НЕ БЫЛО ДВЕНАДЦАТИ.
ХЛОПНУЛ ДВЕРЬЮ - ПРАЗДНУЙТЕ. СОКОЛИКИ!
И В КАКОЙ-ТО. ВРОДЕ БЫ. ПРОСТРАЦИИ
Я ДОШЕЛ ДО СТАНЦИИ СОКОЛЬНИКИ.
В АВТОМАТ ПЯТАК ЗАСУНУЛ МОЛЧА Я.
БУДТО БЫ В КОПИЛКУ НА ЧАСОВЕНКУ.
НУ. А ОН ЗАЛЯЗГАЛ. СУКА ВОЛЧЬЯ.
И ПОРВАЛ ШТАНЫ МНЕ СНИЗУ ДОВЕРХУ.
ДАЛЬШЕ Я НЕ ПОМНЮ. ДАЛЬШЕ - КОНЧИКИ!
ПЛАКАЛ Я И БИЛ ЕГО БОТИНКОЮ.
ШУХЕРА СВИСТЕЛИ В КОЛОКОЛЬЧИКИ.
ГРАЖДАНЕ СМЕЯЛИСЬ НАД КАРТИНКОЮ...
ТАК. ДАВАЙ ПАПАША. БУДЬ СОЮЗНИКОМ.
ДО СУДА ПОЕЗЖУ ДНИ ПОСЛЕДНИЕ.
АХ. ОБРЫДЛА МНЕ ВСЯ ЭТА МУЗЫКА.
ЭТО АВТОМАТНОЕ СТОЛЕТИЕ!!
ОТРЫВОК ИЗ РАДИО-ТЕЛЕВИЗИОННОГО РЕПОРТАЖА
О ФУТБОЛЬНОМ МАТЧЕ МЕЖДУ СБОРНЫМИ КОМАНДАМИ
ВЕЛИКОБРИТАНИИ И СОВЕТСКОГО СОЮЗА...
ИТАК. СУДЬЯ БИДО. КОТОРЫЙ. КСТАТИ. ПРЕВОСХОДНО ПРОВОДИТ СЕГОДНЯШНЮЮ
ВСТРЕЧУ. ПРОСТО ПРЕВОСХОДНО. СДЕЛАЛ ВНУШЕНИЕ АНГЛИЙСКОМУ ИГРОКУ. - И МАТЧ
ПРОДОЛЖАЕТСЯ. И СНОВА. ДОРОГИЕ ТОВАРИЩИ БОЛЕЛЬЩИКИ. ДОРОГИЕ НАШИ
ТЕЛЕЗРИТЕЛИ. ВЫ ВИДЕТЕ НА ВАШИХ ЭКРАНАХ. КАК ВСТУПАЮТ В ЕДИНОБОРСТВО
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ НАПАДАЮЩИЙ АНГЛИЙСКОЙ СБОРНОЙ. ПРОФЕССИОНАЛ ИЗ КЛУБА <<СТАР>>
БОБИ ЛЕЙТОН И НАШ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ МАСТЕР КОЖАНОГО МЯЧА. АСПИРАНТ МОСКОВСКОГО
ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА ВЛАДИМИР ЛЯЛИН. ВОЛОДЯ ЛЯЛИН - КАПИТАН И ЛЮБИМЕЦ
НАШЕЙ СБОРНОЙ! В ЭТОМ ЕДИНОБОРСТВЕ (КСТАТИ. ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ - ИНТЕРЕСНЫЙ
ИГРОВОЙ МОМЕНТ). ИТАК. В ЭТОМ ЕДИНОБОРСТВЕ СОПЕРНИКИ СОРЕВНУЮТСЯ НЕ ТОЛЬКО
В ТЕХНИКЕ ВЛАДЕНИЯ МЯЧОМ. НО В ПОНИМАНИИ. ТАК СКАЗАТЬ. САМОЙ ПРИРОДЫ ИГРЫ.
В УМЕНИИ ПРЕДУГАДАТЬ И ПРЕДУПРЕДИТЬ САМЫЕ ТОНЧАЙШИЕ СТРАТЕГИЧЕСКИЕ И
ТАКТИЧЕСКИЕ ЗАМЫСЛЫ СОПЕРНИКА...
А ОН МНЕ ВСЕ ПО ЯЙЦАМ ЦЕЛИТСЯ. ЭТОТ БОБИ. СУКА РЫЖАЯ.
А ОН У НИХ ЗА ТО И ЦЕНИТСЯ - МИСТЕР-МИСТЕР. СТАВКА ВЫСШАЯ!
А ЕМУ ПО-РУССКИ. РЫЖЕМУ. - КАК НИ ЦЕЛЬСЯ - ВЫШЕ. НИЖЕ ЛИ.
ТЫ УДАРИШЬ - Я. БЛЯ. ВЫЖИВУ. Я УДАРЮ - ТЫ. БЛЯ. ВЫЖИВИ!
ТЫ. БЛЯ. ДУМАЕШЬ. НАПАЛ НА ДИКАРЯ. А Я СДЕЛАЮ КУЛЬТУРНО. ВТИХАРЯ.
Я. БЛЯ. ВРЕЖУ. КАК В ПАРАДНОМ КИРПИЧОМ - ЭТОТ. С ДУДКОЙ. НЕ ЗАМЕТИТ НИПОЧЕМ!
В ОБЩЕМ ВСЕ - СКАЗАЛ ПО-ТИХОМУ. НЕ РЕВЕЛ. ОН ОТВЕТИЛ МНЕ ПО-ИХНЕМУ!
- ПОСТАРЕЛИ МЫ И ПОЛЫСЕЛИ.
И ПОГАШЕН ВОЛШЕБНЫЙ ОГОНЬ.
ЛИШЬ КРУЖИТ НА СВОЕЙ КАРУСЕЛИ
САМ СЕБЕ ОПОСТЫЛЕВШИЙ КОНЬ!
НИ ПЕЧАЛИ НЕ ЗНАЯ. НИ ГНЕВА.
ПО-СОБАЧЬИ ВИЛЯЯ ХВОСТОМ.
ОН КРУЖИТ ВСЕ НАЛЕВО. НАЛЕВО.
И НАПРАВО. НАПРАВО ПОТОМ.
И УНЫЛЫЙ СМОРЧОК-БЕДОЛАГА.
МЕДЯКАМИ В КАРМАНЕ ЗВЕНЯ.
КАРУСЕЛЬЩИК - МАЙОР ИЗ ГАЛАГА.
ЗНАЙ. ГОНЯЕТ ПО КРУГУ КОНЯ!
В КРУГЛЫЙ МИР. НАМАЛЕВАННЫЙ КРУГЛО.
КРУГЛЫЙ ВХОД ОХРАНЯЕТ КОНВОЙ...
И ТОПОЧЕТ ДУРАЦКАЯ КУКЛА.
И КРУЖИТ ДЕРЕВЯННАЯ КУКЛА.
ПРИТВОРЯЯСЬ ЖИВОЙ.
ВАЛЬС-БАЛЛАДА ПРО ТЕШУ ИЗ ИВАНОВА
ОХ. ЕМУ И ВСЫПАЛИ ПО ПЕРВОЕ.
ПО ДЕРЬМУ. СПЕЛЕНУТОГО. ВОЛОКОМ!
ОБЗЫВАЛИ ЖУЛИКОМ И ПОЛЛАКОМ!
РАЗДАВАЛИСЬ ВЫКРИКИ И ВЫПАДЫ.
СТАВИЛИСЬ ИСКУСНО МНОГОТОЧИЯ.
А В КОНЦЕ. КАК ВОДИТСЯ. ОРГВЫВОДЫ - МАСТЕРСКАЯ.
ДОГОВОР И ПРОЧЕЕ...
ОН ПРИПЕР ВЕЩИЧКИ В ГОЛОЛЕДИЦУ
(ВСЕ В ОДИН УПРЯТАЛ УЗЕЛ ДРАНЕНЬКИЙ)
И СВАЛИЛ ИХ В УГОЛ. КАК ПОЛЕННИЦУ - И
ХОЛСТЫ. И КРАСКИ. И ПОДРАМНИКИ...
ТОМКА ВМИГ СЛЕТАЛА ЗА <<КУБАНСКОЮ>>.
ТО ДА СЕ. ЯИЧКИ. ДВА ТВОРОЖНИЧКА...
ОН ГРАММ СТО ПРИНЯЛ. ЗАЕЛ КОЛБАСКОЮ.
И СКАЗАЛ. ЧТО ПОЛЕЖИТ НЕМНОЖЕЧКО.
ВЫГРЕБ ТАЙНО ИЗ ПАЛЬТИШКА РВАНОГО
НЕМБУТАЛ. ПРИКОПЛЕННЫЙ ЗАРАНЕЕ...
А НА КУХНЕ ТЕЩА ИЗ ИВАНОВА.
КСЕНЬЯ ПАВЛОВНА. ВЕЛА ДОЗНАНИЕ.
ЗА ОКОШКОМ ВЕТЕР МЯЛ АКАЦИЮ.
БИЛОСЬ ЧЬЕ-ТО СИЗОЕ ИСПОДНЕЕ... - А
ЗА ЧТО Ж ЕГО? - ДА ЗА АБСТРАКЦИЮ. - ЭТО
Ж НАДО! А ТРЕЗВОНУ ПОДНЯЛИ!!
* * *
Карусель городов и гостиниц,
Запах грима и пыль париков...
Я кружу, как подбитый эсминец,
Далеко от родных берегов.
Чья-то мина сработала чисто,
И, должно быть, впервые всерьез
В древенеющих пальцах радиста
Дребезжит безнадежное "SOS".
Видно старость - жестокий гостинец,
Не повесишь на гвоздь, как пальто.
Я тону, пораженный эсминец,
Но об этом не знает никто!
Где-то слушают чьи-то приказы,
И на стенах анонсов мазня,
И стоят терпеливо у кассы
Те, кто все еще верят в меня.
Сколько было дорог и отелей,
И постелей, и мерзких простынь,
Скольких я разномастных Офелий
Навсегда отослал в монастырь!
Вот - придворные пятятся задом,
Сыпят пудру с фальшивых седин,
Вот - уходят статисты, и с залом
Остаюсь я один на один.
Я один! И пустые подмостки,
Мне судьбу этой драмы решать...
И уже на галерке подростки
Забывают на время дышать.
Цепенея от старческой астмы,
Я стою в перекрестье огня.
Захудалые, вялые астры
Ждут в актерской гримерной меня.
Много было их, нежных сирых,
Знавших славу мою и позор.
Я стою и собраться не в силах,
И не слышу, что шепчет суфлер.
Но в насмешку над немощным телом
Вдруг по коже волнения озноб.
Снова слово становится делом
И грозит потрясеньем основ.
И уже не по тексту Шекспира
(Я и помнить его не хочу), - Гражданин полуумного мира,
Я одними губами шепчу: - РАСПАЛАСЬ СВЯЗЬ ВРЕМЕН...
И морозец, морозец по коже,
И дрожит занесенный кулак
И шипят возмущенные ложи: - Он
наврал, у Шекспира не так!
Но галерка простит оговорки,
Сопричастна греху моему...
А в эсминце трещат переборки,
И волна накрывает волну.
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ИТАКУ
Памяти Осипа Эмильевича Мандельштама...
в квартире, где он жил, находились он,
Надежда Яковлевна и Анна Андреевна
Ахматова, которая приехала его навестить
из Ленинграда. И вот они сидели
все вместе, пока длился обыск, до утра,
и пока шел этот обыск, за стеною, тоже
до утра, у соседа их, Кирсанова, ничего
не знающего об обыске, запускали пластинки
с модной в ту пору гавайской гитарой...
"И только и света,
Что в звездной, колючей неправде.
А жизнь промелькнет
Театрального капора пеной,
И некому молвить
Из табора улицы темной..."
Мандельштам
Всю ночь за стеной ворковала гитара,
Сосед - прощалыга крутил юбилей,
A два понятых, словно два санитара,
A два понятых, словно два санитара,
Зевая, томились у черных дверей.
И жирные пальцы, с неспешной заботой,
Кромешной своей занимались работой,
И две королевы глядели в молчании,
Как пальцы копались в бумажном мочале.
Как жирно листали за книжкою книжку,
А сам-то король - все бочком, да вприпрыжку,
Чтоб взглядом не выдать - не та ли страница
Чтоб рядом не видеть безглазые лица!
А пальцы искали крамолу, крамолу...
А там за стеной все гоняли "Рамону":
"Рамона, какой простор вокруг, взгляни,
Рамона, и в целом мире мы одни"
"...А жизнь промелькнет
Театрального капора пеной..."
И глядя как пальцы шуруют в обивке,
Вольно ж тебе было, он думал, вольно!
Глотай своего якобинства опивки!
Глотай своего якобинства опивки!
Не уксус еще, но уже не вино.
Щелкунчик - скворец, простофиля - Емеля,
Зачем ты ввязался в чужое похмелье?!
На что ты истратил свои золотые?!
И скучно следили за ним понятые...
А две королевы бездарно курили
И тоже казнили себя и корили - За
лень, за небрежный кивок на вокзале,
За все, что ему второпях не сказали...
А пальцы копались, и рвалась бумага...
А пел за стеной тенорок - бедолага:
"Рамона, моя любовь, мои мечты,
Рамона, везде и всюду только ты..."
"...И только и света,
Что в звездной, колючей неправде..."
По улице черной, за вороном черным,
За этой каретой, где окна крестом,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Пока, обессилев, не рухну пластом!
Но слово останется, слово осталось!
Не к слову, а к сердцу приходит усталость,
И хочешь, не хочешь - слезай с карусели,
И хочешь, не хочешь - конец одиссеи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
ХЛОПНУЛ ДВЕРЬЮ - ПРАЗДНУЙТЕ. СОКОЛИКИ!
И В КАКОЙ-ТО. ВРОДЕ БЫ. ПРОСТРАЦИИ
Я ДОШЕЛ ДО СТАНЦИИ СОКОЛЬНИКИ.
В АВТОМАТ ПЯТАК ЗАСУНУЛ МОЛЧА Я.
БУДТО БЫ В КОПИЛКУ НА ЧАСОВЕНКУ.
НУ. А ОН ЗАЛЯЗГАЛ. СУКА ВОЛЧЬЯ.
И ПОРВАЛ ШТАНЫ МНЕ СНИЗУ ДОВЕРХУ.
ДАЛЬШЕ Я НЕ ПОМНЮ. ДАЛЬШЕ - КОНЧИКИ!
ПЛАКАЛ Я И БИЛ ЕГО БОТИНКОЮ.
ШУХЕРА СВИСТЕЛИ В КОЛОКОЛЬЧИКИ.
ГРАЖДАНЕ СМЕЯЛИСЬ НАД КАРТИНКОЮ...
ТАК. ДАВАЙ ПАПАША. БУДЬ СОЮЗНИКОМ.
ДО СУДА ПОЕЗЖУ ДНИ ПОСЛЕДНИЕ.
АХ. ОБРЫДЛА МНЕ ВСЯ ЭТА МУЗЫКА.
ЭТО АВТОМАТНОЕ СТОЛЕТИЕ!!
ОТРЫВОК ИЗ РАДИО-ТЕЛЕВИЗИОННОГО РЕПОРТАЖА
О ФУТБОЛЬНОМ МАТЧЕ МЕЖДУ СБОРНЫМИ КОМАНДАМИ
ВЕЛИКОБРИТАНИИ И СОВЕТСКОГО СОЮЗА...
ИТАК. СУДЬЯ БИДО. КОТОРЫЙ. КСТАТИ. ПРЕВОСХОДНО ПРОВОДИТ СЕГОДНЯШНЮЮ
ВСТРЕЧУ. ПРОСТО ПРЕВОСХОДНО. СДЕЛАЛ ВНУШЕНИЕ АНГЛИЙСКОМУ ИГРОКУ. - И МАТЧ
ПРОДОЛЖАЕТСЯ. И СНОВА. ДОРОГИЕ ТОВАРИЩИ БОЛЕЛЬЩИКИ. ДОРОГИЕ НАШИ
ТЕЛЕЗРИТЕЛИ. ВЫ ВИДЕТЕ НА ВАШИХ ЭКРАНАХ. КАК ВСТУПАЮТ В ЕДИНОБОРСТВО
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ НАПАДАЮЩИЙ АНГЛИЙСКОЙ СБОРНОЙ. ПРОФЕССИОНАЛ ИЗ КЛУБА <<СТАР>>
БОБИ ЛЕЙТОН И НАШ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ МАСТЕР КОЖАНОГО МЯЧА. АСПИРАНТ МОСКОВСКОГО
ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА ВЛАДИМИР ЛЯЛИН. ВОЛОДЯ ЛЯЛИН - КАПИТАН И ЛЮБИМЕЦ
НАШЕЙ СБОРНОЙ! В ЭТОМ ЕДИНОБОРСТВЕ (КСТАТИ. ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ - ИНТЕРЕСНЫЙ
ИГРОВОЙ МОМЕНТ). ИТАК. В ЭТОМ ЕДИНОБОРСТВЕ СОПЕРНИКИ СОРЕВНУЮТСЯ НЕ ТОЛЬКО
В ТЕХНИКЕ ВЛАДЕНИЯ МЯЧОМ. НО В ПОНИМАНИИ. ТАК СКАЗАТЬ. САМОЙ ПРИРОДЫ ИГРЫ.
В УМЕНИИ ПРЕДУГАДАТЬ И ПРЕДУПРЕДИТЬ САМЫЕ ТОНЧАЙШИЕ СТРАТЕГИЧЕСКИЕ И
ТАКТИЧЕСКИЕ ЗАМЫСЛЫ СОПЕРНИКА...
А ОН МНЕ ВСЕ ПО ЯЙЦАМ ЦЕЛИТСЯ. ЭТОТ БОБИ. СУКА РЫЖАЯ.
А ОН У НИХ ЗА ТО И ЦЕНИТСЯ - МИСТЕР-МИСТЕР. СТАВКА ВЫСШАЯ!
А ЕМУ ПО-РУССКИ. РЫЖЕМУ. - КАК НИ ЦЕЛЬСЯ - ВЫШЕ. НИЖЕ ЛИ.
ТЫ УДАРИШЬ - Я. БЛЯ. ВЫЖИВУ. Я УДАРЮ - ТЫ. БЛЯ. ВЫЖИВИ!
ТЫ. БЛЯ. ДУМАЕШЬ. НАПАЛ НА ДИКАРЯ. А Я СДЕЛАЮ КУЛЬТУРНО. ВТИХАРЯ.
Я. БЛЯ. ВРЕЖУ. КАК В ПАРАДНОМ КИРПИЧОМ - ЭТОТ. С ДУДКОЙ. НЕ ЗАМЕТИТ НИПОЧЕМ!
В ОБЩЕМ ВСЕ - СКАЗАЛ ПО-ТИХОМУ. НЕ РЕВЕЛ. ОН ОТВЕТИЛ МНЕ ПО-ИХНЕМУ!
- ПОСТАРЕЛИ МЫ И ПОЛЫСЕЛИ.
И ПОГАШЕН ВОЛШЕБНЫЙ ОГОНЬ.
ЛИШЬ КРУЖИТ НА СВОЕЙ КАРУСЕЛИ
САМ СЕБЕ ОПОСТЫЛЕВШИЙ КОНЬ!
НИ ПЕЧАЛИ НЕ ЗНАЯ. НИ ГНЕВА.
ПО-СОБАЧЬИ ВИЛЯЯ ХВОСТОМ.
ОН КРУЖИТ ВСЕ НАЛЕВО. НАЛЕВО.
И НАПРАВО. НАПРАВО ПОТОМ.
И УНЫЛЫЙ СМОРЧОК-БЕДОЛАГА.
МЕДЯКАМИ В КАРМАНЕ ЗВЕНЯ.
КАРУСЕЛЬЩИК - МАЙОР ИЗ ГАЛАГА.
ЗНАЙ. ГОНЯЕТ ПО КРУГУ КОНЯ!
В КРУГЛЫЙ МИР. НАМАЛЕВАННЫЙ КРУГЛО.
КРУГЛЫЙ ВХОД ОХРАНЯЕТ КОНВОЙ...
И ТОПОЧЕТ ДУРАЦКАЯ КУКЛА.
И КРУЖИТ ДЕРЕВЯННАЯ КУКЛА.
ПРИТВОРЯЯСЬ ЖИВОЙ.
ВАЛЬС-БАЛЛАДА ПРО ТЕШУ ИЗ ИВАНОВА
ОХ. ЕМУ И ВСЫПАЛИ ПО ПЕРВОЕ.
ПО ДЕРЬМУ. СПЕЛЕНУТОГО. ВОЛОКОМ!
ОБЗЫВАЛИ ЖУЛИКОМ И ПОЛЛАКОМ!
РАЗДАВАЛИСЬ ВЫКРИКИ И ВЫПАДЫ.
СТАВИЛИСЬ ИСКУСНО МНОГОТОЧИЯ.
А В КОНЦЕ. КАК ВОДИТСЯ. ОРГВЫВОДЫ - МАСТЕРСКАЯ.
ДОГОВОР И ПРОЧЕЕ...
ОН ПРИПЕР ВЕЩИЧКИ В ГОЛОЛЕДИЦУ
(ВСЕ В ОДИН УПРЯТАЛ УЗЕЛ ДРАНЕНЬКИЙ)
И СВАЛИЛ ИХ В УГОЛ. КАК ПОЛЕННИЦУ - И
ХОЛСТЫ. И КРАСКИ. И ПОДРАМНИКИ...
ТОМКА ВМИГ СЛЕТАЛА ЗА <<КУБАНСКОЮ>>.
ТО ДА СЕ. ЯИЧКИ. ДВА ТВОРОЖНИЧКА...
ОН ГРАММ СТО ПРИНЯЛ. ЗАЕЛ КОЛБАСКОЮ.
И СКАЗАЛ. ЧТО ПОЛЕЖИТ НЕМНОЖЕЧКО.
ВЫГРЕБ ТАЙНО ИЗ ПАЛЬТИШКА РВАНОГО
НЕМБУТАЛ. ПРИКОПЛЕННЫЙ ЗАРАНЕЕ...
А НА КУХНЕ ТЕЩА ИЗ ИВАНОВА.
КСЕНЬЯ ПАВЛОВНА. ВЕЛА ДОЗНАНИЕ.
ЗА ОКОШКОМ ВЕТЕР МЯЛ АКАЦИЮ.
БИЛОСЬ ЧЬЕ-ТО СИЗОЕ ИСПОДНЕЕ... - А
ЗА ЧТО Ж ЕГО? - ДА ЗА АБСТРАКЦИЮ. - ЭТО
Ж НАДО! А ТРЕЗВОНУ ПОДНЯЛИ!!
* * *
Карусель городов и гостиниц,
Запах грима и пыль париков...
Я кружу, как подбитый эсминец,
Далеко от родных берегов.
Чья-то мина сработала чисто,
И, должно быть, впервые всерьез
В древенеющих пальцах радиста
Дребезжит безнадежное "SOS".
Видно старость - жестокий гостинец,
Не повесишь на гвоздь, как пальто.
Я тону, пораженный эсминец,
Но об этом не знает никто!
Где-то слушают чьи-то приказы,
И на стенах анонсов мазня,
И стоят терпеливо у кассы
Те, кто все еще верят в меня.
Сколько было дорог и отелей,
И постелей, и мерзких простынь,
Скольких я разномастных Офелий
Навсегда отослал в монастырь!
Вот - придворные пятятся задом,
Сыпят пудру с фальшивых седин,
Вот - уходят статисты, и с залом
Остаюсь я один на один.
Я один! И пустые подмостки,
Мне судьбу этой драмы решать...
И уже на галерке подростки
Забывают на время дышать.
Цепенея от старческой астмы,
Я стою в перекрестье огня.
Захудалые, вялые астры
Ждут в актерской гримерной меня.
Много было их, нежных сирых,
Знавших славу мою и позор.
Я стою и собраться не в силах,
И не слышу, что шепчет суфлер.
Но в насмешку над немощным телом
Вдруг по коже волнения озноб.
Снова слово становится делом
И грозит потрясеньем основ.
И уже не по тексту Шекспира
(Я и помнить его не хочу), - Гражданин полуумного мира,
Я одними губами шепчу: - РАСПАЛАСЬ СВЯЗЬ ВРЕМЕН...
И морозец, морозец по коже,
И дрожит занесенный кулак
И шипят возмущенные ложи: - Он
наврал, у Шекспира не так!
Но галерка простит оговорки,
Сопричастна греху моему...
А в эсминце трещат переборки,
И волна накрывает волну.
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ИТАКУ
Памяти Осипа Эмильевича Мандельштама...
в квартире, где он жил, находились он,
Надежда Яковлевна и Анна Андреевна
Ахматова, которая приехала его навестить
из Ленинграда. И вот они сидели
все вместе, пока длился обыск, до утра,
и пока шел этот обыск, за стеною, тоже
до утра, у соседа их, Кирсанова, ничего
не знающего об обыске, запускали пластинки
с модной в ту пору гавайской гитарой...
"И только и света,
Что в звездной, колючей неправде.
А жизнь промелькнет
Театрального капора пеной,
И некому молвить
Из табора улицы темной..."
Мандельштам
Всю ночь за стеной ворковала гитара,
Сосед - прощалыга крутил юбилей,
A два понятых, словно два санитара,
A два понятых, словно два санитара,
Зевая, томились у черных дверей.
И жирные пальцы, с неспешной заботой,
Кромешной своей занимались работой,
И две королевы глядели в молчании,
Как пальцы копались в бумажном мочале.
Как жирно листали за книжкою книжку,
А сам-то король - все бочком, да вприпрыжку,
Чтоб взглядом не выдать - не та ли страница
Чтоб рядом не видеть безглазые лица!
А пальцы искали крамолу, крамолу...
А там за стеной все гоняли "Рамону":
"Рамона, какой простор вокруг, взгляни,
Рамона, и в целом мире мы одни"
"...А жизнь промелькнет
Театрального капора пеной..."
И глядя как пальцы шуруют в обивке,
Вольно ж тебе было, он думал, вольно!
Глотай своего якобинства опивки!
Глотай своего якобинства опивки!
Не уксус еще, но уже не вино.
Щелкунчик - скворец, простофиля - Емеля,
Зачем ты ввязался в чужое похмелье?!
На что ты истратил свои золотые?!
И скучно следили за ним понятые...
А две королевы бездарно курили
И тоже казнили себя и корили - За
лень, за небрежный кивок на вокзале,
За все, что ему второпях не сказали...
А пальцы копались, и рвалась бумага...
А пел за стеной тенорок - бедолага:
"Рамона, моя любовь, мои мечты,
Рамона, везде и всюду только ты..."
"...И только и света,
Что в звездной, колючей неправде..."
По улице черной, за вороном черным,
За этой каретой, где окна крестом,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Пока, обессилев, не рухну пластом!
Но слово останется, слово осталось!
Не к слову, а к сердцу приходит усталость,
И хочешь, не хочешь - слезай с карусели,
И хочешь, не хочешь - конец одиссеи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49