Цвиркнул и задохся милицейский свисток, соловей городских кущ. И круглый гулкий звук прокатился в электрическом воздухе: ударила пушка с Петропавловки, которой полагалось отмечать либо полдень, либо стихийное бедствие типа наводнения.
С полднем обстояло проблематично, а бедствие неявно, но вполне наличествовало. Перенасыщенная человеческая смесь, следуя естественной закономерности, возбуждалась собственной энергией: самовозгорание опасного груза при неправильной хранении: не кантовать. В обмене репликами и соображениями уже переходила на личности и храбрыми намеками кляла городскую власть и всеобщий бардак, и сильно умный рассуждал о высоконаучной природе времени, раскручивался слух о небывалой магнитной буре, перекрываясь другим - о безобразном качестве советских часов, и третьим - о переходе на всеобщий скользящий график: уже одни читали вчера объявление об этом эксперименте, а вторые слышали по телевизору.
"Экономическая катастрофа... ионизация!.." - "Авария на подмосковной АЭС, все поезда забиты - на Ленинград эвакуируются..."
"Топливо кончилось, нет подачи энергии... троллейбусы и трамваи обесточены, закупорили весь город..."
...Уже искали виновных, и вычислили таковых, в основном они оказались лицами еврейской национальности, явными или скрытыми: зазвенела празднично и призывно разбитая витрина: застонала гражданка про украденный кошелек: завибрировали кассирши и продавщицы под напором жадных рож, растекались коробки с мылом и сахаром.
И грозовыми барашками возделись, закланялись самодельные плакаты: "Демократия - через многопартийность", "Патриоты всех стран объединяйтесь!", "Труд должен быть свободным!", "Долой партократию!" и почему-то "Украсим наш город!". Балансируя на лотках и урнах, проклюнулись поверху ораторы, напрягая тренированные гортани рубили правду-матку, в подтверждение правоты ведя рукой вокруг - не то демонстрируя имеющиеся безобразия, не то даря их слушателям широким жестом Садко, бросающего заморские подарки - в доказательство, что уж теперь-то всем явно и очевидно: дальше так жить нельзя.
- Был порядок раньше, был! А теперь...
- Всем принять вправо! - Милицейский "козел", чиркая синей мигалкой и ярясь сиреной, проталкивался упорно. Мегафон слал привычный жестяной указ: - Граждане, соблюдайте порядок! Просьба очистить площадь!.. Нарушители законности будут привлечены!..
Призывы возымели противоположный эффект. Тр-рах по жестяному и стеклянному! Отрицательные эмоции площади сфокусировались на козле отпущения. Выделились крепкие ребята в черных майках и десантных тельняшках, и хорошо прикинутые деляги, с мятыми боксерскими носами и выкрученными ушками борцов. Фургончик качнулся и лег, хрустнув зеркальцем на кронштейне и внимая в борт дверной ручки.
Площадь завопила.
Мелькнула фуражка, треснул рукав, с мягким влипающим чмоком опустилась пряжка армейского ремня.
Вдали черной гребенкой плеснули дубинками ОМОНа.
- Сто-оп!!! - седеющий рослый киногерой держался с мегафоном не опрокинутой машине. - Нельзя кровавую баню! Они этого хотят! Провокация не пройдет! Мы не марионетки... Мы не дадим себя одурачить! загнать в лагеря! Хватит!
- А-а-а!!
- Мы еще узнаем причину! и виновников! Хаос - против нас! Паника против нас! Опять пойдем на поводу? на бойню?
- Э-э-э!!
Прорубил воздух кулаком:
- Чего они добились? Пошли вразнобой часы? Это - повод для погромов? для психоза? - Повел по толпе указующим пальцем: - Ну, кто тут такой туземец, что впадает в раж из-за испорченных часов? - Перепустил умелую ораторскую паузу: - Пусть тот у кого никогда не врали часы, первый бросит в меня камень! Ну? Булыжником, так сказать, орудием пролетариата?
Нервное напряжение проискрилось смехом. "Я б кинул, да тут асфальт кругом!"
- У кур сальмонелла, у свеклы нитраты, у компьютеров вирус, у часов тоже... дизентерия!.. - Пошутил, значит, с народом.
Подыграли хохотом. Оратор, безусловно, обладал магнетизмом: он ухватил нерв толпы, как вдруг пинцетом, и теперь играл на этой натянутой струне, приотпуская.
- Не в часах дело!
- А-а-а!!
Как всякий вяловатый и малоудачливый человек, Мамрин обладал развитым воображением, компенсирующим недостачу конкретных благ. Плывя внутрь себя от гула, он мечтательно проницал за пределами видимости:
Рыдает во Дворце невеста, отчаявшись дождаться жениха; тупо смотрит фарцовщик на чемодан бессмысленных часов; срываются бесчисленные совещания...
Свободный и злой мозг работал в злорадно-деструктивном, если можно так выразиться, режиме: разладился хронометраж боевых ракет; всплывают из преисподней черные подлодки; впервые иссякает ядовитый дым труб и водопады отравы... А на дорогах-то что сейчас на железных!.. "А, на дорогах и так не лучше", - отозвался железнодорожник, длинно сплюнув. Видимо, Мамрин заговорил вслух.
- Народ сделал свой выбор! - торжествующе грохотал мегафон. Политгерой мотнул седым волчьим чубом. - Сейчас мы поставим часы на единое время - _н_а_ш_е_! И начнем _н_а_ш_у_, нормальную жизнь! В полдень!..
- А если сейчас не полдень? - прогорланил рыжий петух, кожаный заклепанный панк.
- Мы в жизни хозяева - всего! и времени тоже! оно принадлежит нам! и будет таким, какое мы установим!!! - воздел руку жестом памятника, выбрасывающего исторический лозунг: - Мы покоряем пространство и время!
В гипнозе сумятицы самое простое решение кажется гениальным, а самый банальный и забытый призыв - пророческим. Толпа, как известно, живет эмоциями, а эмоции эти частично переключились из ярости в энтузиазм: всем льстило осознать себя хозяевами и покорителями как пространства, так и, черт возьми, времени!
- Итак! - Грохот. Тишина. - Есть предложение поставить стрелки часов...
- А у меня без стрелок! - пропищала бесполая джинса, свесив ножки с крыши троллейбуса: - Электронные!.. (Смех.)
- Кто такой бедный, что и стрелок нет - обходись цифрами! (Смех. Инстинкт самосохранения и здравомыслия брал верх - отходили...) Есть другие предложения?
- Есть! - Поставим на два часа - обеденный перерыв."
"Четверть шестого - конец работы!"
- Раз!..
Миллионы рук с часами поднялись к глазам.
- Два!..
Миллионы пальцев коснулись ребристых головок и кнопок...
- Момент, момент! - стареющий запущенный юнец, эдакий диссидентский тип дворника-интеллигента, вскарабкался на фургон и тащил мегафон к себе. Рослый вождь оттолкнул его, но железо под тяжестью прогнулось и спружинило, окно сыпануло крошками под неверной ногой - он провалился косо, и люмпен-интеллигент, очочки проволочные разночинские, завладел аппаратом.
- А куда вы, собственно, торопитесь? - с циничной рассудительностью повесил он вопрос.
- Еще не наторопились? Соскучились? - спросил он.
- Второго такого случая, надо полагать, не будет, - сказал он.
- Вот и давай вам после этого последний шанс. - Скосоротился.
Тусклым блеском надавливала линия пластиковых щитов.
Тяжелый моторный рык придвигался об Обводного.
- Да кто его дал-то?!
- А я откуда знаю? А тебе какая разница?
Упоминание о последнем шансе, хоть и неизвестно откуда, и неизвестно зачем, но и упустить - так, сразу, тоже знаете... - заставило слушателей задуматься.
Тем временем вождь высвободился и вцепился было в мегафон, но давно отдышавшийся милицейский капитан усмотрел, наконец, для себя дело и сдернул его за полу серого макинтоша вниз.
1 2 3 4