами. Сложная и продуманная до деталей военная машина
приводилась в действие. И в каждой детали что-то сбоило, что-то не
стыковалось, неполадки цеплялись одна за другую, и вместо предполагаемого
стройного движения через несколько минут прочно образовался невообразимый
хаос. Кто-то наделся глазом на компенсат автомата впередиидущего, и его
вели в санчасть, кто-то приложился головой о лестницу и по нему ссыпался
торопливый взвод, кого-то не могли досчитаться, докричаться, найти; рысили
посыльные лишь усугубляли напряженный разброд; погнали грузовик по
излюбленным местам офицерской рыбалки. Лейтенанты криком слали сержантов
собирать недостающих солдат за пределами части. Сержанты из стариков
отругивались с достоинством, возражая, что ночью по кустам до света лазать
придется, и перепоручали это молодым. Молодые выбегали за забор и
топтались растерянно поблизости, отдыхая. Наличествующий личный состав
топтался на плацу и бил злых лесных комаров, проклиная устроителя этой
гадской затеи.
- Пирл-Харбор, - сказал командующий. - Как писал любимый мною в
детстве Луи Буссенар, на войне много и часто ругаются.
На кухне гремело, в санчасти звенело, в складах НЗ скрипело и
стукало, у реки свистело разбойничьим призывным высвистом... В парке
рыдали в голос: один тягач разобран на профилактику, из второго слито все
горючее, третий простоял на консервации от рождения, по принципу "не тронь
- не сломается", и теперь не заводился никаким каком. Прапорщик успел
выбросить пустую бутылку, но закуска красноречиво валялась под столом в
развернувшемся газет дисбат и все смертные муки, одновременно прикидывая,
во что обойдется мероприятие ему самому.
1 2 3 4 5