Было 9 мая — наш праздник. По каким-то причинам в одном автобусе оказалась немногочисленная группа наших туристов — четверо сантехников из Пскова и три их подруги — и целый выводок упитанных и тщательно пролеченных немцев пенсионного возраста. Их всех вместе повезли на экскурсию по городу Константинополю, плавно переходящему в Стамбул. У каждой группы был свой гид-турок.
У нас был праздник, душа наша пела и просилась наружу. Когда каждой нашей душе досталось по двести грамм, мы заткнули своего турка— экскурсовода за то, что не умел говорить по-русски и пить водку залпом. Норовил глотками, то есть сачковал. Его попросили замолчать и решили петь. Конечно, «День Победы».
И спели, после чего группа немецких сеньоров заявила какие-то странные претензии. Что-то в том смысле, что пока мы пели, им плохо был слышен полезный рассказ турецкого гида, который оплачен в цене экскурсии.
У нас праздник, причем не простой, а государственный — было сказано немцам, и наши снова спели, на этот раз «Катюшу».
Немцы поняли, что экскурсию им послушать не удастся, и решили ответить славной исторической песней времен Третьего рейха «Дойчен золдатен нихт капитулирен». Чем разбудили дремавшего в душах наших людей благородного зверя антифашистской породы.
Наш ответ был достойным и зловещим: «Вставай на смертный бой с фашистской силой темною».
И вот после этого случилось событие, вошедшее в историю русско-немецких культурных контактов. Немцы обиделись и, посчитав свои силы — тридцать против семерых, — потянули на нас, благородно отстаивавших свое право на День Победы, который приходит раз в год, и нам все равно, в Турции этот светлый день пришел или где-то еще. Немецкие пенсионеры посягнули на нас, вдали от Родины отстаивавших исконное русское право на праздник.
То есть не то что бы они сразу полезли драться, но один злобный, толстый и потный немчур начал называть нас «идиотен, кретинен» и произнес роковое «русише швайн».
Вот тогда мы им и вломили. Говорят, турецкие гиды сразу заняли осторожную позицию невмешательства, сохраняя не свойственный для турок в русско-немецких войнах нейтралитет.
Автобус остановили, бойцы вывалились наружу, битва была короткой и убедительной. Десятилетиями возившим свои задницы на «БМВ» немцам было нечего противопоставить нашим сантехникам и, тем более, их подругам. Говорят, разъяренных подруг пришлось самим же сантехникам оттаскивать от немцев за волосы.
Битва закончилась тем, что немцы остались на улице зализывать разбитые носы и в очередной раз переживать необоснованность своих претензий на мировое господство. А наши овладели автобусом и снова спели «День Победы». И приняли еще по двести на грудь.
Немцы потребовали от турок сначала полицию, потом консула, потом отдельный автобус. Но Турция — это не Франкфурт-на-Майне, и после долгих препирательств немцы снова погрузились в автобус. Они поднимались по ступенькам уныло, как солдаты Паулюса, разбитые под Сталинградом — правда, руки над головой не держали, несмотря на азартные крики «хенде хох» со стороны наших отчасти владеющих немецким сантехников.
А потом наступил катарсис. Потому что наши сантехники и их подруги приняли еще по сто — и подобрели. Как будто не они только что кричали друг другу «Мочи его, Фрица ебаного».
— Слышь, ты! Да, ты, боевой который! — было сказано толстому немцу, начавшему войну. — Выпей, что-ли, полегчает!
Немчур сначала удивился, потом выругался, а потом взял из рук нашего сантехника полстакана водки и выпил залпом. Ибо нет такого немца, который отказался бы выпить на дармовщину. Особенно после того, как ему разбили нос.
— Молоток! — похвалили его. — И старухе твоей нальем: пусть не куксится.
Немецкая старуха тоже выпила.
Потом пили все.
Когда у наших кончилась водка, немцы проявили чудо самоотверженности — сложились по двадцать марок и послали турка за местным вонючим виноградным самогоном, который немцы со свойственным им романтизмом называли «бренди».
После чего перепились все — смеялись, целовались, пели вместе хором то «Катюшу» по-русски, то «Нихт капитулирен» по-немецки. Наш сантехник едва не трахнул немецкую старушку прямо в автобусе, пользуясь тем, что его подруга отрубилась. Подруга другого сантехника от бодрого пенсионера, на котором она в клочья порвала пиджак, получила приглашение в Германию с видом на брак. Наверное, сметливый немец-пенсионер сообразил, как выгодно на старости лет иметь под рукой такую вот бабу и спускать ее на недоброжелателей.
Рассказ этот похож на легенду — и от этого только правдивее. Это геополитическая легенда о будущем Европы.
Чувственная любовь в городе Стрый
Наша речь ярче, чем наша жизнь. Однажды я ехал из Москвы в Братиславу в почтовом вагоне вместе с двумя проводниками.
Единственным грузом почтового вагона, не считая проводников и меня, были двадцать пять мешков с книгами, которые я купил в Москве. Проводники пили водку и рассказывали эротические истории из своего железнодорожного быта. Заботились, чтобы я не скучал. Проводник по имени Вася, парень лет тридцати с лицом громилы, вдруг пожаловался, что последняя баба наградила его триппером, хотя и была учительницей с высшим образованием.
В васиной жалобе чувствовался оттенок разочарования: в кои веки добрался до интеллигентной женщины и нарвался на триппер, которым образованную учительницу порадовал муж, по словам жены подцепивший свой триппер где-то в поезде у проводницы.
Когда состав минул Киев, на украинских станциях в почтовый вагон начали проситься люди. Проводники их не брали — стеснялись моего присутствия. Зато снова вспоминали, как, когда и какой натурой расплачивались пассажирки.
Где-то за Львовом на потрясшей воображение Генриха Бёля станции Стрый я вышел из вагона подышать и стал наблюдать, как дородная хохлушка лет сорока уламывала Васю подвезти ее до Чопа. Вася слушал и молчал.
Когда поезд тронулся, хохлушка засуетилась и вытащила из кошелька деньги. Вася посмотрел на меня, вздохнул, ступил на подножку и зычно, как носильщик на вокзале, заорал:
— От-сос! В пи-зду!
— Будет тебе отсос! Будет! И в пизду дам! — обрадовалась хохлушка и попробовала догнать вагон.
— Сейчас, ебать тебя разбежался! Пизда старая! — разозлился Вася и захлопнул перед носом окрыленной надеждой женщины дверь.
Поезд уехал, хохлушка осталась наедине со своим буквальным пониманием того, что было изящной метафорой, и мечтой об эротической оргии в почтовом вагоне.
Не будем жалеть ее — наши христианские философы давно твердят, что эротическая любовь живет, только пока она не удовлетворена. Вот и осталась хохлушка неудовлетворенная, но зато с очень живой эротической любовью в душе.
А я сделал чисто филологический вывод о том, что русский мат украинцам доступен лишь отчасти. Проводник Вася просто сказал «нет» в несколько орнаментальной форме, а хохлушка из города Стрый губы раскатала.
Проводник Вася привык говорить ярко. Ярче, чем жить. Хохлушка, напротив, была готова ярко жить. Но не довелось. Помешал то ли я, то ли Васин триппер.
Мы объебем их, потому что наши Вася и хохлушка за несколько секунд договорятся между собой по главным вопросам бытия, а их Джон и Салли будут ходить друг вокруг друга месяцами, высчитывая с калькулятором в руках плюсы и минусы таких доступных вещей, как отсос и другие нехитрые житейские радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56