) Слышишь? Это мой трамвай. Если бегом, то успею. Мы выкрутимся, выкрутимся, вот увидишь.
И она исчезает. Абель стоит с пачкой ассигнаций в руке, затем принимается расхаживать по комнате. Останавливается у большого стола перед окном.
Медленно и методично исследует он один ящик за другим. Искать долго не приходится. В металлической коробке, заваленной тысячью разных мелочей, он обнаруживает небольшую пачку долларовых бумажек.
Абель поспешно одевается, накидывает все то же старое летнее пальто, от которого оторвалась еще одна пуговица. Крадучись идет по длинному коридору; мимоходом замечает большую кухню, где завтракают две девушки; оказывается перед входной дверью и собирается как можно беззвучнее открыть ее, кто-то слабым голосом окликает его.
Голос. Герр Розенберг!
Абель. Да?
Голос. Будьте добры, зайдите ко мне на минутку. Одна из дверей в прихожую полуоткрыта; солнечный луч скользит по ковру и стертому паркету. Абель осторожно открывает дверь и входит в большую комнату с окном-фонарем и сводчатым потолком, украшенным гипсовым лепным орнаментом. У стены – застеленная дорогим покрывалом двуспальная кровать. Эта комната тоже до отказа набита старомодной мебелью, картинами и прочими атрибутами комфортабельного быта. Несмотря на солнечный день, в ней царит полумрак: тяжелые занавеси на окнах лишь слегка раздвинуты.
Хозяйку дома – маленькую старушку – почти не видно за высокой спинкой кресла. Ее сгорбленная фигура медленно выступает из тени. На ней длинный халат старомодного покроя. Серебристые волосы туго собраны в пучок на затылке; лицо округлое, гладкое, почти румяное; серые глаза за толстыми стеклами очков кажутся еще больше; сутулая спина и горб с правой стороны уродуют ее худое тело.
Фрау Холле. Меня зовут фрау Холле. Я квартирная хозяйка Мануэлы. (Она протягивает ему тонкую, изящно вылепленную руку, сухую, но холодную. Абель кланяется.) Перед уходом Мануэла забежала и сказала мне о вас. Вы можете ненадолго остановиться у меня: ее соседка по комнате на пару недель уехала в Италию. Извините, я прилягу. От этих внезапных перемен погоды у меня так спина болит. И все же приятно, что в ноябре проглядывает солнышко, не правда ли, герр Розенберг? (Подложив под ноющую спину гору подушек, фрау Холле располагается на огромной кровати и набрасывает на ноги плед.) Не желаете ли рюмочку хереса? Возьмите сами в буфете. Нет, не в этом, в другом. Да, здесь. Видите справа хрустальный графинчик? Да, этот. Достаньте два бокала. Пожалуй, я тоже выпью капельку. Благодарю вас, герр Розенберг. Ваше здоровье!
Они пьют. Фрау Холле разглядывает на свет грани красивого хрустального бокала.
Я очень привязалась к Мануэле. Разумеется, коль скоро вы ее деверь, вы знаете ее лучше меня. Но, должна сказать, ваша невестка – весьма незаурядная молодая особа. С вашего позволения, замечу, что я люблю ее как родную дочь.
Серые глаза за стеклами очков вперяются в Абеля, и он замечает оттенок страха на бледном лице фрау Холле! Она так добра и наивна. Все ужасы, что творятся кругом, для нее словно не существуют. (Пауза.) Как бы с вашей невесткой беды не случилось, герр Розенберг.
Абель. Я не заметил ничего такого…
Фрау Холле. Ведь она – и это самое поразительное в Мануэле – совершенно не способна защитить себя. Вы понимаете, что я имею в виду? (Пауза.) Нельзя допустить, чтобы с ней приключилось что-нибудь дурное.
Абель. Я буду по мере сил приглядывать за ней.
Фрау Холле. Взять хотя бы ее новую работу. Что-то меня сомнение берет. «Общество церковной демократии» – что это такое, герр Розенберг? Ведь оно даже в телефонном справочнике не значится. (Пауза.) Для меня не секрет, что прежде у нее и ее подруги то и дело появлялись новые знакомые. Я почти примирилась с этим. А теперь я и понятия не имею, во что она впуталась. И меня это тревожит. Абель. Мне пора идти, фрау Холле. Кстати, сколько я должен за квартиру? Может быть, вы предпочитаете получить вперед?
Фрау Холле. Это не имеет значения, но если вы при деньгах, я не возражаю. Я бедная вдова. Пенсия за моего мужа невелика. У вас доллары, не так ли? Скажем, десять долларов в месяц? Или это слишком много?
Абель. Я положу деньги сюда, на поднос, хорошо? Вынимает десятидолларовую кредитку, кладет ее под пустой бокал и поднимается. Но пожилая дама жестом останавливает его.
Фрау Холле. Вы недавно плакали?
Абель. Нет. А что?
Фрау Холле. Просто мне показалось, что вы плакали. Извините меня.
Абель. До свиданья, фрау Холле.
Фрау Холле. Заглядывайте как-нибудь поболтать. Из-за этих болей мне трудно двигаться. Я даже не хожу на концерты в старый Оперный театр, хотя это совсем недалеко. До свиданья, герр Розенберг, присматривайте за вашей невесткой.
Абель еще раз кланяется и уходит. Выйдя на улицу, он догоняет переполненный трамвай и прыгает, пристраиваясь на задней площадке.
10
За маленькой конторкой в привратницкой фрау Хемзе углубилась в счета. Завидев в дверях Абеля, она тут же устремляется ему навстречу.
Фрау Хемзе. В вашей с братом комнате – полиция. Нам даже прибрать не позволили после этого жуткого…
Абель бормочет донельзя возбужденной фрау Хемзе что-то успокоительное и взбегает наверх. Дверь его комнаты открыта. Посредине с потухшей сигарой во рту стоит инспектор Бауэр. На подоконник присел полицейский в штатском.
Бауэр. Доброе утро, герр Розенберг. Мы ожидали вас. Могу я поинтересоваться, где вы были всю ночь?
Абель. Я не мог спать в этой комнате.
Бауэр. Понимаю. Но вы могли бы сообщить фрау Хемзе, куда направляетесь. Где вы были?
Абель. У моей невестки.
Бауэр. Она проживает на Гёльдерлинштрассе, тридцать пять, не так ли?
Абель. Да, думаю, что так.
Бауэр. Думаете?
Абель (нервно). Я думаю, это номер тридцать пять. Бауэр. Ну, теперь вы знаете.
Абель. Я могу собрать вещи?
Бауэр. Весьма сожалею. Пока нет.
Абель. М-да. (Садится.)
Бауэр. Я должен просить вас отправиться с нами в морг. Нужно опознать труп девушки.
Абель (испуганно). Это необходимо?
Бауэр (официальным тоном). Боюсь, что я вынужден настаивать.
Абель. Ну что ж, пойдемте.
В морге их сопровождают два молодых человека в перепачканных белых халатах. Они спускаются на несколько этажей в просторном лифте с дверьми по обе стороны кабины. Бауэр подносит спичку к своей потухшей сигаре. Не проронивший ни слова коллега следует его примеру. Инспектор предлагает сигарету Абелю. Тот отказывается.
Бауэр. В мертвецкой рекомендую курить. Это помогает.
Наконец лифт достигает подвального этажа. Они выходят из кабины и бредут по длинному коридору, выкрашенному в зеленое и освещенному лампами резко-желтого цвета. Все ощутимее запах формалина и разлагающихся трупов. Мужчина в белом отпирает широкую железную дверь, помеченную буквой и цифрой. Вошедшие оказываются в очень большой, выложенной кафелем комнате, к потолку которой подвешено несколько сильных ламп. В центре ее – ряд длинных деревянных столов с желобами по краям. Вдоль стен – больничные тележки на колесах. На каждой лежит тело, накрытое грязной простыней. Двое в белом развертывают и молча изучают лист бумаги с машинописным текстом. Затем один подходит к тележке, сверяет цифру на бирке, привязанной к лодыжке трупа, выкатывает тележку на середину комнаты и открывает обнаженное женское тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
И она исчезает. Абель стоит с пачкой ассигнаций в руке, затем принимается расхаживать по комнате. Останавливается у большого стола перед окном.
Медленно и методично исследует он один ящик за другим. Искать долго не приходится. В металлической коробке, заваленной тысячью разных мелочей, он обнаруживает небольшую пачку долларовых бумажек.
Абель поспешно одевается, накидывает все то же старое летнее пальто, от которого оторвалась еще одна пуговица. Крадучись идет по длинному коридору; мимоходом замечает большую кухню, где завтракают две девушки; оказывается перед входной дверью и собирается как можно беззвучнее открыть ее, кто-то слабым голосом окликает его.
Голос. Герр Розенберг!
Абель. Да?
Голос. Будьте добры, зайдите ко мне на минутку. Одна из дверей в прихожую полуоткрыта; солнечный луч скользит по ковру и стертому паркету. Абель осторожно открывает дверь и входит в большую комнату с окном-фонарем и сводчатым потолком, украшенным гипсовым лепным орнаментом. У стены – застеленная дорогим покрывалом двуспальная кровать. Эта комната тоже до отказа набита старомодной мебелью, картинами и прочими атрибутами комфортабельного быта. Несмотря на солнечный день, в ней царит полумрак: тяжелые занавеси на окнах лишь слегка раздвинуты.
Хозяйку дома – маленькую старушку – почти не видно за высокой спинкой кресла. Ее сгорбленная фигура медленно выступает из тени. На ней длинный халат старомодного покроя. Серебристые волосы туго собраны в пучок на затылке; лицо округлое, гладкое, почти румяное; серые глаза за толстыми стеклами очков кажутся еще больше; сутулая спина и горб с правой стороны уродуют ее худое тело.
Фрау Холле. Меня зовут фрау Холле. Я квартирная хозяйка Мануэлы. (Она протягивает ему тонкую, изящно вылепленную руку, сухую, но холодную. Абель кланяется.) Перед уходом Мануэла забежала и сказала мне о вас. Вы можете ненадолго остановиться у меня: ее соседка по комнате на пару недель уехала в Италию. Извините, я прилягу. От этих внезапных перемен погоды у меня так спина болит. И все же приятно, что в ноябре проглядывает солнышко, не правда ли, герр Розенберг? (Подложив под ноющую спину гору подушек, фрау Холле располагается на огромной кровати и набрасывает на ноги плед.) Не желаете ли рюмочку хереса? Возьмите сами в буфете. Нет, не в этом, в другом. Да, здесь. Видите справа хрустальный графинчик? Да, этот. Достаньте два бокала. Пожалуй, я тоже выпью капельку. Благодарю вас, герр Розенберг. Ваше здоровье!
Они пьют. Фрау Холле разглядывает на свет грани красивого хрустального бокала.
Я очень привязалась к Мануэле. Разумеется, коль скоро вы ее деверь, вы знаете ее лучше меня. Но, должна сказать, ваша невестка – весьма незаурядная молодая особа. С вашего позволения, замечу, что я люблю ее как родную дочь.
Серые глаза за стеклами очков вперяются в Абеля, и он замечает оттенок страха на бледном лице фрау Холле! Она так добра и наивна. Все ужасы, что творятся кругом, для нее словно не существуют. (Пауза.) Как бы с вашей невесткой беды не случилось, герр Розенберг.
Абель. Я не заметил ничего такого…
Фрау Холле. Ведь она – и это самое поразительное в Мануэле – совершенно не способна защитить себя. Вы понимаете, что я имею в виду? (Пауза.) Нельзя допустить, чтобы с ней приключилось что-нибудь дурное.
Абель. Я буду по мере сил приглядывать за ней.
Фрау Холле. Взять хотя бы ее новую работу. Что-то меня сомнение берет. «Общество церковной демократии» – что это такое, герр Розенберг? Ведь оно даже в телефонном справочнике не значится. (Пауза.) Для меня не секрет, что прежде у нее и ее подруги то и дело появлялись новые знакомые. Я почти примирилась с этим. А теперь я и понятия не имею, во что она впуталась. И меня это тревожит. Абель. Мне пора идти, фрау Холле. Кстати, сколько я должен за квартиру? Может быть, вы предпочитаете получить вперед?
Фрау Холле. Это не имеет значения, но если вы при деньгах, я не возражаю. Я бедная вдова. Пенсия за моего мужа невелика. У вас доллары, не так ли? Скажем, десять долларов в месяц? Или это слишком много?
Абель. Я положу деньги сюда, на поднос, хорошо? Вынимает десятидолларовую кредитку, кладет ее под пустой бокал и поднимается. Но пожилая дама жестом останавливает его.
Фрау Холле. Вы недавно плакали?
Абель. Нет. А что?
Фрау Холле. Просто мне показалось, что вы плакали. Извините меня.
Абель. До свиданья, фрау Холле.
Фрау Холле. Заглядывайте как-нибудь поболтать. Из-за этих болей мне трудно двигаться. Я даже не хожу на концерты в старый Оперный театр, хотя это совсем недалеко. До свиданья, герр Розенберг, присматривайте за вашей невесткой.
Абель еще раз кланяется и уходит. Выйдя на улицу, он догоняет переполненный трамвай и прыгает, пристраиваясь на задней площадке.
10
За маленькой конторкой в привратницкой фрау Хемзе углубилась в счета. Завидев в дверях Абеля, она тут же устремляется ему навстречу.
Фрау Хемзе. В вашей с братом комнате – полиция. Нам даже прибрать не позволили после этого жуткого…
Абель бормочет донельзя возбужденной фрау Хемзе что-то успокоительное и взбегает наверх. Дверь его комнаты открыта. Посредине с потухшей сигарой во рту стоит инспектор Бауэр. На подоконник присел полицейский в штатском.
Бауэр. Доброе утро, герр Розенберг. Мы ожидали вас. Могу я поинтересоваться, где вы были всю ночь?
Абель. Я не мог спать в этой комнате.
Бауэр. Понимаю. Но вы могли бы сообщить фрау Хемзе, куда направляетесь. Где вы были?
Абель. У моей невестки.
Бауэр. Она проживает на Гёльдерлинштрассе, тридцать пять, не так ли?
Абель. Да, думаю, что так.
Бауэр. Думаете?
Абель (нервно). Я думаю, это номер тридцать пять. Бауэр. Ну, теперь вы знаете.
Абель. Я могу собрать вещи?
Бауэр. Весьма сожалею. Пока нет.
Абель. М-да. (Садится.)
Бауэр. Я должен просить вас отправиться с нами в морг. Нужно опознать труп девушки.
Абель (испуганно). Это необходимо?
Бауэр (официальным тоном). Боюсь, что я вынужден настаивать.
Абель. Ну что ж, пойдемте.
В морге их сопровождают два молодых человека в перепачканных белых халатах. Они спускаются на несколько этажей в просторном лифте с дверьми по обе стороны кабины. Бауэр подносит спичку к своей потухшей сигаре. Не проронивший ни слова коллега следует его примеру. Инспектор предлагает сигарету Абелю. Тот отказывается.
Бауэр. В мертвецкой рекомендую курить. Это помогает.
Наконец лифт достигает подвального этажа. Они выходят из кабины и бредут по длинному коридору, выкрашенному в зеленое и освещенному лампами резко-желтого цвета. Все ощутимее запах формалина и разлагающихся трупов. Мужчина в белом отпирает широкую железную дверь, помеченную буквой и цифрой. Вошедшие оказываются в очень большой, выложенной кафелем комнате, к потолку которой подвешено несколько сильных ламп. В центре ее – ряд длинных деревянных столов с желобами по краям. Вдоль стен – больничные тележки на колесах. На каждой лежит тело, накрытое грязной простыней. Двое в белом развертывают и молча изучают лист бумаги с машинописным текстом. Затем один подходит к тележке, сверяет цифру на бирке, привязанной к лодыжке трупа, выкатывает тележку на середину комнаты и открывает обнаженное женское тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20