Окружавший нас грохот нарастал. Я задыхался. Мне казалось, что пришел мой последний час...
... Нас, очевидно, выбрасывало извержением вулкана; под нами была кипящая вода, а под водой слой лавы, скопление обломков скал, которые на вершине кратера будут разбросаны по всем направлениям. Мы находились в жерле вулкана, в этом нельзя было сомневаться...» – так описывал Аксель чувство, которое он испытал, когда вместе с профессором Лиденброком и молчаливым гидом исландцем Хансом на утлом плоту много часов стремительно плыл вверх по узкому жерлу Стромболи диаметром едва в несколько туазов...
Признаюсь, в детстве, влюбленный в иллюстрации, которыми сопровождались повести о разных путешествиях «Робинзона Крузо», в «Страну Рутабаго», Джека Лондона и Жюля Верна, я совсем почти не оценил «Путешествия к центру Земли». Тогда мне не бросалась в глаза нереальность тех приключений, которые испытали по воле Жюля Верна его герои; в двенадцать лет я даже не подозревал, что существует геология – наука, в обращении с которой Жюль Верн позволял себе крайние вольности. На меня нагонял скуку самый тон книги, и если мне и удалось дочитать ее до конца, то только по инерции, в силу того пассивного и смутного чувства, которое порой заставляет читателя, не удовлетворенного собой и окружающим миром, добраться до конца неинтересной книги.
Тридцать лет спустя, когда я склонился над кромкой, которая обрамляла узкое жерло Стромболи, взору моему представилась фантастическая картина, и в эту минуту я вспомнил об Акселе, Хансе и педантичном Лиденброке...
А ведь Жюль Берн никогда не подходил к кратеру действующего вулкана, ему даже не доводилось беседовать с теми, кто знаком был с огнедышащими горами.
Я ждал девять лет, и в конце концов мне удалось не только заглянуть в это необычайное жерло, но и кое-что в нем увидеть. За последние пять с небольшим лет Стремболи стал модным туристским объектом: от пасхи до осеннего равноденствия ежедневно десятки приезжих взбираются по его извилистым тропам, ведущим к совершенно необычному бельведеру – вершине этого вулканического острова, вознесенной на высоту 900 метров. Оттуда глазу открывается обширный амфитеатр кратера; можно, не подвергаясь при этом ни малейшей опасности, насладиться зрелищем грандиозной и впечатляющей панорамы.
На земном шаре существуют и другие вулканы подобного рода, причем вулканы эти, так же как и Стромболи, изнывают от благословенного бедствия нашего времени – туризма. Таковы Михара близ Токио, Килауэа на Гавайях (ныне уснувший), Исалько в Центральной Америке. До извержения в марте 1944 года Везувий тоже считался одной из «прирученных огненных гор», подступ к которым, по крайней мере до известного предела, безопасен.
Подлинные энтузиасты, однако, не могут довольствоваться наблюдением вулкана издали, даже если расстояние это относительно невелико; любопытство толкает их на более глубокие исследования, и пассивное созерцание уступает место тонкой игре, соревнованию между вулканом и человеком, в котором на стороне последнего лишь опыт, ловкость и удача; эта борьба отнюдь не похожа на поединок тореро; это коррида, в которой бык никогда не погибает, это борьба, в которой человек может считать себя победителем, если он выходит из схватки целым и невредимым и притом обогащенным новыми впечатлениями. И удача бывает поистине необыкновенной, если в час, когда притупляется бдительность многоглавого дракона, вырывают у него новую тайну.
Так, вероятно, думал Эмпедокл, когда 25 веков назад созерцал кратер Этны. Такие же мысли приходили на ум два с лишним века назад Спалланцани, который, укрывшись в расщелине, прислушивался к утробному реву Стромболи. Так же рассуждали все геологи, пытавшиеся расшифровать загадки вулканических явлений: Гамильтон, Скроп, Джуд, Меркалли, Сапер, Дэна, Лакруа, Пере, Джегер, Танакадате, фон Вольф, Мальядра, Стен... И если о вулканических явлениях знали мало, то виной тому трудности и опасности, сопряженные с их изучением.
Как это ни парадоксально, в наше время легче, да и Проще определить состав звезд, удаленных от нас на миллиарды миль, измерить их температуру, дать их описание и провести расчеты реакций, которые происходят в их недрах, чем проникнуть в чрево Земли.
Конечно, нет недостатка в теориях и среди них есть немало соблазнительных. Но кому удастся доказать,что под тонкой коркой, покрывающей расплавленную внутренность нашей планеты, медленные и невероятно могучие течения перемешивают жидкую магму, обладающую, однако, большей твердостью, чем сталь? Кто сможет доказатъ,что именно эти течения, сливаясь где-то, порождают складчатые горные цепи, а расходясь, вызывают в хрупкой поверхностной корке зияющие трещины, из которых вырывается на поверхность Земли расплавленная лава?
Кто знает, удастся ли когда-нибудь проникнуть в эти земные недра, увидеть воочию, что происходит в земных глубинах. Быть может, завтра астронавты уведут человека далеко от Земли, но приходится опасаться, что спуск в глубь Земли хотя бы всего лишь на несколько десятков километров никогда не удастся осуществить. В самом деле, с глубиной возрастает температура: уже в полумиле от поверхности она доходит до ста градусов; у основания относительно плотной коры, на которой мы живем, температура должна быть в таком случае порядка 2000 градусов... Правда, существуют достаточно тугоплавкие металлы, и притом можно добиться значительного охлаждения в земных глубинах, но кто даст те тысячи или миллионы миллиардов, которые необходимы чтобы пробурить скважину на нужную глубину? Однако если представляется немыслимым, чтобы человек проник к основным магматическим очагам Земли и измерил вязкость, температуру, давление и другие подобные «безделицы», то все же он может утешить себя тем, что на поверхности имеются доступные наблюдению факты, свидетельствующие, что эта магма – очень густая жидкость. Полвека в различных местах Земли изучались опускания и поднятия: ведь земная кора сама в какой-то мере пластична и плотно облегает своё пульсирующее основание; в некоторых местах, где за последние тысячелетия вследствие потепления расплавились четвертичные ледники, поверхность Земли уже поднялась на несколько сот метров, и любопытно, что это поднятие продолжается и поныне со скоростью почти одного сантиметра в год; с другой стороны, исключительно точные измерения силы земного притяжения показывают, что высокие горы напоминают громадные каменные айсберги, основания которых погружены в густую жидкость подобно ледяным айсбергам, чьи «корни» уходят глубоко в воду; может быть, спустя несколько лет измерения высокой точности покажут, что на земной поверхности материки не занимают постоянного положения и что они под влиянием приливов и отливов и центробежной силы перемещаются с востока на запад.
Есть основания полагать, что такое перемещение имеет место. Надо сказать, что оно объясняет многие тайны, в частности, например, прямолинейность высоких берегов Америки в отличие от дугообразных изгибов «тыловой» части Азиатского континента. На самом деле, выдвигая вперед линию горных цепей и вулканов, континентальная масса присоединяет к своему базису их «корни», перемещение которых медленнее, так как центробежная сила на глубине меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
... Нас, очевидно, выбрасывало извержением вулкана; под нами была кипящая вода, а под водой слой лавы, скопление обломков скал, которые на вершине кратера будут разбросаны по всем направлениям. Мы находились в жерле вулкана, в этом нельзя было сомневаться...» – так описывал Аксель чувство, которое он испытал, когда вместе с профессором Лиденброком и молчаливым гидом исландцем Хансом на утлом плоту много часов стремительно плыл вверх по узкому жерлу Стромболи диаметром едва в несколько туазов...
Признаюсь, в детстве, влюбленный в иллюстрации, которыми сопровождались повести о разных путешествиях «Робинзона Крузо», в «Страну Рутабаго», Джека Лондона и Жюля Верна, я совсем почти не оценил «Путешествия к центру Земли». Тогда мне не бросалась в глаза нереальность тех приключений, которые испытали по воле Жюля Верна его герои; в двенадцать лет я даже не подозревал, что существует геология – наука, в обращении с которой Жюль Верн позволял себе крайние вольности. На меня нагонял скуку самый тон книги, и если мне и удалось дочитать ее до конца, то только по инерции, в силу того пассивного и смутного чувства, которое порой заставляет читателя, не удовлетворенного собой и окружающим миром, добраться до конца неинтересной книги.
Тридцать лет спустя, когда я склонился над кромкой, которая обрамляла узкое жерло Стромболи, взору моему представилась фантастическая картина, и в эту минуту я вспомнил об Акселе, Хансе и педантичном Лиденброке...
А ведь Жюль Берн никогда не подходил к кратеру действующего вулкана, ему даже не доводилось беседовать с теми, кто знаком был с огнедышащими горами.
Я ждал девять лет, и в конце концов мне удалось не только заглянуть в это необычайное жерло, но и кое-что в нем увидеть. За последние пять с небольшим лет Стремболи стал модным туристским объектом: от пасхи до осеннего равноденствия ежедневно десятки приезжих взбираются по его извилистым тропам, ведущим к совершенно необычному бельведеру – вершине этого вулканического острова, вознесенной на высоту 900 метров. Оттуда глазу открывается обширный амфитеатр кратера; можно, не подвергаясь при этом ни малейшей опасности, насладиться зрелищем грандиозной и впечатляющей панорамы.
На земном шаре существуют и другие вулканы подобного рода, причем вулканы эти, так же как и Стромболи, изнывают от благословенного бедствия нашего времени – туризма. Таковы Михара близ Токио, Килауэа на Гавайях (ныне уснувший), Исалько в Центральной Америке. До извержения в марте 1944 года Везувий тоже считался одной из «прирученных огненных гор», подступ к которым, по крайней мере до известного предела, безопасен.
Подлинные энтузиасты, однако, не могут довольствоваться наблюдением вулкана издали, даже если расстояние это относительно невелико; любопытство толкает их на более глубокие исследования, и пассивное созерцание уступает место тонкой игре, соревнованию между вулканом и человеком, в котором на стороне последнего лишь опыт, ловкость и удача; эта борьба отнюдь не похожа на поединок тореро; это коррида, в которой бык никогда не погибает, это борьба, в которой человек может считать себя победителем, если он выходит из схватки целым и невредимым и притом обогащенным новыми впечатлениями. И удача бывает поистине необыкновенной, если в час, когда притупляется бдительность многоглавого дракона, вырывают у него новую тайну.
Так, вероятно, думал Эмпедокл, когда 25 веков назад созерцал кратер Этны. Такие же мысли приходили на ум два с лишним века назад Спалланцани, который, укрывшись в расщелине, прислушивался к утробному реву Стромболи. Так же рассуждали все геологи, пытавшиеся расшифровать загадки вулканических явлений: Гамильтон, Скроп, Джуд, Меркалли, Сапер, Дэна, Лакруа, Пере, Джегер, Танакадате, фон Вольф, Мальядра, Стен... И если о вулканических явлениях знали мало, то виной тому трудности и опасности, сопряженные с их изучением.
Как это ни парадоксально, в наше время легче, да и Проще определить состав звезд, удаленных от нас на миллиарды миль, измерить их температуру, дать их описание и провести расчеты реакций, которые происходят в их недрах, чем проникнуть в чрево Земли.
Конечно, нет недостатка в теориях и среди них есть немало соблазнительных. Но кому удастся доказать,что под тонкой коркой, покрывающей расплавленную внутренность нашей планеты, медленные и невероятно могучие течения перемешивают жидкую магму, обладающую, однако, большей твердостью, чем сталь? Кто сможет доказатъ,что именно эти течения, сливаясь где-то, порождают складчатые горные цепи, а расходясь, вызывают в хрупкой поверхностной корке зияющие трещины, из которых вырывается на поверхность Земли расплавленная лава?
Кто знает, удастся ли когда-нибудь проникнуть в эти земные недра, увидеть воочию, что происходит в земных глубинах. Быть может, завтра астронавты уведут человека далеко от Земли, но приходится опасаться, что спуск в глубь Земли хотя бы всего лишь на несколько десятков километров никогда не удастся осуществить. В самом деле, с глубиной возрастает температура: уже в полумиле от поверхности она доходит до ста градусов; у основания относительно плотной коры, на которой мы живем, температура должна быть в таком случае порядка 2000 градусов... Правда, существуют достаточно тугоплавкие металлы, и притом можно добиться значительного охлаждения в земных глубинах, но кто даст те тысячи или миллионы миллиардов, которые необходимы чтобы пробурить скважину на нужную глубину? Однако если представляется немыслимым, чтобы человек проник к основным магматическим очагам Земли и измерил вязкость, температуру, давление и другие подобные «безделицы», то все же он может утешить себя тем, что на поверхности имеются доступные наблюдению факты, свидетельствующие, что эта магма – очень густая жидкость. Полвека в различных местах Земли изучались опускания и поднятия: ведь земная кора сама в какой-то мере пластична и плотно облегает своё пульсирующее основание; в некоторых местах, где за последние тысячелетия вследствие потепления расплавились четвертичные ледники, поверхность Земли уже поднялась на несколько сот метров, и любопытно, что это поднятие продолжается и поныне со скоростью почти одного сантиметра в год; с другой стороны, исключительно точные измерения силы земного притяжения показывают, что высокие горы напоминают громадные каменные айсберги, основания которых погружены в густую жидкость подобно ледяным айсбергам, чьи «корни» уходят глубоко в воду; может быть, спустя несколько лет измерения высокой точности покажут, что на земной поверхности материки не занимают постоянного положения и что они под влиянием приливов и отливов и центробежной силы перемещаются с востока на запад.
Есть основания полагать, что такое перемещение имеет место. Надо сказать, что оно объясняет многие тайны, в частности, например, прямолинейность высоких берегов Америки в отличие от дугообразных изгибов «тыловой» части Азиатского континента. На самом деле, выдвигая вперед линию горных цепей и вулканов, континентальная масса присоединяет к своему базису их «корни», перемещение которых медленнее, так как центробежная сила на глубине меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11