Часть денег будет переведена на счет в банке и предназначена тебе – для воспитания Эрика.
Кэтрин. Я своими-то деньгами никогда не умела распорядиться. Где уж мне распоряжаться чужими?
Тейлор. Ах, деньги!… Это только кажется, Кэтрин, что мы распоряжаемся ими. На самом деле они сами делают с тобой все что угодно.
Кэтрин. Я не понимаю смысла той изощренной матримониальной сделки, которая мне предложена. Но даже если бы поняла и сочла благовидной, не смогла бы на нее согласиться… То есть я была бы рада, Айрин. Я всегда любила Лауру и наверняка привязалась бы к ее ребенку. Но увы, это невозможно. После того, как ты сейчас выслушаешь мою исповедь, ты сама откажешься от своей идеи… Ты знаешь, что, уехав в Катангу, я пережила там короткое и трагическое замужество. Вышла за учителя-кафра… Вся преторианская колония была возмущена. На каждом шагу нам угрожали самосудом. И африканеры сдержали свое слово. Однажды они ворвались в наш дом. Стреляли в моего мужа. Стреляли в меня. Я была беременна. Но случилось чудо, я осталась жива. Я поняла тогда, что бог спас моего ребенка. И поклялась небу: если у меня родится сын, посвятить его жизнь служению богу. Шли годы, рос сын. Я жила вблизи монастыря. Утром и вечером колокола напоминали мне мою клятву, разрывали грудь и сердце. А сын даже слышать про монастырь не хотел. Он вообще отвернулся от бога, ушел из дома. Тогда я сама, желая искупить грех, ушла в монастырь.
Тейлор. Наверное, ты не слишком любила своего сына, если смогла расстаться с ним. А я… я чересчур сильно любила дочь и больше смерти боялась разлуки… А итог один – мы обе потеряли своих детей…
Кэтрин. Ну, мой Рихардо не потерян для меня. Он весьма достойный и образованный юноша. Тем не менее я вдова негра и по традиционным заповедям африканеров недостойна воспитывать белых отпрысков алмазных королей этой страны… Я кончила, Айрин.
Тейлор (глухо). Ты могла бы не начинать, ибо я все это знала. Больше того – именно эта история побудила меня вспомнить о тебе как о возможной воспитательнице моего внука. Дело в том, что его отец, мух. Лауры… Короче, Лаура повторила твой вариант замужества.
Кэтрин (поражена). Мой вариант?
Тейлор. Как ты сама понимаешь, это рождает тысячи проблем, но не может лишить мальчика нашей любви, участия и законного статуса наследника состояния Тейлоров.
Кэтрин (взволнованно). Бедная Лаура!… Представляю, что ей довелось вынести, если она соглашается расстаться с ребенком.
Тейлор. Стало быть, ты согласна?
Кэтрин. Я буду просто счастлива!
Тейлор. Мальчуган сегодня же появится здесь. (Нажимает кнопку звонка.)
Появляется Швен.
Швен, проводите сестру Кэтрин в ее комнаты!
Кэтрин выходит, Швен провожает ее восхищенным взглядом.
И умерьте пламя своих взоров, герой. Не забывайте, что перед вами монахиня.
Швен. Ах, миссис Тейлор, все женщины монахини, пока к ним не подступит настоящий мужчина!
Тейлор. Подобные афоризмы приберегите для казармы!
Швен. Я так и сделаю, миссис Тейлор.
Коротко кивнув, Швен выходит следом за Кэтрин. Оставшись одна, Тейлор тяжело опускается в кресло и сидит, уронив руки на колени.
Тейлор. Невероятный день…
Затемнение
Картина четвертая
Большая спальня, переоборудованная под операционную. Затянутые клеенкой и пластиком столы. Наскоро установленные реанимационные и анестезийные приборы, кипящие емкости с хирургическим инструментом. Здесь все готово к операции. Врачи, сестры, санитары заняли свои места и ждут только сигнала. Томас лежит на затянутом простынями диване. Рядом Лаура. Чуть поодаль – Айрин Тейлор.
Томас. Лаура, почему ты плачешь? Скажи мне правду, мы в плену? Они настигли нас?…
Лаура. Нет, это я, я сама…
Томас. Как ты могла?
Лаура. Я спасала тебя. Ты погибал там, в горах. Другого выхода не было, Томас.
Томас. Где остальные?
Лаура. Они все живы и скоро выйдут на свободу. Все оговорено. Ты ошибался в своих чрезмерных опасениях.
Томас (бредит). Эрик, подойди сюда… Ну, подойди-ка поближе, дурачок! Я привез тебе великолепные штаны. Стыдно мужчине бегать в рубашонке… Куда ты убегаешь? Эрик, это же я, малыш, твой отец… (Начинает смеяться.) Он совсем отвык от меня. Нельзя мальчугану оставаться только среди женщин. Что с ним будет без меня?…
Лаура (ее душат слезы). Томас, ты будешь жить! Ты меня слышишь? Мы все будем счастливы. Моя мать оказалась совсем не такой, как ты думал. Она укрыла нас от погони… (Матери.) Я думаю, можно начинать операцию. Он все равно не слышит меня.
Тейлор. И все-таки скажи ему о судьбе ребенка!
Томас (открывает глаза). Кто это?…
Тейлор (склоняется над его изголовьем, ласково). Я мать Лауры. Томас. Вы среди друзей. И ваш мальчик с нами.
Томас. Эрик? Здесь?…
Лаура. Да, Томас, я решилась привезти Эрика сюда. Мы не имеем права подвергать его риску. Случайность, шантаж, мало ли что… Ребенок не должен быть щепкой в водовороте политических и военных страстей.
Томас (Лауре, едва слышно). Наклонись ко мне…
Лаура склоняется над Томасом.
Ближе!… (Шепотом.) Будь проклят день…
Тейлор. Что он сказал?
Лаура (выпрямляясь). Он согласен.
Никем не замеченный, входит в комнату Эдвин Круз, останавливается в дверях…
Врач (приближается к Тейлор). Прикажете приступить?
Круз. Еще минуту, доктор!… Айрин, на два слова…,.
Свет в операционной гаснет, загорается в соседней комнате, куда переходят Тейлор и Круз.
Только что открылось еще одно очаровательное обстоятельство, моя дорогая. Ваш демонический зять не просто один из главарей бандитской мафии черных. Пикантная подробность! Он предводитель той самой группы шантажистов, которые три недели тому назад угрожали нам скандальными разоблачениями в печати по поводу ченторской катастрофы на алмазных копях!
Тейлор. Что еще?
Круз. У них в руках та самая голубая папка с документами, похищенная из липерзаунского сейфа… Поэтому-то им не удалось удрать от рейнджеров. И потому-то они дрались, как дьяволы, пока их не загнали в ловушку Долины ангелов.
Тейлор. Так…
Круз. Я хочу, дорогая, быть правильно понят…
Тейлор. Если можно, короче! Время не терпит.
Круз. Раз уж эти люди здесь и прибегли к вашему милосердию, вполне естественно, в качестве предварительного условия, потребовать у них возвращения документов законному владельцу. Надо раз и навсегда покончить с угрозой шантажа, которая висит над нашей с вами фирмой.
Тейлор. Что могут значить эти документы? Даже если они будут опубликованы?
Круз (удивлен). Что могут значить?… Для меня лично это конец политической карьеры. Потеря министерского портфеля. В парламенте меня сожрут заживо в два приема… Вам же известна конъюнктура вокруг моего имени. Что касается вас как президента Ченторской компании, это неминуемое расследование. И независимо от результатов следствия клеймо политически прокаженной. Для корпорации это потеря престижности на всех зарубежных клиентурах.
Тейлор нажимает кнопку звонка. Появляется Курт.
Тейлор. Курт, попрошу вас предельно деликатно, но достаточно твердо и, главное, побыстрее допросить наших гостей из Долины ангелов, где они припрятали так называемую голубую папку, похищенную из липерзаунского сейфа.
Курт. Прикажете допросить всех?
Тейлор. Всех, кого сочтете нужным.
Курт. И того, который на операционном столе?
Тейлор. Этого только в самом крайнем случае.
1 2 3 4 5 6 7 8
Кэтрин. Я своими-то деньгами никогда не умела распорядиться. Где уж мне распоряжаться чужими?
Тейлор. Ах, деньги!… Это только кажется, Кэтрин, что мы распоряжаемся ими. На самом деле они сами делают с тобой все что угодно.
Кэтрин. Я не понимаю смысла той изощренной матримониальной сделки, которая мне предложена. Но даже если бы поняла и сочла благовидной, не смогла бы на нее согласиться… То есть я была бы рада, Айрин. Я всегда любила Лауру и наверняка привязалась бы к ее ребенку. Но увы, это невозможно. После того, как ты сейчас выслушаешь мою исповедь, ты сама откажешься от своей идеи… Ты знаешь, что, уехав в Катангу, я пережила там короткое и трагическое замужество. Вышла за учителя-кафра… Вся преторианская колония была возмущена. На каждом шагу нам угрожали самосудом. И африканеры сдержали свое слово. Однажды они ворвались в наш дом. Стреляли в моего мужа. Стреляли в меня. Я была беременна. Но случилось чудо, я осталась жива. Я поняла тогда, что бог спас моего ребенка. И поклялась небу: если у меня родится сын, посвятить его жизнь служению богу. Шли годы, рос сын. Я жила вблизи монастыря. Утром и вечером колокола напоминали мне мою клятву, разрывали грудь и сердце. А сын даже слышать про монастырь не хотел. Он вообще отвернулся от бога, ушел из дома. Тогда я сама, желая искупить грех, ушла в монастырь.
Тейлор. Наверное, ты не слишком любила своего сына, если смогла расстаться с ним. А я… я чересчур сильно любила дочь и больше смерти боялась разлуки… А итог один – мы обе потеряли своих детей…
Кэтрин. Ну, мой Рихардо не потерян для меня. Он весьма достойный и образованный юноша. Тем не менее я вдова негра и по традиционным заповедям африканеров недостойна воспитывать белых отпрысков алмазных королей этой страны… Я кончила, Айрин.
Тейлор (глухо). Ты могла бы не начинать, ибо я все это знала. Больше того – именно эта история побудила меня вспомнить о тебе как о возможной воспитательнице моего внука. Дело в том, что его отец, мух. Лауры… Короче, Лаура повторила твой вариант замужества.
Кэтрин (поражена). Мой вариант?
Тейлор. Как ты сама понимаешь, это рождает тысячи проблем, но не может лишить мальчика нашей любви, участия и законного статуса наследника состояния Тейлоров.
Кэтрин (взволнованно). Бедная Лаура!… Представляю, что ей довелось вынести, если она соглашается расстаться с ребенком.
Тейлор. Стало быть, ты согласна?
Кэтрин. Я буду просто счастлива!
Тейлор. Мальчуган сегодня же появится здесь. (Нажимает кнопку звонка.)
Появляется Швен.
Швен, проводите сестру Кэтрин в ее комнаты!
Кэтрин выходит, Швен провожает ее восхищенным взглядом.
И умерьте пламя своих взоров, герой. Не забывайте, что перед вами монахиня.
Швен. Ах, миссис Тейлор, все женщины монахини, пока к ним не подступит настоящий мужчина!
Тейлор. Подобные афоризмы приберегите для казармы!
Швен. Я так и сделаю, миссис Тейлор.
Коротко кивнув, Швен выходит следом за Кэтрин. Оставшись одна, Тейлор тяжело опускается в кресло и сидит, уронив руки на колени.
Тейлор. Невероятный день…
Затемнение
Картина четвертая
Большая спальня, переоборудованная под операционную. Затянутые клеенкой и пластиком столы. Наскоро установленные реанимационные и анестезийные приборы, кипящие емкости с хирургическим инструментом. Здесь все готово к операции. Врачи, сестры, санитары заняли свои места и ждут только сигнала. Томас лежит на затянутом простынями диване. Рядом Лаура. Чуть поодаль – Айрин Тейлор.
Томас. Лаура, почему ты плачешь? Скажи мне правду, мы в плену? Они настигли нас?…
Лаура. Нет, это я, я сама…
Томас. Как ты могла?
Лаура. Я спасала тебя. Ты погибал там, в горах. Другого выхода не было, Томас.
Томас. Где остальные?
Лаура. Они все живы и скоро выйдут на свободу. Все оговорено. Ты ошибался в своих чрезмерных опасениях.
Томас (бредит). Эрик, подойди сюда… Ну, подойди-ка поближе, дурачок! Я привез тебе великолепные штаны. Стыдно мужчине бегать в рубашонке… Куда ты убегаешь? Эрик, это же я, малыш, твой отец… (Начинает смеяться.) Он совсем отвык от меня. Нельзя мальчугану оставаться только среди женщин. Что с ним будет без меня?…
Лаура (ее душат слезы). Томас, ты будешь жить! Ты меня слышишь? Мы все будем счастливы. Моя мать оказалась совсем не такой, как ты думал. Она укрыла нас от погони… (Матери.) Я думаю, можно начинать операцию. Он все равно не слышит меня.
Тейлор. И все-таки скажи ему о судьбе ребенка!
Томас (открывает глаза). Кто это?…
Тейлор (склоняется над его изголовьем, ласково). Я мать Лауры. Томас. Вы среди друзей. И ваш мальчик с нами.
Томас. Эрик? Здесь?…
Лаура. Да, Томас, я решилась привезти Эрика сюда. Мы не имеем права подвергать его риску. Случайность, шантаж, мало ли что… Ребенок не должен быть щепкой в водовороте политических и военных страстей.
Томас (Лауре, едва слышно). Наклонись ко мне…
Лаура склоняется над Томасом.
Ближе!… (Шепотом.) Будь проклят день…
Тейлор. Что он сказал?
Лаура (выпрямляясь). Он согласен.
Никем не замеченный, входит в комнату Эдвин Круз, останавливается в дверях…
Врач (приближается к Тейлор). Прикажете приступить?
Круз. Еще минуту, доктор!… Айрин, на два слова…,.
Свет в операционной гаснет, загорается в соседней комнате, куда переходят Тейлор и Круз.
Только что открылось еще одно очаровательное обстоятельство, моя дорогая. Ваш демонический зять не просто один из главарей бандитской мафии черных. Пикантная подробность! Он предводитель той самой группы шантажистов, которые три недели тому назад угрожали нам скандальными разоблачениями в печати по поводу ченторской катастрофы на алмазных копях!
Тейлор. Что еще?
Круз. У них в руках та самая голубая папка с документами, похищенная из липерзаунского сейфа… Поэтому-то им не удалось удрать от рейнджеров. И потому-то они дрались, как дьяволы, пока их не загнали в ловушку Долины ангелов.
Тейлор. Так…
Круз. Я хочу, дорогая, быть правильно понят…
Тейлор. Если можно, короче! Время не терпит.
Круз. Раз уж эти люди здесь и прибегли к вашему милосердию, вполне естественно, в качестве предварительного условия, потребовать у них возвращения документов законному владельцу. Надо раз и навсегда покончить с угрозой шантажа, которая висит над нашей с вами фирмой.
Тейлор. Что могут значить эти документы? Даже если они будут опубликованы?
Круз (удивлен). Что могут значить?… Для меня лично это конец политической карьеры. Потеря министерского портфеля. В парламенте меня сожрут заживо в два приема… Вам же известна конъюнктура вокруг моего имени. Что касается вас как президента Ченторской компании, это неминуемое расследование. И независимо от результатов следствия клеймо политически прокаженной. Для корпорации это потеря престижности на всех зарубежных клиентурах.
Тейлор нажимает кнопку звонка. Появляется Курт.
Тейлор. Курт, попрошу вас предельно деликатно, но достаточно твердо и, главное, побыстрее допросить наших гостей из Долины ангелов, где они припрятали так называемую голубую папку, похищенную из липерзаунского сейфа.
Курт. Прикажете допросить всех?
Тейлор. Всех, кого сочтете нужным.
Курт. И того, который на операционном столе?
Тейлор. Этого только в самом крайнем случае.
1 2 3 4 5 6 7 8