Я полагаю, это право всякого свободного человека — в Лифляндии, как и везде!
— Ловкая предосторожность, чтобы избежать очной ставки с возможными свидетелями! — возразил майор.
Это был еще один намек, всю серьезность которого, учитель не мог не понять, и это заставило его побледнеть.
— В конце концов, — сказал следователь, — не отрицаете же вы, что банковский артельщик Пох был в этот день вашим попутчиком?..
— Нет… не отрицаю… если-моим попутчиком в карете был действительно Пох…
— Это совершенно достоверно, — ответил майор Вердер.
Господин Керсдорф возобновил допрос следующим образом:
— Итак, путешествие протекало без приключений, от станции к станции… В полдень вы остановились на часок пообедать… Вы приказали подать себе в сторонке, в темном углу корчмы, как бы постоянно заботясь о том, чтобы вас не узнали… Затем почтовая карета отправилась дальше… Погода была очень плохая, лошади с трудом боролись с ветром… И вот в половине восьмого вечера произошел несчастный случай… Одна из лошадей упала, и карета, у которой сломалась передняя ось, опрокинулась…
— Господин следователь, — сказал Николев, прерывая его, — могу я вам задать вопрос: почему вы меня обо всем этом спрашиваете?
— В интересах правосудия, господин Николев. Когда кондуктор Брокс убедился в том, что карета не может добраться до следующей станции, города Пернова, пассажирам было предложено провести ночь в трактире, который виднелся в двухстах шагах у дороги… Вы сами указали на этот трактир…
— Кстати, я не знал этой корчмы и вошел туда в этот вечер впервые.
— Допустим! Достоверно только то, что вы предпочли провести ночь там, а не отправиться с кондуктором и ямщиком в Пернов.
— Безусловно. Погода стояла отвратительная, пришлось бы пройти пешком около двадцати верст, и я счел за лучшее переночевать вместе с банковским артельщиком в этой корчме.
— Это вы уговорили его пойти с вами в корчму?..
— Я ни в чем его не уговаривал, — возразил г-н Николев. — Когда почтовая карета опрокинулась, он был ранен — повреждение ноги, кажется, — и не смог бы пройти расстояние, отделявшее нас от Пернова… Счастье для него, что в этой корчме…
— Счастье для него?! — воскликнул майор Вердер, который, не обладая хладнокровием и выдержкой следователя, даже подскочил при этих словах.
Обернувшись к нему, Дмитрий Николев не мог сдержать презрительного пожатия плеч.
Не желая отвлекаться от намеченного хода допроса, г-н Керсдорф поспешил задать новый вопрос:
— Кондуктор и возница отправились в Пернов в то самое время, когда вы подошли к трактиру «Сломанный крест»…
— «Сломанный крест»?.. — переспросил г-н Николев. — Понятия не имел, что эта корчма так называется.
— В корчме вас и Поха встретил трактирщик Кроф… Вы попросили дать вам комнату на ночь, так же поступил и Пох… Кроф предложил вам поужинать, но вы отказались, тогда как банковский артельщик согласился…
— Мне так было удобнее.
— Уйти на следующий день еще до зари, не дожидаясь возвращения кондуктора, вот что вам было удобнее… Поэтому-то, предупредив трактирщика Крофа о ваших намерениях, вы и удалились тотчас же в свою комнату…
— Да, все это так, — ответил учитель, давая понять, что эти бесконечные вопросы начинают его утомлять.
— Ваша комната находилась слева от большой комнаты корчмы, где несколько завсегдатаев Крофа продолжали еще распивать вино, а в дальнем конце дома…
— Понятия не имею, господин следователь… Повторяю, я не бывал в этом трактире, моя нога ступила туда впервые… Кроме того, когда я туда пришел, было уже темно, а когда уходил, еще не рассвело…
— Уходили, не дожидаясь кондуктора! Я настаиваю на этом факте, — заметил г-н Керсдорф. — Не дожидаясь кондуктора, который, починив карету, должен был заехать за вами…
— Верно, не дожидаясь кондуктора, — ответил г-н Николев, — ведь мне оставалось пройти до Пернова всего двадцать верст…
— Допустим! Достоверно лишь то, что эта мысль возникла у вас еще с вечера, и привели вы ее в исполнение в четыре часа утра.
Дмитрий Николев ничего не ответил.
— Теперь, — продолжал г-н Керсдорф, — наступил, мне кажется, момент задать вам один вопрос, на который, думается, нетрудно будет ответить…
— Я вас слушаю, господин следователь.
— Чем вызвана ваша поездка, поездка, которую столь внезапно и таинственно вы решились предпринять и о которой накануне не сообщили никому из ваших учеников, кстати, уже опрошенных нами?..
Этот вопрос, видимо, чрезвычайно смутил г-на Николева.
— Личными делами… — произнес он наконец.
— А именно?..
— Я не обязан ставить вас в известность о них.
— Вы отказываетесь отвечать?..
— Отказываюсь.
— Можете ли вы по крайней мере сказать, куда вы направлялись, уезжая из Риги?..
— Я не обязан отвечать на этот вопрос.
— Вы купили билет до Ревеля?.. Значит ли это, что у вас были дела именно в Ревеле?..
Молчание.
— По-видимому, скорее в Пернове, — продолжал следователь, — так как вы не сочли нужным дожидаться, чтобы карета заехала за вами в трактир «Сломанный крест». Итак, я спрашиваю: значит, вы ехали в Пернов?..
Дмитрий Николев упорно молчал.
— Продолжим, — сказал следователь. — В четыре часа утра, согласно показаниям трактирщика, вы встали… Он встал в одно время с вами… Вы вышли из комнаты, как и накануне, кутаясь в дорожный плащ и натянув на голову капюшон, так что лица совсем не было видно… Кроф спросил вас, не желаете ли выпить чашку чаю или стаканчик шнапса… Вы отказались и заплатили ему за ночлег… Затем Кроф отодвинул засов и, вынув ключ, отомкнул замок… И тогда, не произнеся ни слова, в полном мраке вы быстро зашагали по дороге в Пернов… Точно ли я излагаю ход событий?
— Совершенно точно, господин следователь…
— В последний раз: скажете ли вы, чем вызвана ваша поездка и куда вы направлялись, уехав из Риги?
— Господин Керсдорф, — холодно произнес Дмитрий Николев, — не знаю, к чему весь этот допрос и зачем вы меня вызвали к себе в кабинет… Тем не менее я ответил на все вопросы, на которые считал нужным отвечать… На другие — нет!.. Полагаю, это мое право… Добавлю, дал я свое показание совершенно искренне… Если бы я захотел — по соображениям, касающимся только меня, — скрыть эту поездку, если бы хотел отрицать, что пассажиром почтовой кареты, спутником банковского артельщика был я, как бы вы могли опровергнуть мои слова, раз согласно вашему собственному признанию ни кондуктор, ни Пох, ни кто-либо другой не узнал меня, так хорошо я скрывал свое лицо?
Все эти доводы были приведены Дмитрием Николевым тоном человека, хорошо владеющего собой, с ноткой пренебрежения в голосе. Тем более ответ следователя удивил его:
— Если Пох и Брокс и не опознали вас, господин Николев, зато нашелся другой очевидец, который узнал вас.
— Другой очевидец?..
— Да… и вы сейчас услышите его показание.
И, вызвав полицейского, следователь приказал ему:
— Введите унтер-офицера Эка.
Минуту спустя унтер-офицер Эк вошел в кабинет и, отдав честь своему начальнику, вытянулся, ожидая вопросов следователя.
— Вы унтер-офицер Эк шестого полицейского отряда? — обратился к нему следователь Керсдорф.
Унтер-офицер назвал свое имя, отчество, чин и должность. Дмитрий Николев разглядывал его, как человека, которого видит впервые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Ловкая предосторожность, чтобы избежать очной ставки с возможными свидетелями! — возразил майор.
Это был еще один намек, всю серьезность которого, учитель не мог не понять, и это заставило его побледнеть.
— В конце концов, — сказал следователь, — не отрицаете же вы, что банковский артельщик Пох был в этот день вашим попутчиком?..
— Нет… не отрицаю… если-моим попутчиком в карете был действительно Пох…
— Это совершенно достоверно, — ответил майор Вердер.
Господин Керсдорф возобновил допрос следующим образом:
— Итак, путешествие протекало без приключений, от станции к станции… В полдень вы остановились на часок пообедать… Вы приказали подать себе в сторонке, в темном углу корчмы, как бы постоянно заботясь о том, чтобы вас не узнали… Затем почтовая карета отправилась дальше… Погода была очень плохая, лошади с трудом боролись с ветром… И вот в половине восьмого вечера произошел несчастный случай… Одна из лошадей упала, и карета, у которой сломалась передняя ось, опрокинулась…
— Господин следователь, — сказал Николев, прерывая его, — могу я вам задать вопрос: почему вы меня обо всем этом спрашиваете?
— В интересах правосудия, господин Николев. Когда кондуктор Брокс убедился в том, что карета не может добраться до следующей станции, города Пернова, пассажирам было предложено провести ночь в трактире, который виднелся в двухстах шагах у дороги… Вы сами указали на этот трактир…
— Кстати, я не знал этой корчмы и вошел туда в этот вечер впервые.
— Допустим! Достоверно только то, что вы предпочли провести ночь там, а не отправиться с кондуктором и ямщиком в Пернов.
— Безусловно. Погода стояла отвратительная, пришлось бы пройти пешком около двадцати верст, и я счел за лучшее переночевать вместе с банковским артельщиком в этой корчме.
— Это вы уговорили его пойти с вами в корчму?..
— Я ни в чем его не уговаривал, — возразил г-н Николев. — Когда почтовая карета опрокинулась, он был ранен — повреждение ноги, кажется, — и не смог бы пройти расстояние, отделявшее нас от Пернова… Счастье для него, что в этой корчме…
— Счастье для него?! — воскликнул майор Вердер, который, не обладая хладнокровием и выдержкой следователя, даже подскочил при этих словах.
Обернувшись к нему, Дмитрий Николев не мог сдержать презрительного пожатия плеч.
Не желая отвлекаться от намеченного хода допроса, г-н Керсдорф поспешил задать новый вопрос:
— Кондуктор и возница отправились в Пернов в то самое время, когда вы подошли к трактиру «Сломанный крест»…
— «Сломанный крест»?.. — переспросил г-н Николев. — Понятия не имел, что эта корчма так называется.
— В корчме вас и Поха встретил трактирщик Кроф… Вы попросили дать вам комнату на ночь, так же поступил и Пох… Кроф предложил вам поужинать, но вы отказались, тогда как банковский артельщик согласился…
— Мне так было удобнее.
— Уйти на следующий день еще до зари, не дожидаясь возвращения кондуктора, вот что вам было удобнее… Поэтому-то, предупредив трактирщика Крофа о ваших намерениях, вы и удалились тотчас же в свою комнату…
— Да, все это так, — ответил учитель, давая понять, что эти бесконечные вопросы начинают его утомлять.
— Ваша комната находилась слева от большой комнаты корчмы, где несколько завсегдатаев Крофа продолжали еще распивать вино, а в дальнем конце дома…
— Понятия не имею, господин следователь… Повторяю, я не бывал в этом трактире, моя нога ступила туда впервые… Кроме того, когда я туда пришел, было уже темно, а когда уходил, еще не рассвело…
— Уходили, не дожидаясь кондуктора! Я настаиваю на этом факте, — заметил г-н Керсдорф. — Не дожидаясь кондуктора, который, починив карету, должен был заехать за вами…
— Верно, не дожидаясь кондуктора, — ответил г-н Николев, — ведь мне оставалось пройти до Пернова всего двадцать верст…
— Допустим! Достоверно лишь то, что эта мысль возникла у вас еще с вечера, и привели вы ее в исполнение в четыре часа утра.
Дмитрий Николев ничего не ответил.
— Теперь, — продолжал г-н Керсдорф, — наступил, мне кажется, момент задать вам один вопрос, на который, думается, нетрудно будет ответить…
— Я вас слушаю, господин следователь.
— Чем вызвана ваша поездка, поездка, которую столь внезапно и таинственно вы решились предпринять и о которой накануне не сообщили никому из ваших учеников, кстати, уже опрошенных нами?..
Этот вопрос, видимо, чрезвычайно смутил г-на Николева.
— Личными делами… — произнес он наконец.
— А именно?..
— Я не обязан ставить вас в известность о них.
— Вы отказываетесь отвечать?..
— Отказываюсь.
— Можете ли вы по крайней мере сказать, куда вы направлялись, уезжая из Риги?..
— Я не обязан отвечать на этот вопрос.
— Вы купили билет до Ревеля?.. Значит ли это, что у вас были дела именно в Ревеле?..
Молчание.
— По-видимому, скорее в Пернове, — продолжал следователь, — так как вы не сочли нужным дожидаться, чтобы карета заехала за вами в трактир «Сломанный крест». Итак, я спрашиваю: значит, вы ехали в Пернов?..
Дмитрий Николев упорно молчал.
— Продолжим, — сказал следователь. — В четыре часа утра, согласно показаниям трактирщика, вы встали… Он встал в одно время с вами… Вы вышли из комнаты, как и накануне, кутаясь в дорожный плащ и натянув на голову капюшон, так что лица совсем не было видно… Кроф спросил вас, не желаете ли выпить чашку чаю или стаканчик шнапса… Вы отказались и заплатили ему за ночлег… Затем Кроф отодвинул засов и, вынув ключ, отомкнул замок… И тогда, не произнеся ни слова, в полном мраке вы быстро зашагали по дороге в Пернов… Точно ли я излагаю ход событий?
— Совершенно точно, господин следователь…
— В последний раз: скажете ли вы, чем вызвана ваша поездка и куда вы направлялись, уехав из Риги?
— Господин Керсдорф, — холодно произнес Дмитрий Николев, — не знаю, к чему весь этот допрос и зачем вы меня вызвали к себе в кабинет… Тем не менее я ответил на все вопросы, на которые считал нужным отвечать… На другие — нет!.. Полагаю, это мое право… Добавлю, дал я свое показание совершенно искренне… Если бы я захотел — по соображениям, касающимся только меня, — скрыть эту поездку, если бы хотел отрицать, что пассажиром почтовой кареты, спутником банковского артельщика был я, как бы вы могли опровергнуть мои слова, раз согласно вашему собственному признанию ни кондуктор, ни Пох, ни кто-либо другой не узнал меня, так хорошо я скрывал свое лицо?
Все эти доводы были приведены Дмитрием Николевым тоном человека, хорошо владеющего собой, с ноткой пренебрежения в голосе. Тем более ответ следователя удивил его:
— Если Пох и Брокс и не опознали вас, господин Николев, зато нашелся другой очевидец, который узнал вас.
— Другой очевидец?..
— Да… и вы сейчас услышите его показание.
И, вызвав полицейского, следователь приказал ему:
— Введите унтер-офицера Эка.
Минуту спустя унтер-офицер Эк вошел в кабинет и, отдав честь своему начальнику, вытянулся, ожидая вопросов следователя.
— Вы унтер-офицер Эк шестого полицейского отряда? — обратился к нему следователь Керсдорф.
Унтер-офицер назвал свое имя, отчество, чин и должность. Дмитрий Николев разглядывал его, как человека, которого видит впервые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45