Я вижу, как Бакланихины, Иван Дмитриевич и Московкины берут из него воду, но никто больше, кроме этих трех домов, колодцем не пользуется. Странно подумать, что сейчас я вспоминал, вспоминал и не мог вспомнить, чтобы я когда-нибудь пробовал воду из этого колодца, хотя он стоит на самом, что называется, юру.
Четвертый колодец сделан недавно, около конного двора и молочной фермы. В нем отличная, вкусная вода, но так как он за околицей, на отшибе, то, конечно, никто туда за водой не ходит.
Пятый колодец – на задворках у Василия Михайловича Жирякова, между его двором и огородом. Вода в нем посредственная.
Шестой колодец – с самой вкусной, светлой, чистой, холодной водой – расположен рядом с домом Петра Васильевича. Он так и называется Васильев колодец. Таких колодцев с необыкновенно вкусной водой в селе два – Васильев и Кунин, так что, имея даже колодец под окнами или на задворках, все село ходит на эти два колодца. Одно время, я знаю, избегали ходить к Васильевым за водой, считая, что Нюра, жена Петяка, живя в непосредственной близости к колодцу, может по небрежности опустить в него ведро, стоявшее до этого, например, на навозе. Но теперь к цепи намертво прикрепили постоянное ведро, и все ходят и берут воду, когда захотят водички вкуснее.
Седьмой колодец – Кунин. Расположен на задворках у Ивана Васильевича Кунина. В огородном тыну сделана как бы ниша, такое квадратное углубление, в котором и стоит колодец. А так как в огороде буйно растут возле самого тына малинник и черная смородина и так как ни малина, ни смородина не подвязываются, то ветви и того и другого растения перевалились через тын, просунулись в частокол, городьбы самой уж и не видно, а колодец утонул в кустах малины и смородины. Все говорят, что на Васильевой колодце вода, пожалуй, будет чуточку повкуснее, послаже, чем на Кунином. Но, вероятно, нужно быть очень тонким дегустатором, чтобы найти разницу. Я ее не нахожу.
Верно то, что там и тут вода отличная, а так как Кунин колодец расположен уютнее, живописнее и, я бы сказал, даже интимнее, то я лично люблю его больше.
Восьмой колодец был Грубов, но Грубовы из села уехали, дом их снесли, и на месте их дома построил новый дом Николай Грибов. Как теперь будет называться тот колодец, я не знаю.
Вода в нем была бы приличной, если бы не пахла срубом. Запах этот все же неприятен. Из этого колодца мы с Грубовым мальчишками доставали гнилушки, которые светились потом в темноте бледным голубоватым светом.
…Документ дает возможность установить, что в первой половине шестнадцатого столетия, то есть четыреста лет назад, село уже существовало, но, конечно, мы никогда не узнаем, сколько времени оно существовало до этого, так же как вряд ли догадаемся, почему Иван Грозный забрал его у игуменьи и наместницы, отдав им село Никулинское. Лучше или хуже было Никулинское в то время, богаче или беднее, выгадал или прогадал великий царь, досадить или сделать приятное хотел он матери игуменье – все скрыто во мраке времени.
Что касается князей Салтыковых, позднейших владетелей села, то их все помнят, по крайней мере рассказывают о них. Основная усадьба Салтыковых была в селе Снегиреве, в пяти километрах от Олепина. В первые годы революции от большого, великолепного дворца не осталось камня на камне.
Еще и сейчас на окраине парка, смешавшегося и слившегося теперь с диким лесом, в кустах одичавшей сирени, посреди высокой цветущей травы, видны груды мелкого красного щебня – вот что осталось от Салтыковых.
От упоминаемых в бумаге стольников Петра и Ивана Самойловых, чьей вотчиной было Олепино, осталось название леса – Самойловского. В некоторых оврагах, примыкающих к лесу, видны остатки плотин там, где были барские пруды.
Один пруд с могучими березами на берегу, должно быть, был весьма живописен.
Вдоль опушки леса от Красной горы к «конторе» (значит, была тут некая контора) протянулась по лесу еловая аллея, намеки на нее можно найти и сейчас. В грибной год обязательно здесь белые грибы. Одним концом аллея выходит к пруду, который жив и поныне, но весь зарос травой и зимой промерзает до дна. Поля вокруг пруда называются «хоромными», значит, здесь и были хоромы стольников Петра и Ивана.
«…Церковь села Олепина… весьма древнего происхождения». Но думаю, что это ей все равно не поможет, ибо о церкви здесь говорится как об учреждении вообще. Что касается самого церковного здания, то «ныне существующая каменная церковь… построена в 1850 году». Никак нельзя причислить архитектурную постройку, которой всего-навсего сто десять лет, к памятникам старины, и, значит, рано или поздно (не очень поздно) она развалится.
А между тем я пытаюсь и никак не могу представить себе вид на Олепино откуда-либо со стороны, с отдаления, если не будет показываться из зеленой копны столетних лип белая прямоугольная колоколенка, а рядом с ней округлая крыша и самой церкви.
Я твердо знаю одно: когда исчезнут все колокольни и церкви, русский пейзаж потеряет так много, что следующие поколения не смогут уж представить себе, в чем же состояла его особенная прелесть. Сейчас не до того, чтобы взять и реставрировать колокольни из чисто эстетических соображений. Но хотя бы пока не ломать.
Кроме всего, мне приходит в голову следующее простейшее соображение. Да, церкви, построенные в двенадцатом, четырнадцатом или шестнадцатом веках, мы считаем памятниками архитектуры двенадцатого, четырнадцатого или шестнадцатого века. Но разве через триста – четыреста лет нашим потомкам не интересна будет архитектура позднейшего, например, девятнадцатого столетия, разве они не будут писать в своих газетах: «Товарищи, там-то и там-то находится чудом уцелевшая церковь и колокольня, построенные еще во времена Льва Толстого! Прекрасный архитектурный ансамбль, дошедший до нас из столь давнего достославного времени, в настоящее время подвергается воздействию разрушительных сил природы. Необходимо укрыть эту церковь как древнейшую реликвию под стеклянный колпак (впрочем, в то время, вероятно, будут исключительно пластмассовые колпаки) и покончить с преступным и безответственным отношением к ценнейшему архитектурному памятнику такой древности, как конец девятнадцатого и начало двадцатого столетия!»
…Большинство деревенек, перечисленных в документе, расположено или вовсе у подножия холма, но только на другом берегу речки, или чуть-чуть отступая, на противоположном, более отлогом, чем наш, олепинский, склоне речной долины. С высоты олепинского холма приходится смотреть вниз на речку, обозначенную извилистой лентой ольховых кустов и кое-где проблескивающую сквозь кусты водой да маленькими деревьями, наставленными по Ворще, как горшки, близко друг от друга. Все как-то очень аккуратно в пейзаже, чистенько, прибрано, уютно, ничего нет лишнего.
Налево, обогнув холм, река уходит от нас вдаль, и долина реки просматривается вдоль, а там вдали тоже виднеются стоящие по реке деревни и на правом и на левом ее берегу, пока наконец все не скроется в темно-синем лесу, а лес сам не задернется дымкой дальности.
Наверно, по вине писаря, то есть я имею в виду дьяка, вкралась описка в написание некоторых деревень.
Брод, Останиха, Курьяниха, Калинино, Зельники написаны в документе правильно. Они точно так называются и теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Четвертый колодец сделан недавно, около конного двора и молочной фермы. В нем отличная, вкусная вода, но так как он за околицей, на отшибе, то, конечно, никто туда за водой не ходит.
Пятый колодец – на задворках у Василия Михайловича Жирякова, между его двором и огородом. Вода в нем посредственная.
Шестой колодец – с самой вкусной, светлой, чистой, холодной водой – расположен рядом с домом Петра Васильевича. Он так и называется Васильев колодец. Таких колодцев с необыкновенно вкусной водой в селе два – Васильев и Кунин, так что, имея даже колодец под окнами или на задворках, все село ходит на эти два колодца. Одно время, я знаю, избегали ходить к Васильевым за водой, считая, что Нюра, жена Петяка, живя в непосредственной близости к колодцу, может по небрежности опустить в него ведро, стоявшее до этого, например, на навозе. Но теперь к цепи намертво прикрепили постоянное ведро, и все ходят и берут воду, когда захотят водички вкуснее.
Седьмой колодец – Кунин. Расположен на задворках у Ивана Васильевича Кунина. В огородном тыну сделана как бы ниша, такое квадратное углубление, в котором и стоит колодец. А так как в огороде буйно растут возле самого тына малинник и черная смородина и так как ни малина, ни смородина не подвязываются, то ветви и того и другого растения перевалились через тын, просунулись в частокол, городьбы самой уж и не видно, а колодец утонул в кустах малины и смородины. Все говорят, что на Васильевой колодце вода, пожалуй, будет чуточку повкуснее, послаже, чем на Кунином. Но, вероятно, нужно быть очень тонким дегустатором, чтобы найти разницу. Я ее не нахожу.
Верно то, что там и тут вода отличная, а так как Кунин колодец расположен уютнее, живописнее и, я бы сказал, даже интимнее, то я лично люблю его больше.
Восьмой колодец был Грубов, но Грубовы из села уехали, дом их снесли, и на месте их дома построил новый дом Николай Грибов. Как теперь будет называться тот колодец, я не знаю.
Вода в нем была бы приличной, если бы не пахла срубом. Запах этот все же неприятен. Из этого колодца мы с Грубовым мальчишками доставали гнилушки, которые светились потом в темноте бледным голубоватым светом.
…Документ дает возможность установить, что в первой половине шестнадцатого столетия, то есть четыреста лет назад, село уже существовало, но, конечно, мы никогда не узнаем, сколько времени оно существовало до этого, так же как вряд ли догадаемся, почему Иван Грозный забрал его у игуменьи и наместницы, отдав им село Никулинское. Лучше или хуже было Никулинское в то время, богаче или беднее, выгадал или прогадал великий царь, досадить или сделать приятное хотел он матери игуменье – все скрыто во мраке времени.
Что касается князей Салтыковых, позднейших владетелей села, то их все помнят, по крайней мере рассказывают о них. Основная усадьба Салтыковых была в селе Снегиреве, в пяти километрах от Олепина. В первые годы революции от большого, великолепного дворца не осталось камня на камне.
Еще и сейчас на окраине парка, смешавшегося и слившегося теперь с диким лесом, в кустах одичавшей сирени, посреди высокой цветущей травы, видны груды мелкого красного щебня – вот что осталось от Салтыковых.
От упоминаемых в бумаге стольников Петра и Ивана Самойловых, чьей вотчиной было Олепино, осталось название леса – Самойловского. В некоторых оврагах, примыкающих к лесу, видны остатки плотин там, где были барские пруды.
Один пруд с могучими березами на берегу, должно быть, был весьма живописен.
Вдоль опушки леса от Красной горы к «конторе» (значит, была тут некая контора) протянулась по лесу еловая аллея, намеки на нее можно найти и сейчас. В грибной год обязательно здесь белые грибы. Одним концом аллея выходит к пруду, который жив и поныне, но весь зарос травой и зимой промерзает до дна. Поля вокруг пруда называются «хоромными», значит, здесь и были хоромы стольников Петра и Ивана.
«…Церковь села Олепина… весьма древнего происхождения». Но думаю, что это ей все равно не поможет, ибо о церкви здесь говорится как об учреждении вообще. Что касается самого церковного здания, то «ныне существующая каменная церковь… построена в 1850 году». Никак нельзя причислить архитектурную постройку, которой всего-навсего сто десять лет, к памятникам старины, и, значит, рано или поздно (не очень поздно) она развалится.
А между тем я пытаюсь и никак не могу представить себе вид на Олепино откуда-либо со стороны, с отдаления, если не будет показываться из зеленой копны столетних лип белая прямоугольная колоколенка, а рядом с ней округлая крыша и самой церкви.
Я твердо знаю одно: когда исчезнут все колокольни и церкви, русский пейзаж потеряет так много, что следующие поколения не смогут уж представить себе, в чем же состояла его особенная прелесть. Сейчас не до того, чтобы взять и реставрировать колокольни из чисто эстетических соображений. Но хотя бы пока не ломать.
Кроме всего, мне приходит в голову следующее простейшее соображение. Да, церкви, построенные в двенадцатом, четырнадцатом или шестнадцатом веках, мы считаем памятниками архитектуры двенадцатого, четырнадцатого или шестнадцатого века. Но разве через триста – четыреста лет нашим потомкам не интересна будет архитектура позднейшего, например, девятнадцатого столетия, разве они не будут писать в своих газетах: «Товарищи, там-то и там-то находится чудом уцелевшая церковь и колокольня, построенные еще во времена Льва Толстого! Прекрасный архитектурный ансамбль, дошедший до нас из столь давнего достославного времени, в настоящее время подвергается воздействию разрушительных сил природы. Необходимо укрыть эту церковь как древнейшую реликвию под стеклянный колпак (впрочем, в то время, вероятно, будут исключительно пластмассовые колпаки) и покончить с преступным и безответственным отношением к ценнейшему архитектурному памятнику такой древности, как конец девятнадцатого и начало двадцатого столетия!»
…Большинство деревенек, перечисленных в документе, расположено или вовсе у подножия холма, но только на другом берегу речки, или чуть-чуть отступая, на противоположном, более отлогом, чем наш, олепинский, склоне речной долины. С высоты олепинского холма приходится смотреть вниз на речку, обозначенную извилистой лентой ольховых кустов и кое-где проблескивающую сквозь кусты водой да маленькими деревьями, наставленными по Ворще, как горшки, близко друг от друга. Все как-то очень аккуратно в пейзаже, чистенько, прибрано, уютно, ничего нет лишнего.
Налево, обогнув холм, река уходит от нас вдаль, и долина реки просматривается вдоль, а там вдали тоже виднеются стоящие по реке деревни и на правом и на левом ее берегу, пока наконец все не скроется в темно-синем лесу, а лес сам не задернется дымкой дальности.
Наверно, по вине писаря, то есть я имею в виду дьяка, вкралась описка в написание некоторых деревень.
Брод, Останиха, Курьяниха, Калинино, Зельники написаны в документе правильно. Они точно так называются и теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62