Профессор Вовси якобы заявил следствию, что получил директиву от сионистов из «Джойнта» «об истреблении руководящих кадров СССР» (заметим, что важнейших маршалов – Жукова и Булганина, а также важнейших деятелей партии – Маленкова, Берия, Хрущева – нет в числе намеченных жертв).
Если бы Сталин ограничился этой «Хроникой…», то можно было бы подумать, что это лишь очередной взрыв антисемитизма, а «дело врачей» просто вариант «дела сионистов». Но статьей в «Правде» (от того же 13 января) Сталин преждевременно (а потому и неосторожно) раскрыл карты: дело лейб-врачей членов Политбюро выглядело как дело самого Политбюро.
Всегда богатая криминальная фантазия Сталина в «деле врачей» оказалась удивительно куцей: он просто вытащил из архива дело Бухарина, Рыкова, Ягоды и судившейся вместе с ними группы кремлевских «врачей-вредителей» (профессора Плетнева, докторов медицины Левина, Максимова и Казакова), вместо старых имен поставил новые, модернизировал обвинение и подсунул его Политбюро. Более того, Сталин снова пустил в ход свою политическую философию того времени о классах и классовой борьбе при социализме, о «правых оппортунистах», о «врагах народа», которые тем больше размножаются, чем больше социализм имеет успехов. Вытащил и впервые тогда примененный прием признания врачей в убийстве (Плетнев, Левин, Максимов и Казаков тоже сознались, что по заданию агентов иностранных разведок, бывших членов Политбюро Рыкова, Бухарина, главы НКВД Ягоды они убили путем вредительского лечения члена Политбюро Куйбышева, члена ЦК Менжинского и «пролетарского» писателя Максима Горького).
Сталин настолько ослеп в своей злобе против Политбюро или настолько одряхлел умственно, что уже не видел, как шьет новое черное дело старыми белыми нитками:
«…некоторые люди делают вывод, что теперь уже снята опасность вредительства, диверсий, шпионажа… Но так думать и рассуждать могут только правые оппортунисты, люди, стоящие на антимарксистской точке зрения „затухания“ классовой борьбы. Они не понимают или не могут понять, что наши успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы, что чем успешнее будет наше продвижение вперед, тем острее будет борьба врагов народа» («Правда», 13.01.53).
Кто ж эти анонимные «правые оппортунисты»? Конечно, не колхозники и даже не «врачи-вредители», а члены Советского правительства и руководители органов госбезопасности, которые, как и «правые оппортунисты» Бухарин, Рыков и Ягода, легко могут быть подведены под чекистские пули.
Впрочем, сам Сталин прямо указывает адрес искомых «врагов народа»:
1) «Некоторые наши советские органы и их руководители потеряли бдительность, заразились ротозейством»; 2) «Органы государственной безопасности не вскрыли вовремя вредительской, террористической организации среди врачей».
Сталин не думает, что бесталанно повторяет прошлый трюк, сажая на скамью подсудимых врачей Кремля. Он считает их «вредительство» почти закономерностью: «…история уже знает примеры, когда под маской врачей действовали подлые убийцы и изменники Родины вроде „врачей“ Левина, Плетнева, которые по заданию врагов Советского Союза умертвили путем умышленно неправильного лечения великого русского писателя А. М. Горького, выдающихся деятелей Советского государства В. В. Куйбышева и В. Р. Менжинского».
Левин был тогда личным врачом Сталина, как теперь Виноградов. Оба хотели убить Сталина по заданию «правых оппортунистов» и «врагов народа», находящихся на службе у иностранных разведок. Сталин остался жив лишь благодаря собственной бдительности, а органы НКВД ни тогда (Ягода), ни сейчас (Берия) не вскрыли вовремя «вредительской, террористической организации среди врачей».
Почему?
Ягода – потому что сам оказался и «правым оппортунистом» и «врагом народа», а почему не вскрыл Берия – Сталин хочет выяснить теперь.
Сталин заканчивает статью грозным предупреждением: «Советский народ с гневом и возмущением клеймит преступную банду убийц и их иностранных хозяев. Презренных наймитов, продавшихся за доллары и стерлинги, он раздавит, как омерзительную гадину. Что касается вдохновителей этих наймитов-убийц, то они могут быть уверены, что возмездие не забудет о них и найдет дорогу к ним, чтобы сказать им свое веское слово» («Правда», 13.01.53). Это язык времен ежовщины, когда Сталин «нашел дорогу» к «вдохновителям» Левина и Плетнева, когда расстрелял половину Политбюро и 70 процентов всех членов ЦК. Берия и Маленков, Хрущев и Булганин, не говоря уж о Молотове и Ворошилове, о Микояне, Кагановиче и Андрееве, отлично знали и этот язык и свою обреченность, если Сталин останется у власти еще несколько месяцев. Об этом говорилось и на XX съезде КПСС: «Вспомним „дело врачей-вредителей“. На самом деле не было никакого „дела“, кроме заявления женщины-врача Тимашук, на которую, по всей вероятности, кто-то повлиял или же просто приказал (кстати, она была неофициальным сотрудником органов государственной безопасности) написать Сталину письмо… Вскоре после ареста врачей мы – члены Политбюро получили протоколы, в которых врачи сознавались в своей вине… Дело было поставлено таким образом, что никто не мог проверить тех фактов, на которых основано следствие… Когда мы пересмотрели это „дело“ после смерти Сталина, мы пришли к заключению, что оно было сфабриковано от начала до конца. Это позорное „дело“ было создано Сталиным. У него не хватило времени, однако, довести его до конца (так, как он себе представлял этот конец)» (Н. С. Хрущев, «Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС», стр. 44).
Каким же представлял себе этот конец Сталин?
На этот вопрос дан ясный и категорический ответ: «Сталин, очевидно, намеревался покончить со всеми старыми членами Политбюро», было намерение «в будущем ликвидировать старых членов Политбюро» (там же, стр. 58).
С опозданием в тридцать лет Политбюро вытащило из секретного архива «Завещание» Ленина, где предлагалось снять Сталина с поста генсека, так как он способен злоупотреблять властью. «Эта отрицательная черта Сталина… в последние годы его жизни приобрела абсолютно нетерпимый характер», констатирует Политбюро (там же, стр. 8).
Вот когда члены Политбюро пришли к убеждению, что Сталин хочет их ликвидировать и что характер его стал «абсолютно нетерпимым», они решили предъявить Сталину ультиматум не только об освобождении врачей, но и об уходе со всех постов.
Сделать это могли лишь те, кто имел еще реальную власть, – Берия, Маленков, Хрущев и Булганин, опираясь на армию (Жуков, Захаров, Москаленко, Соколовский, Еременко) и полицию (Игнатьев). Спровоцированный ими же разгром «внутреннего кабинета» дал возможность предъявления этого ультиматума. Главой заговорщиков несомненно был Берия.
Вернемся ненадолго ко взаимоотношениям Сталина и Берия. Мы уже приводили рассказ Хрущева, как Сталин боялся Берия и даже опасался заговора с его стороны. Мы видели также, что «мингрельское дело» было направлено против Берия. Наконец, и «дело врачей» было прежде всего «делом Берия». В этих условиях кажется странным, почему Сталин не сделал с ним того же, что со старыми членами Политбюро – Молотовым, Ворошиловым и другими, которым он просто запретил посещать его дом.
Ведь Берия бывал у Сталина в любое время дня и ночи, когда хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29