Учитель. Вам не удастся отделаться шутками. Вы – монархист?
Хустен. Кто?
Учитель. Нельзя путать эпохи. Вся беда в том, что в новые времена просачиваются нравы и психология старых времен. Мы не имеем права. Молодежь. Воспитание. Чистота, чистота вида.
Хустен. И что?
Нэф (продолжая фехтовать). А я – я хотел бы быть Ричардом Львиное Сердце!.. Раз!.. А еще я хочу – невидимкой!
Полицейский (вдруг, пылко). Это я! Я! Я всегда хотел стать невидимкой! (Нэфу.) Слушай, а ты каким хочешь: чтобы только ты сам невидимкой или если, что-то возьмешь, то это тоже делается невидимым?
Нэф. Конечно, тоже!
Полицейский. Замечательно! (Еще горячее.) А летать? Невидимкой – и летать?
Нэф. О-о! И чтобы ни одна пуля не брала!
Полицейский. Да! Да! Ах, это роскошно!.. Мария, вы понимаете? Вы хотели бы стать невидимкой?
Мария (красуясь). Зачем же мне – невидимкой?
Нэф. Ее и так редко видно на работе!
Полицейский (пылко, ко всем). А вы?.. А вы?.. Это же необыкновенно! Невидимкой – и летать! А?
Урсула. Я-то летаю. Когда надо.
Учитель. А я, молодой человек, очень долго был невидимкой. Но теперь…
Полицейский (не слушая). А вы?.. Замечательно, а? (Хустену.) Вы хотели бы?
Хустен. Я хотел бы съесть своего цыпленка наконец! Нэф!.. Где Штоп? Позовите Штопа!
Нэф испуганно бросается к очагу. Идет Штоп.
Штоп. Да-да, я здесь! (На ходу, Марии.) Где Ганс, а?
Мария (пожимает плечами). Действительно странно: Ганс самый дисциплинированный человек на свете.
Штоп. Самые дисциплинированные люди давно на­ходятся на том свете. У тебя нет телефона Марты?
Мария. Еще мне не хватало иметь ее телефон!
Полицейский (налетает на Штопа). А вы? Вы хо­тели бы: невидимкой – и летать?
Штоп (оглядываясь). Что?
Полицейский. Невидимкой. Невидимкой – и еще летать?
Штоп (шепотом). Каким? Чтобы только сам невидимый или если что возьмешь, то тоже невидимое?
Полицейский. Тоже! Тоже!
Они разговаривают, как двое сумасшедших.
Штоп (вздыхает). Ах, если бы!
Полицейский. А что?
Штоп. Во-первых, все время остаются следы. Идешь, все нормально, никто не видит, а следы – остаются!
Полицейский. Да что вы?
Штоп. Да-да! И во-вторых, в толпе совершенно невозможно двигаться.
Полицейский (соображая). Да-да-да!
Штоп. В автобус не сядешь.
Полицейский. В автобус? Да, никак. Да-да, неудобства есть… А летать?
Штоп. Летать? С какой скоростью? На какой высоте? Кругом радары.
Полицейский. Да-да-да.
Хустен (стучит кулаком). Дадут мне наконец цып­ленка?
Неф чихает и кашляет. Он достал черного цыпленка, от которого валит чад. Штоп хватается за голову.
Ресторанчик затемняется, а на второй половине сцены освещается столик в другом, современном кафе, где сидят Губерт и Ганс. Пьют пиво. За окном – поток машин, автоматический ритм свето­фора.
Губерт. Нет, подожди, ты не так поешь. Надо вот так: «Ах, зачем я…»
Ганс. «Ах, зачем я…»
Губерт. У тебя совершенно нет слуха. Подпевай просто: «Ах, зачем я…»
Ганс. «Ах, зачем я…»
Губерт. Все! Поем!
Поют.
Ах, зачем я не родился
В девятьсот шестом году!
Я бы с дедушкой возился
По утрам в своем саду.
Мне б с переднего крыльца
Подавали жеребца,
Я любил бы свою маму,
Знал бы своего отца.
Ах, зачем я не родился
Девяносто лет назад!
Я б на бабушке женился,
Был бы весел и богат!..
Ганс. Вот! Вот!.. (Горячо.) Я гениальный повар! Я все могу! Понимаешь? А это что? Автоматы! Бумажные тарелки! Сосиски, яичница, сосиски, яичница! Все мчатся сломя голову! Скороварки! Хлеборезки!.. Все на ходу, всухомятку! Ты знаешь, в армии я был поваром у генерала.
Губерт. О!
Ганс. Что «о»?! Даже генерал говорил мне: «Что ты там колдуешь, Ганс? Свари мне сосиски, да и ладно!..» Кому теперь нужна моя древнейшая профессия? Ты знаешь, например, у герцога Найнхальгальского с тысячи семьсот семьдесят второго по тысячу восемьсот первый год не подали к обеду ни разу двух одинаковых блюд! А? За двадцать девять лет!
Губерт. В самом деле? Что ж это были за блюда?
Ганс. Уж наверное не сосиски с яичницей!.. Э, и вообще!
Губерт. Ну-ну, Ганс! Ну, старина! Что ж теперь делать?..
Ганс. Нет, брат Губерт, что-то не так… Плохо мне!..
Губерт (в тон ему). Да-а… Живешь как механизм…
Ганс. Вот-вот!
Губерт. Каждый день одно и то же.
Ганс. Именно.
Губерт. Встаешь в один и тот же час…
Ганс кивает.
…Бреешься, как всегда… чистишь зубы, как всегда…
Ганс кивает.
…Один и тот же завтрак… одни и те же слова… одним и тем же движением жена красит ресницы…
Ганс. Ну!
Появляется Марта.
Губерт. Все тот же автобус, метро, табачный киоск, газетный киоск…
Ганс. Да! Да! Да!.. И вот так всю жизнь? Тсс! Есть, между прочим, одна девочка… Мария… Тсс!..
Губерт. Подожди, Ганс, не путай… (Встает, принимает лекторский вид. Марте.) Не расстраивайтесь, с мужчинами это бывает. Присядьте. Я сейчас все объясню.
Марта садится и гладит Ганса по склонённой голове.
Ганс (Марте). Тсс…
Губерт. Дорогие товарищи! Уважаемые господа! Леди и джентльмены! Друзья! По-моему, мой друг, про­стой повар Ганс, затронул одну из напряженных проблем современности. Причем это имеет отношение к разным странам, ко всем людям. Мы учимся, растем, неуклонно растут наши духовные запросы и наше сознание, а ме­жду тем каждый из нас заключен в автоматизм повсе­дневности, как шарик в шарикоподшипник. Каждый день одно и то же: с работы, на работу, с работы, на работу. Труд, конечно, великая вещь, но на работе, в общем, все одно и то же, дома – одно и то же. Быт и досуг также все более стандартизируются. Утром газета, вечером те­левизор, вечером жена, утром любовни… Извините, шутка… Ну в самом деле, как быть? Человек не маши­на, не автомат, ему надоедает все одно и то же. Я вам скажу, дело дошло до того, что теперь часто встречаешь инженеров, которым надоело конструировать; писате­лей, которым надоело писать; рабочих, которые ленятся работать; врачей, которым надоело лечить; больных, ко­торым надоело лечиться, и здоровых, которым надоело быть здоровыми и хочется заболеть. Неужели слово «на­доело» есть производное от слова «надо»? Никто ничего не бросает и никуда не бежит, каждый все равно занимается своим делом. Но нельзя не обратить внимание на угнетенное состояние духа вполне благополучного трудящегося. В чем тут фокус, а? Брюхо набьешь – ду­ша чего-то просит, душу ублажишь – брюхо рычит… И опять-таки: где страсти? Где безумные чувства? Кто из нас удушил свою Дездемону? Кто убил на дуэли со­перника? Чью душу сжигает кровная месть?.. Чем мы заняты? Вот сидит человек, посмотрите! Все у него есть: жена, дом, работа, деньги, автомобиль скоро купит, а ему плохо! Ему скучно. И всем он недоволен. В чем дело, а… Чего ты хочешь, Ганс?
Ганс молчит.
…Вот! Он даже сам не знает чего! Но чего-то он хочет, это точно! И ему ка-жет-ся: будь у него другая квартира, другая жена, другая работа, другая зарплата, и, может быть, даже живи он в другой стране, или родись на сто лет раньше или на двести позже, – все было бы по-дру­гому!.. А, Ганс?.. Можно предоставить тебе такую воз­можность. Слышишь? Молчит. Молчит, бедняга. Вы видели: я предлагал ему галоши счастья – они способны исполнить любое желание. Но надо знать, по крайней мере, чего ты хочешь? А, Ганс?..
Ганс (пьяно). Лошадь. Куплю лошадь и поеду…
Врывается Прохожий.
Прохожий (строго и свирепо). Где Губерт? Опять его нет? Пишите докладную! Я его уволю в конце концов, этого болтуна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12