..
Во мне совершенно не было импульса нападения.
Очень хорошо помню тот первый случай, когда мне пришлось «стыкаться» с другим мальчишкой.
Второй год учебы в школе. Мы, как полагается, вышли на площадочку на заднем школьном дворе. Вокруг стоят зрители, судьи, свидетели… Все ждут, когда начнется бой. Я посмотрел на своего соперника и вдруг понял, что не могу его ударить. Какой-то запрет внутри, как паралич… Я боялся ударить, хотя чувствовал, что сильнее и могу победить!
И отступил. С позором отказался от боя. А ведь в иных случаях я становился совершенно другим. Однажды, не помня себя, расквасил нос старшему, большому мальчишке, который мучил котенка. Просто бросился – и ударил.
Когда надо было заступиться за кого-то, я заступался – меня охватывала священная правота. А вот за себя не мог… Не понимал – почему…
После той первой позорной стычки на меня смотрели как на низшего по рангу. Я ужасно это переживал, не мог смириться, что я трус.
Через некоторое время я пошел в секцию бокса, чтобы научиться драться, но меня чуть не выгнали из-за того, что я сперва был слишком мягок, не агрессивен. Чисто рефлекторно я отклонял голову от ударов, чтото во мне берегло ее (может, и не напрасно), тренер же счел это за мою непригодность к боксу и к жизни. Я пережил очередные муки самопрезрения. Вскоре, однако, после психических тренировок, которые я сам для себя выдумал, я вообще потерял чувствительность к ударам и стал таким оголтелым нокаутером, что не приведи господи…
Я узнал это, став врачом: у многих язва детского страха так и не заживает всю жизнь, гложет… Одним не удается избавиться от физической трусости, хотя они по жизни могут быть мужественны и высоки духом. Другие более или менее приручают страх перед драками и телесным риском, не приобретая при этом настоящей – духовной – мужественности. Ведь физическое бесстрашие – это лишь первая и вовсе не обязательная ступенька…
– И в моей детской памяти остался какой-то испуг, не помню чего… Вроде бы до какого-то момента совсем не умел бояться, а потом вдруг научился и разучиться уже не смог.
– Да, страх словно бы распечатывается и вылезает, как джинн из бутылки. Врожденная программа действует сперва широко, обобщенно, огулом метет, громит что попало и только потом постепенно начинает сама себя ограничивать и уточнять.
Отсюда, из первоначально-обобщенных «бомбежек» пробужденного к жизни врожденного страха и происходит множество смешных и нелепых, на взрослый взгляд, детских страхов и их мутировавших потомков – зрелых неврозов…
Маленькая девочка, оставленная одна дома всего на час, испугалась шевелящейся под сквозняком занавески. Забыла об этом скоро… Потом стала бояться за свою маму – вдруг что-то случится с ней?..
А взрослой начала панически бояться уже за собственную маленькую дочку…
Страшнее страха зверя нет
ГИД – С приятелями как-то, помню, собрались и под бутылочку-другую пивка затеяли разговор насчет того, кто чего боится, у кого какой бзик. Сколько же вылезло нелепого и смешного: один боится пауков, другой – темноты, третий – собак, четвертый – женщин, пятый – уколов, шестой – летать в самолете, седьмой – ездить в лифте, восьмой – деньги считать, девятый – микробов, десятый – тещи и почти все – начальства и зубного врача… А действительных опасностей не боимся или не добаиваемся.
ВЛ – Нет ни одной вещи, ни одного существа, ни одного дела, ни одного слова, которых бы кто-нибудь панически не боялся.
Вот, например, старинное описание одной фобии.
«Его пугает девушка, играющая на флейте; как только он слышит первую ноту, взятую на флейте, его охватывает ужас».
Эту боязнь флейты, названную «аулофобией», описал Гиппократ, древнегреческий отец медицины.
Я знал двух человек, смертельно боявшихся, когда кто-либо в их присутствии шмыгал носом, двое других боялись родинок, а довольно многие корчатся от ужаса при виде форточки…
Один мой пациент, превосходный математик и преподаватель, боялся вскрывать пришедшие письма и смотреть в небо. Всерьез опасался, что земля соскочит с орбиты и произойдет катаклизм – подсчитал, что некоторая вероятность этого существует…
– Крыша набекрень?
– В том-то и дело, что нет. Человек умный, трезвый, с юмором, но… Страх сидел в детском ядре его психики, как и у каждого из нас, и оттуда прорывался, как террорист, находил дорожки…
Любовь и смерть в одном флаконе
ГИД – Чего же мы все-таки боимся больше всего? Боли? Смерти? Стыда, позора?.. Одиночества?..
– Кто как… Один мой коллега уверен, что больше всего на свете мы боимся любви, потому что именно от нее больше всего зависим…
А мне кажется, один из сильнейших страхов для всех – страх Неизвестности. Страх смерти – это ведь как раз чистейший страх неизвестного, страх полного «ничего». Представить себе свое небытие невозможно. На этом и основывается философская психотерапия с древнейших времен: что за нелепость бояться «ничего»? – Глупо его бояться… И, однако, боимся. Страх перед неведомым оказывается даже сильнее страха перед страданием: страдание можно как-то познать, понять, вытерпеть, одолеть – а неизвестность, полная неопределенность, – что с нею делать?..
– Вы, значит, считаете, что в основе всех наших страхов, страшищ и страшков – только один, и это страх смерти, он же страх неизвестности?
– Да, или страх жизни, как два крыла одной птицы. Ведь страх смерти как понятие принадлежит только нашему сознанию. А глубинное подсознание, где страх гнездится, этого понятия не имеет. Когда младенец боится, он еще не понимает, чего боится. Просто боится первичным страхом, «предстрахом», боится и смерти, и жизни…
У взрослого же человека этот самый предстрах имеет множество уровней и замаскированных разновидностей. Страх потерять собственность, расстаться с деньгами, с вещами, даже явно ненужными…
Страх и у взрослого бывает общим, беспредметным, безотносительным – страх-состояние, как таковое. Но обычно он «опредмечивается», распадается на великое множество страхов конкретных.
Древо страха
Корень – беспредметный страх, страх всего = страх ничего: панические атаки.
Нижняя половина ствола – страх смерти:
Общебытийные страхи: страх старения, увядания; страх войны, стихийных бедствий; страх одиночества; страх за жизнь близких; страх темноты.
Телесные страхи: страх боли, боязнь крови, уколов, зубоврачебных процедур; страхи за здоровье; боязнь болезней: каниерофобия, кардиофобия и т. п.; страх животных примыкает сюда…
Зависимостные страхи: страх нехватки или отсутствия агента зависимости (еды, денег, табака, алкоголя, наркотика, человека…).
Верхняя половина ствола – страх жизни:
Социально-оценочные страхи: страх экзамена, выступления; боязнь общения со значимыми лицами, с другим полом; страх ответственности, страх позора, несоответствия нормам; страх быть плохим, некрасивым, виновным, показаться слабым, страх импотенции.
Страхи перед агрессией и превосходящей силой: страх агрессии физической (перед нападением, дракой); страх психической агрессии (крика, хамства, унижения…), взглядобоязнь, страх перед начальством и вышестоящими…
Пространственные страхи: страх открытого пространства; страх закрытого пространства; страх высоты, страх движения…
Фортунофобии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Во мне совершенно не было импульса нападения.
Очень хорошо помню тот первый случай, когда мне пришлось «стыкаться» с другим мальчишкой.
Второй год учебы в школе. Мы, как полагается, вышли на площадочку на заднем школьном дворе. Вокруг стоят зрители, судьи, свидетели… Все ждут, когда начнется бой. Я посмотрел на своего соперника и вдруг понял, что не могу его ударить. Какой-то запрет внутри, как паралич… Я боялся ударить, хотя чувствовал, что сильнее и могу победить!
И отступил. С позором отказался от боя. А ведь в иных случаях я становился совершенно другим. Однажды, не помня себя, расквасил нос старшему, большому мальчишке, который мучил котенка. Просто бросился – и ударил.
Когда надо было заступиться за кого-то, я заступался – меня охватывала священная правота. А вот за себя не мог… Не понимал – почему…
После той первой позорной стычки на меня смотрели как на низшего по рангу. Я ужасно это переживал, не мог смириться, что я трус.
Через некоторое время я пошел в секцию бокса, чтобы научиться драться, но меня чуть не выгнали из-за того, что я сперва был слишком мягок, не агрессивен. Чисто рефлекторно я отклонял голову от ударов, чтото во мне берегло ее (может, и не напрасно), тренер же счел это за мою непригодность к боксу и к жизни. Я пережил очередные муки самопрезрения. Вскоре, однако, после психических тренировок, которые я сам для себя выдумал, я вообще потерял чувствительность к ударам и стал таким оголтелым нокаутером, что не приведи господи…
Я узнал это, став врачом: у многих язва детского страха так и не заживает всю жизнь, гложет… Одним не удается избавиться от физической трусости, хотя они по жизни могут быть мужественны и высоки духом. Другие более или менее приручают страх перед драками и телесным риском, не приобретая при этом настоящей – духовной – мужественности. Ведь физическое бесстрашие – это лишь первая и вовсе не обязательная ступенька…
– И в моей детской памяти остался какой-то испуг, не помню чего… Вроде бы до какого-то момента совсем не умел бояться, а потом вдруг научился и разучиться уже не смог.
– Да, страх словно бы распечатывается и вылезает, как джинн из бутылки. Врожденная программа действует сперва широко, обобщенно, огулом метет, громит что попало и только потом постепенно начинает сама себя ограничивать и уточнять.
Отсюда, из первоначально-обобщенных «бомбежек» пробужденного к жизни врожденного страха и происходит множество смешных и нелепых, на взрослый взгляд, детских страхов и их мутировавших потомков – зрелых неврозов…
Маленькая девочка, оставленная одна дома всего на час, испугалась шевелящейся под сквозняком занавески. Забыла об этом скоро… Потом стала бояться за свою маму – вдруг что-то случится с ней?..
А взрослой начала панически бояться уже за собственную маленькую дочку…
Страшнее страха зверя нет
ГИД – С приятелями как-то, помню, собрались и под бутылочку-другую пивка затеяли разговор насчет того, кто чего боится, у кого какой бзик. Сколько же вылезло нелепого и смешного: один боится пауков, другой – темноты, третий – собак, четвертый – женщин, пятый – уколов, шестой – летать в самолете, седьмой – ездить в лифте, восьмой – деньги считать, девятый – микробов, десятый – тещи и почти все – начальства и зубного врача… А действительных опасностей не боимся или не добаиваемся.
ВЛ – Нет ни одной вещи, ни одного существа, ни одного дела, ни одного слова, которых бы кто-нибудь панически не боялся.
Вот, например, старинное описание одной фобии.
«Его пугает девушка, играющая на флейте; как только он слышит первую ноту, взятую на флейте, его охватывает ужас».
Эту боязнь флейты, названную «аулофобией», описал Гиппократ, древнегреческий отец медицины.
Я знал двух человек, смертельно боявшихся, когда кто-либо в их присутствии шмыгал носом, двое других боялись родинок, а довольно многие корчатся от ужаса при виде форточки…
Один мой пациент, превосходный математик и преподаватель, боялся вскрывать пришедшие письма и смотреть в небо. Всерьез опасался, что земля соскочит с орбиты и произойдет катаклизм – подсчитал, что некоторая вероятность этого существует…
– Крыша набекрень?
– В том-то и дело, что нет. Человек умный, трезвый, с юмором, но… Страх сидел в детском ядре его психики, как и у каждого из нас, и оттуда прорывался, как террорист, находил дорожки…
Любовь и смерть в одном флаконе
ГИД – Чего же мы все-таки боимся больше всего? Боли? Смерти? Стыда, позора?.. Одиночества?..
– Кто как… Один мой коллега уверен, что больше всего на свете мы боимся любви, потому что именно от нее больше всего зависим…
А мне кажется, один из сильнейших страхов для всех – страх Неизвестности. Страх смерти – это ведь как раз чистейший страх неизвестного, страх полного «ничего». Представить себе свое небытие невозможно. На этом и основывается философская психотерапия с древнейших времен: что за нелепость бояться «ничего»? – Глупо его бояться… И, однако, боимся. Страх перед неведомым оказывается даже сильнее страха перед страданием: страдание можно как-то познать, понять, вытерпеть, одолеть – а неизвестность, полная неопределенность, – что с нею делать?..
– Вы, значит, считаете, что в основе всех наших страхов, страшищ и страшков – только один, и это страх смерти, он же страх неизвестности?
– Да, или страх жизни, как два крыла одной птицы. Ведь страх смерти как понятие принадлежит только нашему сознанию. А глубинное подсознание, где страх гнездится, этого понятия не имеет. Когда младенец боится, он еще не понимает, чего боится. Просто боится первичным страхом, «предстрахом», боится и смерти, и жизни…
У взрослого же человека этот самый предстрах имеет множество уровней и замаскированных разновидностей. Страх потерять собственность, расстаться с деньгами, с вещами, даже явно ненужными…
Страх и у взрослого бывает общим, беспредметным, безотносительным – страх-состояние, как таковое. Но обычно он «опредмечивается», распадается на великое множество страхов конкретных.
Древо страха
Корень – беспредметный страх, страх всего = страх ничего: панические атаки.
Нижняя половина ствола – страх смерти:
Общебытийные страхи: страх старения, увядания; страх войны, стихийных бедствий; страх одиночества; страх за жизнь близких; страх темноты.
Телесные страхи: страх боли, боязнь крови, уколов, зубоврачебных процедур; страхи за здоровье; боязнь болезней: каниерофобия, кардиофобия и т. п.; страх животных примыкает сюда…
Зависимостные страхи: страх нехватки или отсутствия агента зависимости (еды, денег, табака, алкоголя, наркотика, человека…).
Верхняя половина ствола – страх жизни:
Социально-оценочные страхи: страх экзамена, выступления; боязнь общения со значимыми лицами, с другим полом; страх ответственности, страх позора, несоответствия нормам; страх быть плохим, некрасивым, виновным, показаться слабым, страх импотенции.
Страхи перед агрессией и превосходящей силой: страх агрессии физической (перед нападением, дракой); страх психической агрессии (крика, хамства, унижения…), взглядобоязнь, страх перед начальством и вышестоящими…
Пространственные страхи: страх открытого пространства; страх закрытого пространства; страх высоты, страх движения…
Фортунофобии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37