Рядом со мной на солнышке грелся какой-то офицер.
– Кто бы это мог быть? – спросил я его.
Он задумчиво крутил свое обручальное кольцо и, казалось, не расслышал вопроса.
– Это генерал Нихофф, герой Бреслау, – резко бросил мне сидевший рядом с офицером полковник генерального штаба Шмидт.
Камешек в мой огород. Шмидт встал и демонстративно направился к кружку, образовавшемуся вокруг Нихоффа.
– Жалкие герои… – пробурчал мой сосед. – Здесь, в плену, они нагло носят свои награды, а моя жена и дети гниют в братской могиле!
Судя по его выговору, он был из Восточной Пруссии.
– Вот он, убийца моей семьи! – он с ненавистью показал на маленького генерала с «Рыцарским крестом», который, слегка сутулясь, прошествовал мимо нас с равнодушным, холодным выражением лица. – Генерал Ляш, «герой Кенигсберга»! – добавил мой сосед с горькой иронией и снова стал крутить обручальное кольцо.
Каждый думал о своем. Я невольно схватился за «Рыцарский крест», который получил за спасение своего 2-го батальона и потому до сих пор носил с гордостью. Здесь, в Красногорском лагере, ордена считались признаком реакционных воззрений. Я уже порвал с национал-социализмом, пропасть отделяла меня от таких «героев», как Нихофф и Ляш. Мне не хотелось и внешне походить на них. Я медленно снял свой орден и опустил его в карман. Сосед внимательно следил за моими движениями.
– Поздравляю! Вам, как коменданту Грейфсвальда, ей-богу, эта штука ни к чему! А ведь те, другие, знали, что война давно проиграна, и все же…
Он был взволнован и ушел, качая головой.
* * *
Всюду немцы празднуют рождество. И у нас в каждом бараке был венок из еловых веток, а в некоторых даже стояли маленькие елочки. На кухне готовили праздничные обеды. Каждому преподнесли рождественский пирог. Нам впервые разрешили написать домой и передали письма из дому – это было самым большим праздником.
Во время рождества все приглашали друг друга в гости и даже пекли «торты». Это месиво предназначалось больше для глаз, чем для желудка, – желудки восставали против таких изделий. Приходя друг к другу, каждый приносил с собой «бокал», а хозяин заботился о напитке – кофе или чае и о скамейках.
В один из рождественских дней я вместе с Брейером был у Альтрихтера. Наша встреча состоялась в проходе между двухэтажными нарами. Брейер и я устроились с двух сторон прохода на нижних нарах, а Альтрихтер – из-за своей долговязости – на скамье.
Сперва Брейер рассказал нам о своей деятельности в Норвегии. Накануне нападения Германии на Норвегию ему как послу рейхсканцелярия из Берлина приказала дать в посольстве большой обед, пригласив знатных норвежцев – государственных деятелей, военных, ученых, кроме дипломатических представителей иностранных государств. Это было крайне необычное мероприятие. Гостям собирались показать фильм. Какой фильм и для какой цели – этого до последней минуты не знал и сам хозяин. К своему ужасу, гости увидели бомбардировку Варшавы. На следующий день немцы вторглись в Норвегию. Весь обед был затеян, чтобы вызвать у норвежцев психоз страха и сковать волю к сопротивлению.
Внезапно Брейер умолк. Его обеспокоил толстый генерал, который сидел за другим столом. Сейчас он встал и направился к нам.
– За этим типом я давно наблюдаю, – улыбаясь, сказал Альтрихтер. – Вам предстоит вытерпеть его наскок. К сожалению, предотвратить это невозможно, он очень упорен. А я пока схожу на кухню, заварю чай. – Альтрихтер добавил с иронической усмешкой: – Я наизусть знаю все, что он скажет. Избавиться от него можно, лишь заказав какого-нибудь пса.
– Ничего не понимаю, – заметил я.
Толстяк подошел:
– Господа, вы уже завели себе собаку?..
Смеясь, мы отрицательно покачали головой.
– Вот видите! Собаки – спасение одиноких и потерпевших крушение. Уверяю вас! – Толстый генерал поднял руку в знак того, что не хочет слышать никаких возражений. – Мы все потерпели крушение. А я мог бы вас выручить. У меня знаменитое хозяйство, где я вывожу спаниелей. Их родословная идет от Эллы фон унд цу Эльванген и Книбойге.
Называя этот древний рыцарский род, он в последнем слове нажал на средний слог, что придало всему особенно комичное звучание.
– В родословной записано лишь Элла фон унд цу Эльванген. Книбойге я еще добавлю, когда вернусь домой. Маленькая Элла совершенно очаровательное существо, – произнес он вполне серьезно, в каком-то экстазе. – Весьма изощренная и похотливая стервочка. Во время течки она ползает на коленях, – толстый генерал изобразил позу своей собаки.
Генерал Альтрихтер вернулся с посудой, из которой валил пар. Толстяк торопливо сунул нам в руки адрес своего заведения и исчез.
– Прошу прощения, что вам пришлось испытать на себе недостойные выходки этого идиота, – сказал Альтрихтер. – Между прочим, я не уверен, что он вернется домой. У этого на вид добродушного «друга животных» руки в крови. Как командир карательного отряда он вешал сотни людей, в том числе русских и других рабочих с Востока, вывезенных в Германию. Его адъютант здесь, в лагере, кое-что выболтал. Скверная история. Во время экзекуций он развлекался. Жертвы стояли под виселицей с петлей на шее, а он махал им и кричал: «Ну, сынок, тебе нравится там?» Теперь он до того умиляется, вспоминая своих собачек, что становится на колени. Не помню, сколько уж раз пришлось выслушивать его бред. Это совершенно невыносимо.
Мы переключились на более серьезные проблемы. Альтрихтер вдруг спросил:
– Как вы думаете, можно предотвратить войну?
– Мне кажется, да, – ответил я после некоторого колебания.
– И вы так смело это утверждаете? Весь опыт человечества говорит об обратном! – возразил Альтрихтер.
– Для меня, во всяком случае, ясно, что войны ведут люди. К сожалению, они слишком опытны в этом. Но мы, особенно мы, старые солдаты, разве задумывались когда-нибудь всерьез над тем, как предотвратить войну? Если мы твердо решим покончить с войнами, то найдем и правильный путь.
– Ну и что из этого? Чистейшая теория! Вспомните нашего Бетхера: он отправится в поход, как только дадут сигнал. Куда – ему безразлично. А ведь он не одинок.
Я еще не знал, как возразить Альтрихтеру.
Тут мне внезапно помог Брейер:.
– Значит, надо изменить воззрения людей. Это одна из задач нашего Антифа.
– Простые люди и так не хотят войны, – снова вступил я в разговор.
– Если великие мира сего, зарабатывающие на войнах, не будут стоять у руля, – подхватил Брейер, – войн не будет, Необходимо, чтобы крупные предприятия перешли в руки народа.
– Хм, хм… – задумчиво пробурчал генерал Альтрихтер. – Значит, так, как это делают в восточной зоне? Это меня не радует.
– Моя жена то же самое пишет из Грейфсвальда. Все эти преобразования связаны с потрясениями и жертвами, – сказал я.
– Ну вот видите, что я говорил! – вставил генерал.
– Любая операция мучительна, – возразил я.
– А если при этом пациент подохнет?
– Советский Союз совершил эту операцию в 1917 году и перенес еще немало напряженных моментов.
– И вел к тому же войну! – вмешался вдруг толстый собачник. – Простите, мне наплевать на все, что вы тут говорите. Но я занес ваши имена в свой список и забыл спросить: кого вы хотите – самца или сучку, маленькую Эллу? – похотливо спросил он.
Так прозаически была прервана наша бурная дискуссия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75