Закон должен исполняться независимо от всего. Но иногда нужны и благоприятные обстоятельства, чтобы суд мог реализовать требования закона.
АНДРЕЙ. Понимаю. Чтобы меня избили под окнами милиции и для убедительности я высыпал перед дежурным горсть выбитых зубов?
АРБИТР. Я никогда не говорил тебе, что мы живем в идеальном мире.
АНДРЕЙ. Когда ты уезжаешь?
АРБИТР. Завтра, на теплоходе «Композитор Калинников».
АНДРЕЙ. Возьми меня с собой. Пожалуйста! Я не хочу здесь оставаться. Ни на один день! Я у тебя переночую, а завтра мы прямо на пристань, ладно? Мне даже отдельного места не надо, мы на одном поместимся. Я вообще могу не спать. Три дня, подумаешь!
АРБИТР. Ну что ты, право… как маленький. То гражданин великой страны, а то как ребенок…
АНДРЕЙ. Возьмешь? Нет, ты скажи: возьмешь? Нет, ничего не говори, только скажи: возьмешь?
АРБИТР. Успокойся, ну успокойся… Возьму. Конечно, возьму, если ты так хочешь. Только…
АНДРЕЙ. Без только! Ты сказал: возьму! Все!
АРБИТР. Я сказал: возьму, если ты так хочешь. Но прежде, чем принять окончательное решение, ты должен отдать себе отчет обо всех последствиях. Как ты будешь выглядеть после этого в глазах своих же ребят? Все работали здесь, а ты дома сидел в тепле, потому что отец забрал…
АНДРЕЙ. Ты боишься, что скажут обо мне или о тебе?
АРБИТР. Чтобы обосновать свое решение, мне придется провести серьезный разговор с руководством техникума. И это не облегчит твою дальнейшую учебу.
АНДРЕЙ. Плевать! Плевать мне на все, что скажут! И на техникум тоже!
АРБИТР. Успешное окончания техникума отрывает тебе дорогу в институт.
АНДРЕЙ. И на институт плевать. Я поступлю, потом. После армии.
АРБИТР. Возможно. А теперь прикинь, может, все-таки стоит перетерпеть эти три недели, чем ломать все планы? Я понимаю: тяжелая работа, грязь. Трудно, конечно. Но вся жизнь – преодоление трудностей. Или непреодоление. Отступить, уклониться легко. Но платишь за это ощущением собственного бессилия. Ощущением невластности над своей судьбой. Это – страшная плата… Ну вот. А теперь, если ты скажешь, что хочешь уехать, мы уедем.
АНДРЕЙ. Наверное, ты прав… Я попробую… Перетерпеть… Всего три недели… Ладно, я остаюсь…
АРБИТР отступает в глубину сцены. АНДРЕЙ остается сидеть на скамейке. Со стороны реки доносится низкий гудок теплохода. Затем второй гудок – слабее. И еще один, еле слышный, уже очень издалека…
Слышны звуки маршировки. Появляется отряд. Им командует КОНОВ. Ребят не узнать: форма выстирана, щегольски подогнана, обувь блестит, шаг четкий.
КОНОВ. Отряд, стой!.. Нале-во!..
На возвышении появляется НОВАЦКИЙ.
НОВАЦКИЙ. Вольно!.. Информация штаба. За минувшую пятидневку наша задолженность уменьшилась до трехсот килограммов. Еще пару дней – и войдем в график. Руководство лагеря объявило нам благодарность за порядок на территории. Это приятная часть. Неприятная. Ефрейтор Жердев и рядовой Пуня вчера свалили с поля на два часа раньше срока и смотрели по телеку футбол в совхозном клубе. Штаб постановил: каждому по наряду. Вымыть полы в доме и постирать носки членам штаба.
ЖЕРДЕВ. За что? Норму-то мы выполнили!
НОВАЦКИЙ. За пререкания ефрейтору Жердеву еще наряд: выбить всех мух в доме.
КОНОВ. Ефрейтор Жердев, еще вопросы есть?
ЖЕРДЕВ. Нету.
КОНОВ. Не понял.
ЖЕРДЕВ. Никак нет!
НОВАЦКИЙ. И последнее. От рядового Пуни поступил устный рапорт на капитана Бронина. Рядовой Пуня, доложи!
ПУНЯ. Капитан Бронин заставил меня маршировать вокруг дома – ни за что.
БРОНИН. Тебе это только на пользу.
НОВАЦКИЙ. Дополнительные занятия по строевой являются наказанием. Капитан Бронин, были причины для наказания Пуни?
БРОНИН. Так-то нет. Но больно противно он глазом дрыгает. Говорит «Слушаюсь!» – а сам так глазом дрыгает, будто ты последний придурок.
НОВАЦКИЙ. Дрыгание глазом не является проступком. Штаб постановил: за превышения власти разжаловать капитана Бронина в рядовые. Рядовой Бронин, встать в строй!
БРОНИН. Ну, вы даете! Если за каждую ерунду…
КОНОВ. Рядовой Бронин, вы чем-то недовольны?
БРОНИН. Никак нет. Разрешите встать в строй?
КОНОВ. Разрешаю.
НОВАЦКИЙ. И еще. Особо хочу сказать: насчет чужих вещей. Сколько будет продолжаться этот бардак? Оставляешь на сушке нормальные рукавицы – получаешь рванье. Специально предупреждаю: кто будет в этом замечен, получит по морде без всяких нарядов! Ясно? На сегодня все.
КОНОВ. Разойдись!..
Члены отряда расходятся по лагерю. К Андрею, по-прежнему сидящему на скамейке, подходят Новацкий и Конов.
НОВАЦКИЙ. Рядовой Демидов!
АНДРЕЙ. Чего тебе?
КОНОВ. Когда к тебе обращается старший по званию, нужно встать. По стойке «смирно».
АНДРЕЙ. Слушайте, отстаньте от меня, а? Играйте в свои солдатики, я вам не мешаю. Норму выполняю, постель застилаю, что вам еще надо? Даже глазом не дрыгаю, когда говорю с вами,
КОНОВ. Постель нужно заправлять конвертом, как все. А не просто закрывать одеялом.
АНДРЕЙ. Ладно, буду конвертом.
НОВАЦКИЙ. Занятие по строевой подготовке являются обязательными для всех членов отряда.
АНДРЕЙ. Вы меня, конечно, извините, но маршировать я с вами не буду.
КОНОВ. Ты слышал? Он не будет с нами маршировать!
НОВАЦКИЙ. Интересно, почему?
КОНОВ. Да, почему? Почему он не будет с нами маршировать?
АНДРЕЙ. Потому.
КОНОВ. Почему – потому?
АНДРЕЙ. Потому что это идиотизм – маршировать под «Айсберг».
НОВАЦКИЙ. Может, ты просто Пугачеву не любишь?
АНДРЕЙ. Может, и не люблю.
КОНОВ. Не любит. Аллу Борисовну Пугачеву. Все любят, а он один не любит. Все маршируют, а он один на пеньке сидит. Все дураки, а он один умный. Видал умника?
НОВАЦКИЙ. Ну, почему? Он может сказать, что не будет маршировать. Сказать может все, у нас демократия.
КОНОВ. Но маршировать будешь.
АНДРЕЙ. Не-а.
Новацкий резко бьет его по лицу. Андрей падает. Конов поднимает его и усаживает на скамейку.
НОВАЦКИЙ. Доломать нос? Этого хочешь? Так я доломаю!
КОНОВ. Не горячись. (Андрею.) Повторим. Я сказал: но маршировать будешь. А ты что ответил? Не слышу!
АНДРЕЙ. Ну, буду.
КОНОВ. Без «ну»!
АНДРЕЙ. Буду, буду, чего вам еще надо?
НОВАЦКИЙ. В общем-то, больше ничего.
КОНОВ. Нет, еще кое-что. Рядовой Демидов!.. Повторяю: рядовой Демидов!
Андрей встает.
КОНОВ. Как нужно стоять?
Андрей вытягивается по стойке «смирно».
КОНОВ. Вот теперь все. Вольно. Вопросы есть?
АНДРЕЙ. В чем же она – ваша демократия?
КОНОВ. А в самом деле – в чем?
НОВАЦКИЙ. Пугачеву можешь не любить. Это сколько угодно.
Новацкий и Конов уходят. К Андрею подходят Пуня, Жердев и Бронин.
ПУНЯ. Опять схлопотал?.. Слушай, мы вот что хотим тебе сказать: не выступал бы ты, а? А то ведь как все это выглядит со стороны? Ты выступаешь, тебя бьют, а коллектив вроде того что за товарища не вступился. Сам рассуди: мы-то при чем?
АНДРЕЙ. Могли бы и вступиться.
БРОНИН. Ты же сам напрашиваешься! Ты выступаешь, ты в порядке, а коллектив за тебя должен морду подставлять? Хорошо жить хочешь! Я, может, тоже кое-чем недоволен, но помалкиваю.
АНДРЕЙ. Это самое интересное: вы-то все почему помалкиваете?
ПУНЯ. Почему все? Я не помалкиваю.
АНДРЕЙ. Глазом дрыгаешь.
ПУНЯ. И дрыгаю. И никто не может ничего сделать. Потому что глазом дрыгать – не проступок!
АНДРЕЙ. А когда им надоест и они скажут: проступок? Фигу в кармане будешь крутить? А карман прикажут зашить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12