теперь — около десяти часов вечера — я чувствую, что она остановилась.
Чем вызвана эта остановка? Когда капитан Спаде приказал мне уйти с палубы, никакой земли не было видно на горизонте. По пути нашего следования на картах нанесены лишь Бермудские острова, а в наступающих сумерках сигнальщики на мачтах едва ли могут их заметить раньше, чем мы пройдем еще пятьдесят — шестьдесят миль.
К тому же «Эбба» не только легла в дрейф, но стоит совершенно неподвижно. Едва ощущается легкое, равномерное бортовое покачиванье. Даже зыбь почти не чувствуется. Ни малейшее дуновение ветра не рябит гладкой поверхности океана.
Мои мысли обращаются к торговому судну; оно стояло от нас не больше чем в полутора милях, когда я спускался в каюту. Если бы шхуна продолжала идти ему наперерез, она бы уже поровнялась с ним. Теперь же расстояние между двумя кораблями не должно превышать одного-двух кабельтовых. Трехмачтовое судно легло в дрейф при заходе солнца, и его не могло отнести к западу. Без сомнения, оно на прежнем месте, и, будь ночь посветлее, я бы увидел его через иллюминатор каюты.
Мне приходит в голову, что сейчас представляется удобный случай, которым следует воспользоваться. Почему бы не попытаться убежать, раз всякая надежда быть отпущенным на свободу для меня потеряна? Правда, я не умею плавать, но неужели, бросившись в море со спасательным кругом, я не доплыву до трехмачтовика, если мне удастся обмануть бдительность вахтенных матросов?
Значит, надо прежде всего выйти из каюты и подняться по трапу… Ни в кубрике, ни на палубе «Эббы» не слышно никакого шума… Должно быть, в этот час команда уже спит… Рискнем…
Я пробую отворить дверь каюты, но она заперта снаружи. Этого следовало ожидать.
Придется отказаться от плана побега, сулившего, впрочем, мало надежды на успех.
Самое лучшее — уснуть, ибо если я не утомлен физически, то сильно измучен нравственно. Меня преследуют неотступные вопросы, запутанные противоречивые мысли… Хоть бы забыться сном!..
Должно быть, мне это удалось, так как я внезапно просыпаюсь от какого-то странного шума, шума необычного, — такого я еще ни разу не слышал на борту шхуны.
За стеклом иллюминатора, обращенного на восток, занимается рассвет. Я смотрю на часы. Они показывают половину пятого утра.
Первым делом надо узнать, тронулась ли в путь «Эбба».
Нет, конечно, — ни на парусах, ни при помощи мотора. Иначе я чувствовал бы знакомое покачиванье и дрожание корпуса судна; в этом я не мог бы ошибиться. Кроме того, море, по-видимому, так же спокойно на восходе солнца, как было вчера на закате. Если «Эбба» и шла на парусах, пока я спал, то сейчас во всяком случае она стоит неподвижно.
Странный шум происходит от беготни и топота ног на верхней палубе, — слышатся шаги людей, нагруженных тяжелой ношей. В то же время мне кажется, что такой же шум и суета доносятся из-под пола моей каюты, из трюма, сообщающегося с палубой через большой люк позади фок-мачты. Я различаю также какое-то трение и царапание вдоль корпуса шхуны, над ватерлинией. Может быть, к судну пристали шлюпки? Может быть, матросы грузят или выгружают товары?
Однако трудно предположить, что мы причалили к берегу. Граф д'Артигас сказал, что «Эбба» не прибудет к месту назначения раньше чем через сутки. А вчера вечером, как я уже говорил, она находилась еще на расстояния пятидесяти — шестидесяти миль от ближайшей земли — Бермудских островов. Немыслимо представить себе, что шхуна повернула обратно на запад и приблизилась к американскому побережью, — расстояние слишком велико. Вероятнее всего, судно стояло на месте всю ночь. Перед сном я заметил, что шхуна остановилась, и сейчас она по-прежнему не двигается.
Остается ждать, пока мне разрешат подняться на палубу. Дверь каюты, как я только что убедился, все еще заперта. Неужели меня не выпустят, когда настанет день? Не думаю.
Проходит час. В иллюминатор проникает свет зари. Я выглядываю наружу. Море заволакивает легкий туман, который быстро рассеется при первых солнечных лучах.
Окинув взглядом пространство на полмили кругом, я нигде не вижу трехмачтового парусника; должно быть, он стоит с противоположной стороны «Эббы», с левого борта.
Но вот раздается скрип в замочной скважине, и ключ поворачивается. Распахнув дверь, я взбегаю по железному трапу и выхожу на палубу в ту минуту, когда матросы закрывают носовой люк.
Я ищу глазами графа д'Артигаса. Его здесь нет, он еще не выходил из каюты.
Капитан Спаде и инженер Серке наблюдают за погрузкой каких-то тюков, которые, по-видимому, вытащили из трюма и переносят на корму. Этим и объяснялись, вероятно, шум и суета, которые я слышал, когда проснулся. Раз команда выносит товары из трюма, значит мы скоро прибудем на место… Мы уже недалеко от порта, и, может быть, через несколько часов шхуна станет на якорь.
Позвольте… а где же парусник, стоявший рядом, за левым бортом? Ведь со вчерашнего вечера не было ветра, значит он должен был остаться на прежнем месте…
Я обращаю взгляд в его сторону…
Трехмачтовое судно исчезло, море пустынно, не видно ни одного корабля, ни одного парусника ни на севере, ни на юге, вплоть до самого горизонта.
Подумав, я могу найти этому лишь одно объяснение, правда требующее оговорок; должно быть, пока я спал, «Эбба» все-таки продолжала рейс и прошла большое расстояние, оставив позади трехмачтовый парусник: только поэтому я и не вижу его рядом со шхуной.
Конечно, мне и в голову не приходит спросить об этом ни капитана Спаде, ни даже инженера Серке; они все равно не удостоили бы меня ответом.
В эту минуту капитан Спаде, подойдя к сигнальному аппарату, нажимает одну из кнопок верхнего ряда. Почти тотчас же «Эбба» сотрясается от сильного толчка. Затем, не поднимая парусов, она снова пускается в путь на восток с поразительной, необъяснимой скоростью.
Два часа спустя у кормового люка появляется граф д'Артигас и занимает свое обычное место у гакаборта. Капитан Спаде и инженер Серке о чем-то совещаются с ним вполголоса.
Все трое, поднеся к глазам подзорные трубы, обозревают линию горизонта с юго-востока на северо-восток.
Нет ничего удивительного, что и я пристально вглядываюсь вдаль в том же направлении, но, не имея подзорной трубы, не могу ничего рассмотреть в просторах океана.
После завтрака мы все поднимаемся на палубу, за исключением Тома Рока, не выходившего из каюты со вчерашнего дня.
В половине второго сторожевой матрос с марса фок-мачты подает сигнал, что видна земля. «Эбба» мчится, с такой необычайной быстротой, что, надеюсь, скоро и мне удастся увидеть очертания берега.
Действительно, часа через два милях в восьми от нас вырисовываются смутные контуры земли. По мере того как шхуна приближается, очертания становятся все яснее. Это гора или по крайней мере возвышенность. Над ее вершиной, вздымаясь к небу, клубится дым.
Вулкан в этих широтах?!. Так неужели же это…
8. БЭК-КАП
По моим расчетам «Эбба» не могла встретить в этой части Атлантического океана другого архипелага, кроме Бермудских островов. Я делаю такой вывод, во-первых, зная расстояние, отделяющее нас от американского побережья, и, во-вторых, курс, взятый нами по выходе из залива Памлико. Шхуна неизменно шла курсом ост-зюйд-ост, и пройденное расстояние, судя по скорости хода, составляет приблизительно девятьсот или тысячу километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Чем вызвана эта остановка? Когда капитан Спаде приказал мне уйти с палубы, никакой земли не было видно на горизонте. По пути нашего следования на картах нанесены лишь Бермудские острова, а в наступающих сумерках сигнальщики на мачтах едва ли могут их заметить раньше, чем мы пройдем еще пятьдесят — шестьдесят миль.
К тому же «Эбба» не только легла в дрейф, но стоит совершенно неподвижно. Едва ощущается легкое, равномерное бортовое покачиванье. Даже зыбь почти не чувствуется. Ни малейшее дуновение ветра не рябит гладкой поверхности океана.
Мои мысли обращаются к торговому судну; оно стояло от нас не больше чем в полутора милях, когда я спускался в каюту. Если бы шхуна продолжала идти ему наперерез, она бы уже поровнялась с ним. Теперь же расстояние между двумя кораблями не должно превышать одного-двух кабельтовых. Трехмачтовое судно легло в дрейф при заходе солнца, и его не могло отнести к западу. Без сомнения, оно на прежнем месте, и, будь ночь посветлее, я бы увидел его через иллюминатор каюты.
Мне приходит в голову, что сейчас представляется удобный случай, которым следует воспользоваться. Почему бы не попытаться убежать, раз всякая надежда быть отпущенным на свободу для меня потеряна? Правда, я не умею плавать, но неужели, бросившись в море со спасательным кругом, я не доплыву до трехмачтовика, если мне удастся обмануть бдительность вахтенных матросов?
Значит, надо прежде всего выйти из каюты и подняться по трапу… Ни в кубрике, ни на палубе «Эббы» не слышно никакого шума… Должно быть, в этот час команда уже спит… Рискнем…
Я пробую отворить дверь каюты, но она заперта снаружи. Этого следовало ожидать.
Придется отказаться от плана побега, сулившего, впрочем, мало надежды на успех.
Самое лучшее — уснуть, ибо если я не утомлен физически, то сильно измучен нравственно. Меня преследуют неотступные вопросы, запутанные противоречивые мысли… Хоть бы забыться сном!..
Должно быть, мне это удалось, так как я внезапно просыпаюсь от какого-то странного шума, шума необычного, — такого я еще ни разу не слышал на борту шхуны.
За стеклом иллюминатора, обращенного на восток, занимается рассвет. Я смотрю на часы. Они показывают половину пятого утра.
Первым делом надо узнать, тронулась ли в путь «Эбба».
Нет, конечно, — ни на парусах, ни при помощи мотора. Иначе я чувствовал бы знакомое покачиванье и дрожание корпуса судна; в этом я не мог бы ошибиться. Кроме того, море, по-видимому, так же спокойно на восходе солнца, как было вчера на закате. Если «Эбба» и шла на парусах, пока я спал, то сейчас во всяком случае она стоит неподвижно.
Странный шум происходит от беготни и топота ног на верхней палубе, — слышатся шаги людей, нагруженных тяжелой ношей. В то же время мне кажется, что такой же шум и суета доносятся из-под пола моей каюты, из трюма, сообщающегося с палубой через большой люк позади фок-мачты. Я различаю также какое-то трение и царапание вдоль корпуса шхуны, над ватерлинией. Может быть, к судну пристали шлюпки? Может быть, матросы грузят или выгружают товары?
Однако трудно предположить, что мы причалили к берегу. Граф д'Артигас сказал, что «Эбба» не прибудет к месту назначения раньше чем через сутки. А вчера вечером, как я уже говорил, она находилась еще на расстояния пятидесяти — шестидесяти миль от ближайшей земли — Бермудских островов. Немыслимо представить себе, что шхуна повернула обратно на запад и приблизилась к американскому побережью, — расстояние слишком велико. Вероятнее всего, судно стояло на месте всю ночь. Перед сном я заметил, что шхуна остановилась, и сейчас она по-прежнему не двигается.
Остается ждать, пока мне разрешат подняться на палубу. Дверь каюты, как я только что убедился, все еще заперта. Неужели меня не выпустят, когда настанет день? Не думаю.
Проходит час. В иллюминатор проникает свет зари. Я выглядываю наружу. Море заволакивает легкий туман, который быстро рассеется при первых солнечных лучах.
Окинув взглядом пространство на полмили кругом, я нигде не вижу трехмачтового парусника; должно быть, он стоит с противоположной стороны «Эббы», с левого борта.
Но вот раздается скрип в замочной скважине, и ключ поворачивается. Распахнув дверь, я взбегаю по железному трапу и выхожу на палубу в ту минуту, когда матросы закрывают носовой люк.
Я ищу глазами графа д'Артигаса. Его здесь нет, он еще не выходил из каюты.
Капитан Спаде и инженер Серке наблюдают за погрузкой каких-то тюков, которые, по-видимому, вытащили из трюма и переносят на корму. Этим и объяснялись, вероятно, шум и суета, которые я слышал, когда проснулся. Раз команда выносит товары из трюма, значит мы скоро прибудем на место… Мы уже недалеко от порта, и, может быть, через несколько часов шхуна станет на якорь.
Позвольте… а где же парусник, стоявший рядом, за левым бортом? Ведь со вчерашнего вечера не было ветра, значит он должен был остаться на прежнем месте…
Я обращаю взгляд в его сторону…
Трехмачтовое судно исчезло, море пустынно, не видно ни одного корабля, ни одного парусника ни на севере, ни на юге, вплоть до самого горизонта.
Подумав, я могу найти этому лишь одно объяснение, правда требующее оговорок; должно быть, пока я спал, «Эбба» все-таки продолжала рейс и прошла большое расстояние, оставив позади трехмачтовый парусник: только поэтому я и не вижу его рядом со шхуной.
Конечно, мне и в голову не приходит спросить об этом ни капитана Спаде, ни даже инженера Серке; они все равно не удостоили бы меня ответом.
В эту минуту капитан Спаде, подойдя к сигнальному аппарату, нажимает одну из кнопок верхнего ряда. Почти тотчас же «Эбба» сотрясается от сильного толчка. Затем, не поднимая парусов, она снова пускается в путь на восток с поразительной, необъяснимой скоростью.
Два часа спустя у кормового люка появляется граф д'Артигас и занимает свое обычное место у гакаборта. Капитан Спаде и инженер Серке о чем-то совещаются с ним вполголоса.
Все трое, поднеся к глазам подзорные трубы, обозревают линию горизонта с юго-востока на северо-восток.
Нет ничего удивительного, что и я пристально вглядываюсь вдаль в том же направлении, но, не имея подзорной трубы, не могу ничего рассмотреть в просторах океана.
После завтрака мы все поднимаемся на палубу, за исключением Тома Рока, не выходившего из каюты со вчерашнего дня.
В половине второго сторожевой матрос с марса фок-мачты подает сигнал, что видна земля. «Эбба» мчится, с такой необычайной быстротой, что, надеюсь, скоро и мне удастся увидеть очертания берега.
Действительно, часа через два милях в восьми от нас вырисовываются смутные контуры земли. По мере того как шхуна приближается, очертания становятся все яснее. Это гора или по крайней мере возвышенность. Над ее вершиной, вздымаясь к небу, клубится дым.
Вулкан в этих широтах?!. Так неужели же это…
8. БЭК-КАП
По моим расчетам «Эбба» не могла встретить в этой части Атлантического океана другого архипелага, кроме Бермудских островов. Я делаю такой вывод, во-первых, зная расстояние, отделяющее нас от американского побережья, и, во-вторых, курс, взятый нами по выходе из залива Памлико. Шхуна неизменно шла курсом ост-зюйд-ост, и пройденное расстояние, судя по скорости хода, составляет приблизительно девятьсот или тысячу километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44