Глазеть и попытаться, если не почуять себя, как карпы в воде, то хоть слегка просечь некоторые особенности сложно устроенного космоса национальной китайской жизни…
В Тайюане поздняя осень. Заморозков еще нет, но ранним утречком, пользуясь слабостью солнца, близкие горы овевают холодком туманным немноголюдные аллеи кампуса. Студенты еще не высыпали из общаг. Первый наш выход в город.
Только что рассвело, но за оградой институтской территории – звучанье речи незнакомой… запахи и звуки, которые есть приметы энергичного стряпанья… ножи стучат на разделочных досках… слышно, как тесто шлепают руками и с силой отбивают его об те же доски… пельмени, значит, вот-вот будут готовы… луком, чесноком, киндзой, пряностями шибает в ноздрю, выбивая из глаз слезу умиления и восторга… вот мы с Ирой уже в гуще стряпух и стряпающих мужичков… это, естественно, частники. Потом я узнал, что многие люди – а впечатление такое сложится, что энергичны в Китае все китайцы от мала до велика – многие люди до начала основной работы успевают подкалымить на приготовлении утренней жратвы. К слову говоря, кое-кто после рабочего дня или службы раскладывает лотки и всякой всячиной кое-что приторговывает себе на мелкие расходы… масло шипит на сковородах… что-то овощное заворачивается в лепешки… обручами свежей лапши артистично манипулируют подмастерья… с десяток, как я понял, разных похлебок закипают в кастрюлях… горы диковинной заправки высятся рядом с ними – овощи, зелень, свинина, курятина, ракушки, креветки, рыба… булькают соусы в котелках и в судочках… скоро студенты подрубают все это – начисто сметут копеечную, но вкусную жратву, а братия поварская возьмется за стряпанье обеда… потом и ужина… так вот одни целый день не без прибыли для себя крутятся, а другие благодарно и очень экономно не казенную, а домашнюю жратву. Надо ли говорить, что уличная еда – самый первый, самый простой уровень ежедневного кулинарного ритуала простых китайцев, которому охотно следуют даже люди с достатком, поскольку более изысканная кабацкая жизнь начинается гораздо позже. Попробовав лапши и пельменей – величиной с кулак – мы с Ирой зачастили потом на славный пятачок около институтских ворот. А днем там образовывался уличный, иначе его и не назовешь, универсам. Все там было – от носков, стирального порошка и обувной ваксы – до кока-колы, семечек с орехами и фруктов…
Вы спросите, а что это я так бездуховен – все о жратве да о жратве толкую. Впрочем, я и сам себя ловил в Китае на частых мыслях об этой самой духовности – в нынешнем ее российском понимании – и на страстях мистера желудка. А вот почему я так бездуховен. Дело тут не только в действительно страстной моей любви сразу к нескольким китайским кухням. Я просек, что никакие реформы не пошли бы в Китае такими высокими и не туфтовыми темпами, если бы все тот же Дэн Сяо Пин и его неглупые коллеги не сообразили, с чего надо начать новую жизнь народу, до чертиков измордованному в одной отдельно взятой депрессивной стране. Накормить надо народ – вот с чего. Дать ему возсть самому производить жратву, чтобы и сытым быть и обрести чувство достоинства. Расковать надо природную его тягу и гений трудолюбия к самодеятельности во всех самых традиционных сферах общественной жизни.
Необходимо перестать долбать ему мозги марксистско-маоистской тухлятиной, давно потерявшей наркотические свойства и так далее. Вот и пошли реформы. К сожалению, в России, где даже ханыги неустанно гунявят в пивнушках о своей якобы духовности, безнадежно глупо побрезговали пойти по китайскому пути.
Там пошли по пути, указанному Валютным Фондом, усеянному долларами, и по прочим идиотским путям. Там начали не с земли, не с поощрения коммерции, не с правовой защиты бизнесменов, а с воскрешения прежде запрещенной литературы, с размножения партий, с приглашения урок из-под нар на раздел национальных богатств, с рэкетирства, с мгновенного превращения комсомолок в грязных шлюх, с казино, с киднапинга, с убийств стариков, владельцев квартирок, с продажи за рубеж несчастных сирот, с револьверизации и автоматизации всей страны, с фашизации неприкаянных слоев населения…
До центра Тайюаня далеко – километров пятнадцать. Едем туда на троллейбусе. Спешить некуда, хотя везде навалом таксистских коробок из-под сардин. Ну и во всю глазеем по сторонам. Поразила нас огромная протяженность и ширина улиц, очевидно, прозапас рассчитанная на прирост рождаемости, если та внезапно вырвется из-под опеки партии и государства. Почти все улицы – либо Садовые кольца, либо Комсомольские проспекты, если не шире. Их крайние ряды отданы во власть велосипедистов, показавшихся нам – из-за многочисленности их и независимого нрава – как бы и не людьми, а двухколесными мутантами. Вдруг то один мутант, то другой вырываются под носом у троллейбуса на середину улицы, прут себе куда-то против движения, давая всем понять вольной своей грацией, что они вполне спокойны за свою безопасность. Это вы, мол, товарищи водители, думайте и шустрите, как бы нас не сшибить и не обидеть, прав у нас больше, чем у вас. Ну велосипедисты, а их тут десятки миллионов, если не сотни, ладно – они как бы мутанты. Еще больше поражает отношение водителей грузовиков и легковушек к правилам движения. Поверьте, это весьма страшновато, когда осознаешь, что иногда на правила эти начхать всем – и пешеходам, и велосипедистам, и разной шоферне.
Нет правил. Анархия! В чем дело? Воз, китайцы таким вот странным образом намекают партии на то, что они намного свободолюбивей, чем ей кажется? Вот тачка несется к нужному ей месту против движения, чуть ли не лоб в лоб встречному самосвалу. Это явно психическая атака, бесстрашно принятая обоими камикадзе асфальтовых просторов. Закрываю глаза – сейчас бабахнутся, все… абзац… ан – нет.
Это мы с Ирой стоим, как остолопы, а обе тачки успели разъехаться, причем без взаимной клаксонной истерики, без адских проклятий, чего не может быть ни в Москве, ни в Иерусалиме. Жаль времени нет эфирного для рассказов-ужасов о такого рода рядовых явлениях на улицах провинциальных городов.
В Пекине, конечно, больше было порядка. Там ОРУД-ГАИ на каждом шагу. Но как вот не сказать о том, что при всем наплевательстве на самые элементарные правила, на мигалки и на степенные светофоры, китайские водители (там, где нет ментов) проявляют интуицию и мастерство пилотов сверхзвуковых истребителей. Это и понятно: хочешь пошустрить на перекрестке и покуражиться на площади – умей чуять ситуацию и делать мгновенный расчет. Ставка – свое или чужое здоровье, бабки на ремонт машины, хорошо еще, если только своей, возможна драка с кем-то пострадавшим, имеющим силы врезать тебе в глаз, волокита с ментами, суды и так далее. Рискованное – это не то слово для характеристики уличного движения в Китае. Однако вот что поразительно: за полтора месяца, каждый божий день находясь в гуще этого самого движения, мы были свидетелями всего двух несерьезных аварий – так, вмятины на кузовах, бампер перекосорылило, фара – вдребезги, и базар на всю округу в присутствии огромной толпы зевак. Постепенно и мы с Ирой научились у китайцев вести себя бесстрашно и расчетливо при переходе улиц по пешеходным, заметим, дорожкам, а также в неположенных местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
В Тайюане поздняя осень. Заморозков еще нет, но ранним утречком, пользуясь слабостью солнца, близкие горы овевают холодком туманным немноголюдные аллеи кампуса. Студенты еще не высыпали из общаг. Первый наш выход в город.
Только что рассвело, но за оградой институтской территории – звучанье речи незнакомой… запахи и звуки, которые есть приметы энергичного стряпанья… ножи стучат на разделочных досках… слышно, как тесто шлепают руками и с силой отбивают его об те же доски… пельмени, значит, вот-вот будут готовы… луком, чесноком, киндзой, пряностями шибает в ноздрю, выбивая из глаз слезу умиления и восторга… вот мы с Ирой уже в гуще стряпух и стряпающих мужичков… это, естественно, частники. Потом я узнал, что многие люди – а впечатление такое сложится, что энергичны в Китае все китайцы от мала до велика – многие люди до начала основной работы успевают подкалымить на приготовлении утренней жратвы. К слову говоря, кое-кто после рабочего дня или службы раскладывает лотки и всякой всячиной кое-что приторговывает себе на мелкие расходы… масло шипит на сковородах… что-то овощное заворачивается в лепешки… обручами свежей лапши артистично манипулируют подмастерья… с десяток, как я понял, разных похлебок закипают в кастрюлях… горы диковинной заправки высятся рядом с ними – овощи, зелень, свинина, курятина, ракушки, креветки, рыба… булькают соусы в котелках и в судочках… скоро студенты подрубают все это – начисто сметут копеечную, но вкусную жратву, а братия поварская возьмется за стряпанье обеда… потом и ужина… так вот одни целый день не без прибыли для себя крутятся, а другие благодарно и очень экономно не казенную, а домашнюю жратву. Надо ли говорить, что уличная еда – самый первый, самый простой уровень ежедневного кулинарного ритуала простых китайцев, которому охотно следуют даже люди с достатком, поскольку более изысканная кабацкая жизнь начинается гораздо позже. Попробовав лапши и пельменей – величиной с кулак – мы с Ирой зачастили потом на славный пятачок около институтских ворот. А днем там образовывался уличный, иначе его и не назовешь, универсам. Все там было – от носков, стирального порошка и обувной ваксы – до кока-колы, семечек с орехами и фруктов…
Вы спросите, а что это я так бездуховен – все о жратве да о жратве толкую. Впрочем, я и сам себя ловил в Китае на частых мыслях об этой самой духовности – в нынешнем ее российском понимании – и на страстях мистера желудка. А вот почему я так бездуховен. Дело тут не только в действительно страстной моей любви сразу к нескольким китайским кухням. Я просек, что никакие реформы не пошли бы в Китае такими высокими и не туфтовыми темпами, если бы все тот же Дэн Сяо Пин и его неглупые коллеги не сообразили, с чего надо начать новую жизнь народу, до чертиков измордованному в одной отдельно взятой депрессивной стране. Накормить надо народ – вот с чего. Дать ему возсть самому производить жратву, чтобы и сытым быть и обрести чувство достоинства. Расковать надо природную его тягу и гений трудолюбия к самодеятельности во всех самых традиционных сферах общественной жизни.
Необходимо перестать долбать ему мозги марксистско-маоистской тухлятиной, давно потерявшей наркотические свойства и так далее. Вот и пошли реформы. К сожалению, в России, где даже ханыги неустанно гунявят в пивнушках о своей якобы духовности, безнадежно глупо побрезговали пойти по китайскому пути.
Там пошли по пути, указанному Валютным Фондом, усеянному долларами, и по прочим идиотским путям. Там начали не с земли, не с поощрения коммерции, не с правовой защиты бизнесменов, а с воскрешения прежде запрещенной литературы, с размножения партий, с приглашения урок из-под нар на раздел национальных богатств, с рэкетирства, с мгновенного превращения комсомолок в грязных шлюх, с казино, с киднапинга, с убийств стариков, владельцев квартирок, с продажи за рубеж несчастных сирот, с револьверизации и автоматизации всей страны, с фашизации неприкаянных слоев населения…
До центра Тайюаня далеко – километров пятнадцать. Едем туда на троллейбусе. Спешить некуда, хотя везде навалом таксистских коробок из-под сардин. Ну и во всю глазеем по сторонам. Поразила нас огромная протяженность и ширина улиц, очевидно, прозапас рассчитанная на прирост рождаемости, если та внезапно вырвется из-под опеки партии и государства. Почти все улицы – либо Садовые кольца, либо Комсомольские проспекты, если не шире. Их крайние ряды отданы во власть велосипедистов, показавшихся нам – из-за многочисленности их и независимого нрава – как бы и не людьми, а двухколесными мутантами. Вдруг то один мутант, то другой вырываются под носом у троллейбуса на середину улицы, прут себе куда-то против движения, давая всем понять вольной своей грацией, что они вполне спокойны за свою безопасность. Это вы, мол, товарищи водители, думайте и шустрите, как бы нас не сшибить и не обидеть, прав у нас больше, чем у вас. Ну велосипедисты, а их тут десятки миллионов, если не сотни, ладно – они как бы мутанты. Еще больше поражает отношение водителей грузовиков и легковушек к правилам движения. Поверьте, это весьма страшновато, когда осознаешь, что иногда на правила эти начхать всем – и пешеходам, и велосипедистам, и разной шоферне.
Нет правил. Анархия! В чем дело? Воз, китайцы таким вот странным образом намекают партии на то, что они намного свободолюбивей, чем ей кажется? Вот тачка несется к нужному ей месту против движения, чуть ли не лоб в лоб встречному самосвалу. Это явно психическая атака, бесстрашно принятая обоими камикадзе асфальтовых просторов. Закрываю глаза – сейчас бабахнутся, все… абзац… ан – нет.
Это мы с Ирой стоим, как остолопы, а обе тачки успели разъехаться, причем без взаимной клаксонной истерики, без адских проклятий, чего не может быть ни в Москве, ни в Иерусалиме. Жаль времени нет эфирного для рассказов-ужасов о такого рода рядовых явлениях на улицах провинциальных городов.
В Пекине, конечно, больше было порядка. Там ОРУД-ГАИ на каждом шагу. Но как вот не сказать о том, что при всем наплевательстве на самые элементарные правила, на мигалки и на степенные светофоры, китайские водители (там, где нет ментов) проявляют интуицию и мастерство пилотов сверхзвуковых истребителей. Это и понятно: хочешь пошустрить на перекрестке и покуражиться на площади – умей чуять ситуацию и делать мгновенный расчет. Ставка – свое или чужое здоровье, бабки на ремонт машины, хорошо еще, если только своей, возможна драка с кем-то пострадавшим, имеющим силы врезать тебе в глаз, волокита с ментами, суды и так далее. Рискованное – это не то слово для характеристики уличного движения в Китае. Однако вот что поразительно: за полтора месяца, каждый божий день находясь в гуще этого самого движения, мы были свидетелями всего двух несерьезных аварий – так, вмятины на кузовах, бампер перекосорылило, фара – вдребезги, и базар на всю округу в присутствии огромной толпы зевак. Постепенно и мы с Ирой научились у китайцев вести себя бесстрашно и расчетливо при переходе улиц по пешеходным, заметим, дорожкам, а также в неположенных местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15