Потерла пальцем подаренное сердце и... за работу. Переключилась полностью. Слава Богу, что чистый экземпляр...
Телефон зазвонил, когда заканчивала редактировать последнюю страницу главы. 4,54 было на часах. Смотрела на аппарат, но трубку не брала. Звони, звони!..
– Алло, – сказала она, подняв, наконец, трубку.
– Привет!
Сняла очки.
– Привет.
– Как прошел День благодарения?
– Калорийно, – ответила она. – Шучу, конечно. А у тебя?
– Никак! Я все придумал. Праздновал труса, если угодно, перед пучиной нашей страсти. Теперь сожалею.
– Я тоже.
– Люблю тебя, Кэй.
– Пит, Господи... – она закрыла глаза, задержав дыхание, – я тебя люблю, люблю тебя... очень...
– Милая моя... я так скучал. Нам есть о чем поговорить. Не телефонный это разговор. Видишь, я повторяюсь...
– Две водки с тоником... Поднимаешься?
– Нет. Спускайся ты ко мне. Не против?
– Совсем наоборот. Прямо сейчас?
– Прямо сейчас. Сможешь?
– Минут через пятнадцать.
– Ты мою берлогу не узнаешь. Вылизал, выскреб в твою честь.
Глава седьмая
Опять поговорить... Хорошо! Когда-никогда, а объясниться надо. Беспокоит, должно быть, разница лет. Она приняла душ и... потрясающий вид. Все равно – тридцать пять... Двадцать не дашь. Белые слаксы, лодочки без каблука, персиковый пуловер, сердечко на цепочке. Телефонный звонок... Ну кто еще? Флоренс Лири Уинтрол. Совсем некстати. Так и есть! Хочет обсудить кое-что, снять одно, добавить другое. Пять минут ушло. Договорились встретиться в понедельник. Она переключила телефон на автоответчик, взяла ключи. Сполоснула кошачьи миски. Вот – еда, вот – вода! Пока, Фелис! Пока, киса! Скоро увидимся.
Лифты... Один на пятнадцатом, другой на шестом. Оба пошли вниз. Ну, что ж! И она вниз, но пешком. Спускалась по лестнице. Темп... Вихрь... Особенно на поворотах, на лестничных клетках, тускло освещенных флюоресцентной подсветкой. Ее шаги гулко разносились в сером железобетонном колодце. Возрастная разница... конечно, об этом. Что же еще? Не рассеянный склероз, не кансер, то бишь рак, или что-то еще – в этом роковом доме всего можно ожидать... Тринадцатый... Наконец-то!
Он суетился на кухне. Рубашка в клетку, джинсы... Дверь настежь... Битлз поют: "Хей, Джуд!" Обернулся. Улыбнулся. Не улыбка, а взрыв, обвал... Чувств, радости!
– Две водки и тоник, – говорит он и вытирает руки кухонным полотенцем на крючке. – Прошу прощения, мисс, ваши данные. Проверка документов.
Поцелуи, поцелуи, поцелуи... "Хей Джуд!" закончилась, диск-жокей наговорился вволю, началась новая композиция. "Элеонора Ригби"...
Она пошла в гостиную, на ходу поправляя прическу. Жалюзи опущены. В потолок бьет свет из плафонов на хромированных рогах торшера, а с потолка свет – вниз. Почти стерильная чистота, если не принимать в расчет разбросанную одежду. Диван – светло-коричневая кожа – почти по центру. Напротив – телевизор, чуть левее от ТВ – стереопроигрыватель. Мило, очень даже! По правой стене – письменный стол с компьютером. Обеденный стол со стульями у кухонного оконца. Светло-коричневое, белое и хромированно-сверкающее... желтые и оранжевые подушки, красные огоньки стерео, черный телевизор.
– Грандиозно! – сказала она. – Ты прав. Ничего не узнаю.
– То-то! Выкинул тонну барахла, – сказал он, подходя с двумя бокалами к дивану. Кубики льда ударялись о тонкие стенки – стекло тоненько позвякивало. – Пришлось обзавестись посудой.
Она стояла у низкого книжного шкафа, рядом с письменным столом. Технические книги и проспекты. Издательства "Карнеги-Меллон" в основном. "Червь в яблоке" – среди них.
Битлз закончили пение, потому что он выключил стерео.
Она, улыбаясь, подошла к нему.
Рука в руке, опустились на мягкий кожаный диван, сдвинув колени и бокалы.
Потягивая напиток, улыбались глазами друг другу. Поставили бокалы на плексигласовое покрытие какой-то штуковины. По идее, журнальный столик...
Он, задержав ее руки в своих, заглянул в глаза.
– Первое, что хочу сказать, я тебя люблю. – Наклонился, поцеловал ее. – Поэтому я и говорю это. Помни всегда, прошу тебя. Не пройдет и четверти часа, как ты рассердишься, и даже очень. Не перебивай, я знаю, что говорю. Помни, я тебя люблю. Однажды ты сказала, что могу тебе сказать все. Ловлю тебя на слове.
– У тебя жена и дети... – сказала она. – А я будто бы собираюсь увести тебя.
– Нет! Не то, – покачал он головой. – Совсем не то. – Задержав дыхание, наклонил голову.
Она не сводила с него взгляда.
– Второе, что хочу сказать, – обманывал я тебя, лгал. – Вскинув голову, взглянул на нее. – Я все время врал, грубо говоря. Ну, например... – Задержал дыхание. – Никакой я не программист, – сказал он. – Имею в виду мою профессию. Умею писать программы, игры – занимался этим, когда учился в университете. А то, что свободный художник и выполняю заказы компаний – вранье, и больше ничего.
– И дом не тебе принадлежит...
– Нет, с домом все в порядке, – сказал он. – Все, что говорил про мою семью, про деньги – правда. Кэй, прошу, отнесись к тому, что говорю, с пониманием. – В глазах вспыхнул огонь, руки сжали ее ладони. – Предположим, я тебе говорю, что имею дела с наркотиками... Нет-нет, это я к примеру. Предположим. Что бы ты сказала? Только честно. Если бы я вот так признался чистосердечно.
Она посмотрела на него.
– Ну? Что бы ты мне сказала? Знаешь, есть такой прием прогнозирования событий: "Что будет... если..." Только честно!
– Я бы сказала: "Сию же минуту прекрати. Это плохо, это преступно, безумие. Моли Бога, что под счастливой звездой родился, что не за решеткой". Вот что бы я сказала...
– Так, хорошо. Предположим, я перестал. И что дальше?
– Что ты имеешь в виду под "что дальше?"?
– Ты, что сделаешь ты, если я завязываю с наркотиками?
Она перевела дыхание.
– Я попытаюсь помочь тебе обрести какую-то узаконенную профессию. Попытаюсь понять и разобраться, почему отважился на такой неумный и рискованный шаг. Сделаю все, чтобы ты не вернулся к этому вновь.
– А скажи, ты могла бы донести на меня?
– Конечно, нет, – сказала она. – Что за дурацкий вопрос! Не забывай, я тоже тебя люблю.
Он кивнул. Наклонился к ней, поцеловал. Она отстранилась от него, отняла руки.
– Пит, дорогой мой, прошу тебя, не терзай меня. В чем дело?
– Сейчас узнаешь, – сказал он.
Включил перемотку, телевизор и видеоплейер.
– Показ с рассказом? – спросила она.
– Почти.
Загорелся экран телевизора – площадка для игры в гольф, мяч катится к лунке. Упал. Аплодисменты. Экран погас, вспыхнул красный глаз видеоплейера.
Она взяла бокал.
– Я бы хотела все-таки... – сказала она.
На экране появилась гостиная. Изображение черно-белое. Вид сверху. По комнате расхаживает мужчина, собирает листы бумаги – они шуршат; грязную посуду – она гремит.
Она поставила стакан. Уставилась на экран.
Это же он, Пит...
И комната та, где она в гостях в данный момент. Он собирает пустые стаканы с плексигласового столика. Поднял голову. Смотрит на потолок. Улыбается. "Привет, Кэй!" Посылает воздушный поцелуй.
Она обернулась, посмотрела на него. Его голубые глаза смотрят на нее в упор.
– Привет, Кэй! – говорит он. Посылает воздушный поцелуй...
Она посмотрела на люстру, на ее хромированную – "Арт деко"! – вставку в центре. Перевела взгляд на него.
– Не понимаю... Ничего не понимаю, – говорит она.
– Между этажами находятся видеокамеры, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Телефон зазвонил, когда заканчивала редактировать последнюю страницу главы. 4,54 было на часах. Смотрела на аппарат, но трубку не брала. Звони, звони!..
– Алло, – сказала она, подняв, наконец, трубку.
– Привет!
Сняла очки.
– Привет.
– Как прошел День благодарения?
– Калорийно, – ответила она. – Шучу, конечно. А у тебя?
– Никак! Я все придумал. Праздновал труса, если угодно, перед пучиной нашей страсти. Теперь сожалею.
– Я тоже.
– Люблю тебя, Кэй.
– Пит, Господи... – она закрыла глаза, задержав дыхание, – я тебя люблю, люблю тебя... очень...
– Милая моя... я так скучал. Нам есть о чем поговорить. Не телефонный это разговор. Видишь, я повторяюсь...
– Две водки с тоником... Поднимаешься?
– Нет. Спускайся ты ко мне. Не против?
– Совсем наоборот. Прямо сейчас?
– Прямо сейчас. Сможешь?
– Минут через пятнадцать.
– Ты мою берлогу не узнаешь. Вылизал, выскреб в твою честь.
Глава седьмая
Опять поговорить... Хорошо! Когда-никогда, а объясниться надо. Беспокоит, должно быть, разница лет. Она приняла душ и... потрясающий вид. Все равно – тридцать пять... Двадцать не дашь. Белые слаксы, лодочки без каблука, персиковый пуловер, сердечко на цепочке. Телефонный звонок... Ну кто еще? Флоренс Лири Уинтрол. Совсем некстати. Так и есть! Хочет обсудить кое-что, снять одно, добавить другое. Пять минут ушло. Договорились встретиться в понедельник. Она переключила телефон на автоответчик, взяла ключи. Сполоснула кошачьи миски. Вот – еда, вот – вода! Пока, Фелис! Пока, киса! Скоро увидимся.
Лифты... Один на пятнадцатом, другой на шестом. Оба пошли вниз. Ну, что ж! И она вниз, но пешком. Спускалась по лестнице. Темп... Вихрь... Особенно на поворотах, на лестничных клетках, тускло освещенных флюоресцентной подсветкой. Ее шаги гулко разносились в сером железобетонном колодце. Возрастная разница... конечно, об этом. Что же еще? Не рассеянный склероз, не кансер, то бишь рак, или что-то еще – в этом роковом доме всего можно ожидать... Тринадцатый... Наконец-то!
Он суетился на кухне. Рубашка в клетку, джинсы... Дверь настежь... Битлз поют: "Хей, Джуд!" Обернулся. Улыбнулся. Не улыбка, а взрыв, обвал... Чувств, радости!
– Две водки и тоник, – говорит он и вытирает руки кухонным полотенцем на крючке. – Прошу прощения, мисс, ваши данные. Проверка документов.
Поцелуи, поцелуи, поцелуи... "Хей Джуд!" закончилась, диск-жокей наговорился вволю, началась новая композиция. "Элеонора Ригби"...
Она пошла в гостиную, на ходу поправляя прическу. Жалюзи опущены. В потолок бьет свет из плафонов на хромированных рогах торшера, а с потолка свет – вниз. Почти стерильная чистота, если не принимать в расчет разбросанную одежду. Диван – светло-коричневая кожа – почти по центру. Напротив – телевизор, чуть левее от ТВ – стереопроигрыватель. Мило, очень даже! По правой стене – письменный стол с компьютером. Обеденный стол со стульями у кухонного оконца. Светло-коричневое, белое и хромированно-сверкающее... желтые и оранжевые подушки, красные огоньки стерео, черный телевизор.
– Грандиозно! – сказала она. – Ты прав. Ничего не узнаю.
– То-то! Выкинул тонну барахла, – сказал он, подходя с двумя бокалами к дивану. Кубики льда ударялись о тонкие стенки – стекло тоненько позвякивало. – Пришлось обзавестись посудой.
Она стояла у низкого книжного шкафа, рядом с письменным столом. Технические книги и проспекты. Издательства "Карнеги-Меллон" в основном. "Червь в яблоке" – среди них.
Битлз закончили пение, потому что он выключил стерео.
Она, улыбаясь, подошла к нему.
Рука в руке, опустились на мягкий кожаный диван, сдвинув колени и бокалы.
Потягивая напиток, улыбались глазами друг другу. Поставили бокалы на плексигласовое покрытие какой-то штуковины. По идее, журнальный столик...
Он, задержав ее руки в своих, заглянул в глаза.
– Первое, что хочу сказать, я тебя люблю. – Наклонился, поцеловал ее. – Поэтому я и говорю это. Помни всегда, прошу тебя. Не пройдет и четверти часа, как ты рассердишься, и даже очень. Не перебивай, я знаю, что говорю. Помни, я тебя люблю. Однажды ты сказала, что могу тебе сказать все. Ловлю тебя на слове.
– У тебя жена и дети... – сказала она. – А я будто бы собираюсь увести тебя.
– Нет! Не то, – покачал он головой. – Совсем не то. – Задержав дыхание, наклонил голову.
Она не сводила с него взгляда.
– Второе, что хочу сказать, – обманывал я тебя, лгал. – Вскинув голову, взглянул на нее. – Я все время врал, грубо говоря. Ну, например... – Задержал дыхание. – Никакой я не программист, – сказал он. – Имею в виду мою профессию. Умею писать программы, игры – занимался этим, когда учился в университете. А то, что свободный художник и выполняю заказы компаний – вранье, и больше ничего.
– И дом не тебе принадлежит...
– Нет, с домом все в порядке, – сказал он. – Все, что говорил про мою семью, про деньги – правда. Кэй, прошу, отнесись к тому, что говорю, с пониманием. – В глазах вспыхнул огонь, руки сжали ее ладони. – Предположим, я тебе говорю, что имею дела с наркотиками... Нет-нет, это я к примеру. Предположим. Что бы ты сказала? Только честно. Если бы я вот так признался чистосердечно.
Она посмотрела на него.
– Ну? Что бы ты мне сказала? Знаешь, есть такой прием прогнозирования событий: "Что будет... если..." Только честно!
– Я бы сказала: "Сию же минуту прекрати. Это плохо, это преступно, безумие. Моли Бога, что под счастливой звездой родился, что не за решеткой". Вот что бы я сказала...
– Так, хорошо. Предположим, я перестал. И что дальше?
– Что ты имеешь в виду под "что дальше?"?
– Ты, что сделаешь ты, если я завязываю с наркотиками?
Она перевела дыхание.
– Я попытаюсь помочь тебе обрести какую-то узаконенную профессию. Попытаюсь понять и разобраться, почему отважился на такой неумный и рискованный шаг. Сделаю все, чтобы ты не вернулся к этому вновь.
– А скажи, ты могла бы донести на меня?
– Конечно, нет, – сказала она. – Что за дурацкий вопрос! Не забывай, я тоже тебя люблю.
Он кивнул. Наклонился к ней, поцеловал. Она отстранилась от него, отняла руки.
– Пит, дорогой мой, прошу тебя, не терзай меня. В чем дело?
– Сейчас узнаешь, – сказал он.
Включил перемотку, телевизор и видеоплейер.
– Показ с рассказом? – спросила она.
– Почти.
Загорелся экран телевизора – площадка для игры в гольф, мяч катится к лунке. Упал. Аплодисменты. Экран погас, вспыхнул красный глаз видеоплейера.
Она взяла бокал.
– Я бы хотела все-таки... – сказала она.
На экране появилась гостиная. Изображение черно-белое. Вид сверху. По комнате расхаживает мужчина, собирает листы бумаги – они шуршат; грязную посуду – она гремит.
Она поставила стакан. Уставилась на экран.
Это же он, Пит...
И комната та, где она в гостях в данный момент. Он собирает пустые стаканы с плексигласового столика. Поднял голову. Смотрит на потолок. Улыбается. "Привет, Кэй!" Посылает воздушный поцелуй.
Она обернулась, посмотрела на него. Его голубые глаза смотрят на нее в упор.
– Привет, Кэй! – говорит он. Посылает воздушный поцелуй...
Она посмотрела на люстру, на ее хромированную – "Арт деко"! – вставку в центре. Перевела взгляд на него.
– Не понимаю... Ничего не понимаю, – говорит она.
– Между этажами находятся видеокамеры, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45