– Да я сейчас, не сходя с места, сверну тебе шею...
Генерал Юн встал между нами и, бесстрастно улыбаясь, сказал:
– Давайте вести себя достойно. Пусть поединок будет публичным. Боюсь, эта палатка не может служить ареной для столь мужественных гладиаторов. Я велю немедленно соорудить ринг.
Баллерин отвернулся и бросил:
– Ладно, устраивайте все как хотите.
Затем он повернулся ко мне и, сверля взглядом, прошипел:
– А что касается тебя, обезьяна американская, ты покинешь лагерь вперед ногами!
– От пустой болтовни синяков не бывает, – отмахнулся я. – И потом я никогда не занимался грязными делами, как ты, грязный работорговец и жемчужный вор!
Он налился кровью, словно вот-вот лопнет, яростно фыркнул и вылетел из палатки. Генерал Юн жестом пригласил меня следовать за собой, часть офицеров потянулась за нами, часть – за генералом Фэном. Похоже, между двумя армиями существовала открытая неприязнь.
– Генерал Стальной Кулак попал в свой собственный капкан! – щебетал Юн, сияя от удовольствия. – Он жаждет битвы, но полон гнева и подозрений, потому что знает: я подстроил ему этот поединок. Пусть солдаты обеих армий станут свидетелями его падения. Отзовите дозорных с холмов! Генерал Стальной Кулак! Ха-ха!
* * *
Генерал Юн отвел меня в соседнюю со своей палатку и велел кричать, если мне что-нибудь понадобится. Он сказал, что выставит охрану на тот случай, если Баллерин надумает меня убрать до поединка, но я сообразил, что стал пленником.
И вот сижу я в палатке и слышу, как к ней подошли несколько человек и окружили. Кто-то стал отдавать приказания на ломаном китайском, а потом выругался по-английски. Тут я высунул голову в дверь и крикнул:
– Сопи!
В старой армейской шинели на три размера меньше, чем нужно, и с саблей в руках на три размера больше, Джексон возглавлял отряд охранников. Увидев меня, он чуть не выронил железку:
– Стив! Что ты здесь делаешь?
– Собираюсь побить Джоэла Баллерина на радость Юну Че, – ответил я.
– Значит, вот почему сооружают ринг! Обо всем происходящем знают только высшие офицеры.
– А ты-то что тут делаешь? – перебил Сопи я.
– Да, дурака валяю... Мне надоело стоять за стойкой, и я решил стать наемником. Приехал в Гонконг, пробрался в горы и вступил в армию Юна Че. Но здесь совсем не та жизнь, на которую я рассчитывал. Ничего не имею против боевых действий, потому что в основном – это много крика, немного стрельбы и совсем мало вреда. Но маршировать по этим горам чертовски тяжело, а еда просто отвратительная. Платят нам редко, а когда получишь деньги, тратить их негде. Готов дезертировать хоть за десять центов!
– Послушай, у меня есть для тебя письмо. – Я полез в карман брюк и тут же заорал: – Меня обокрали! Его нет!
– Чего нет? – спросил Сопи.
– Письма. Я разыскивал тебя, чтобы передать письмо. Оно пришло в бар "Америкэн" в Тайнане. Письмо от юридической фирмы "Ормонд и Эшли" из Сан-Франциско.
– Ну и что же было в том письме?
– Откуда мне знать? Я его не распечатывал. Подумал, что кто-то оставил тебе кучу денег или что-нибудь в этом роде.
– Я помню, папаша говорил, что у него богатые родственники, – заволновался Сопи. – Посмотри еще раз, Стив.
– Я уже смотрел. Нету! Уверен, это Юн Че забрал письмо, пока я был в отключке. Пойду и врежу ему по челюсти.
– Постой! – заорал Сопи. – Ты добьешься, что нас обоих пристрелят! Тебе нельзя выходить из палатки, я должен тебя сторожить.
– Ладно, – согласился я. – Вряд ли в конверте были деньги. Скорей всего, тебе сообщали, куда приехать за наследством. Я запомнил адрес. Когда вернемся в Гонконг, я напишу им и сообщу, что разыскал тебя.
– Долго придется ждать, – с грустью констатировал Сопи.
– Не очень долго, – сказал я. – Вот уделаю Баллерина и сразу отправлюсь в Гонконг.
– Не отправишься, – возразил Сопи. – Во всяком случае не скоро.
– О чем это ты? – Мне стало любопытно. – Юн сказал, что отправит меня в Гонконг, если я побью Баллерина.
– Но он ведь не сказал, когда именно отправит, верно? – спросил Сопи. – Он не станет рисковать. Ты запросто начнешь болтать, и шпионы Вана быстро узнают наше местонахождение. Нет, мой дорогой, он будет держать тебя в плену до тех пор, пока мы не уйдем отсюда, а этого придется ждать месяцев шесть!
– Я должен торчать в этой норе шесть месяцев? – воскликнул я в праведном гневе. – Не буду!
– Может, тебе и не придется, – весело сказал он. – В лагере китайских повстанцев случаются самые неожиданные веши. Я смотрю, на тебе часы Юна Че.
– Да, – признался я. – Правда, красивые? Юн Че подарил их мне.
– Ну, эти часы он не тебе первому дарит, – поведал Сопи. – Но они всегда возвращаются к Юну Че после смерти очередного владельца – они умирают неожиданно и довольно часто. Только на моей памяти эти часы дарили четверым, и ни одного из них уже нет в живых.
– Какую чертовщину ты несешь! – воскликнул я, обильно вспотев. – Да-а, кажется, я попал в приятную компанию! А ты сам хочешь здесь остаться?
– Нет, не хочу! – ответил он с горечью. – Я и раньше не хотел, а теперь, когда меня дожидаются миллионы долларов на карманные расходы, я готов забросить эту дурацкую саблю подальше и рвануть на побережье.
– Так, – сказал я. – Я "тоже не намерен торчать здесь шесть месяцев. Но мне нужна тысяча баксов. Давай-ка сделаем рывок сегодня вечером, как только я получу деньги.
– Они нас догонят прежде, чем мы успеем отойти на две мили, – мрачно изрек Сопи. – У меня хорошая лошадь, здесь таких немного, но двоих она никаким аллюром не потянет. Все остальные клячи стреножены и охраняются, чтобы никто не смог удрать и сообщить наши координаты генералу Вану. А тот собственную ногу отдаст за такую информацию. Юн Че уверен, что я не сбегу, потому что Ван хочет отрубить мне голову. Во время сражения при Каучау я украл цыплят, предназначенных для его стола.
– Так, – начал я нервно. – Провалиться мне к чертям, если я останусь...
– Тс-с! – зашептал Сопи. – Сейчас будет смена караула. Вот идет другой наряд. Сейчас я уйду и все обдумаю.
Появились солдаты с офицером-китайцем во главе, а Сопи и его люди отправились отдыхать. Я сел и стал заводить часы с драконами, пытаясь придумать что-нибудь умное, но это мне, как всегда, не удалось.
* * *
Время тянулось медленно, но наконец в середине дня пришли офицеры, и меня с эскортом повели к рингу, воздвигнутому на полпути между двумя лагерями. Вокруг уже образовалась плотная толпа военных. С одной стороны стояли приверженцы Юна Че, с другой – генерала Фэна. И те и другие были при винтовках. Ринг соорудили из четырех забитых в землю столбов и натянутых между ними веревок, а пол – из досок, приподнятых над землей на ярд или около того. Возле ринга на походном стуле восседал генерал Юн в окружении своих офицеров. Позади него высился огромный обнаженный по пояс китаец. Другие офицеры и солдаты либо стояли вокруг ринга, либо сидели на земле.
Сопи нигде не было видно, секундантов или помощников тоже. Китайцы ничего не смыслят в таких делах. Я взошел на ринг, потрогал веревки – их натянули слишком слабо – и осмотрел пол. Он был достаточно твердым, но неровным и к тому же без всякого покрытия. У них хватило соображения поставить по углам походные табуреты, так что я снял куртку и рубашку и уселся. Генерал Юн поднялся со своего места и подошел ко мне.
1 2 3 4 5
Генерал Юн встал между нами и, бесстрастно улыбаясь, сказал:
– Давайте вести себя достойно. Пусть поединок будет публичным. Боюсь, эта палатка не может служить ареной для столь мужественных гладиаторов. Я велю немедленно соорудить ринг.
Баллерин отвернулся и бросил:
– Ладно, устраивайте все как хотите.
Затем он повернулся ко мне и, сверля взглядом, прошипел:
– А что касается тебя, обезьяна американская, ты покинешь лагерь вперед ногами!
– От пустой болтовни синяков не бывает, – отмахнулся я. – И потом я никогда не занимался грязными делами, как ты, грязный работорговец и жемчужный вор!
Он налился кровью, словно вот-вот лопнет, яростно фыркнул и вылетел из палатки. Генерал Юн жестом пригласил меня следовать за собой, часть офицеров потянулась за нами, часть – за генералом Фэном. Похоже, между двумя армиями существовала открытая неприязнь.
– Генерал Стальной Кулак попал в свой собственный капкан! – щебетал Юн, сияя от удовольствия. – Он жаждет битвы, но полон гнева и подозрений, потому что знает: я подстроил ему этот поединок. Пусть солдаты обеих армий станут свидетелями его падения. Отзовите дозорных с холмов! Генерал Стальной Кулак! Ха-ха!
* * *
Генерал Юн отвел меня в соседнюю со своей палатку и велел кричать, если мне что-нибудь понадобится. Он сказал, что выставит охрану на тот случай, если Баллерин надумает меня убрать до поединка, но я сообразил, что стал пленником.
И вот сижу я в палатке и слышу, как к ней подошли несколько человек и окружили. Кто-то стал отдавать приказания на ломаном китайском, а потом выругался по-английски. Тут я высунул голову в дверь и крикнул:
– Сопи!
В старой армейской шинели на три размера меньше, чем нужно, и с саблей в руках на три размера больше, Джексон возглавлял отряд охранников. Увидев меня, он чуть не выронил железку:
– Стив! Что ты здесь делаешь?
– Собираюсь побить Джоэла Баллерина на радость Юну Че, – ответил я.
– Значит, вот почему сооружают ринг! Обо всем происходящем знают только высшие офицеры.
– А ты-то что тут делаешь? – перебил Сопи я.
– Да, дурака валяю... Мне надоело стоять за стойкой, и я решил стать наемником. Приехал в Гонконг, пробрался в горы и вступил в армию Юна Че. Но здесь совсем не та жизнь, на которую я рассчитывал. Ничего не имею против боевых действий, потому что в основном – это много крика, немного стрельбы и совсем мало вреда. Но маршировать по этим горам чертовски тяжело, а еда просто отвратительная. Платят нам редко, а когда получишь деньги, тратить их негде. Готов дезертировать хоть за десять центов!
– Послушай, у меня есть для тебя письмо. – Я полез в карман брюк и тут же заорал: – Меня обокрали! Его нет!
– Чего нет? – спросил Сопи.
– Письма. Я разыскивал тебя, чтобы передать письмо. Оно пришло в бар "Америкэн" в Тайнане. Письмо от юридической фирмы "Ормонд и Эшли" из Сан-Франциско.
– Ну и что же было в том письме?
– Откуда мне знать? Я его не распечатывал. Подумал, что кто-то оставил тебе кучу денег или что-нибудь в этом роде.
– Я помню, папаша говорил, что у него богатые родственники, – заволновался Сопи. – Посмотри еще раз, Стив.
– Я уже смотрел. Нету! Уверен, это Юн Че забрал письмо, пока я был в отключке. Пойду и врежу ему по челюсти.
– Постой! – заорал Сопи. – Ты добьешься, что нас обоих пристрелят! Тебе нельзя выходить из палатки, я должен тебя сторожить.
– Ладно, – согласился я. – Вряд ли в конверте были деньги. Скорей всего, тебе сообщали, куда приехать за наследством. Я запомнил адрес. Когда вернемся в Гонконг, я напишу им и сообщу, что разыскал тебя.
– Долго придется ждать, – с грустью констатировал Сопи.
– Не очень долго, – сказал я. – Вот уделаю Баллерина и сразу отправлюсь в Гонконг.
– Не отправишься, – возразил Сопи. – Во всяком случае не скоро.
– О чем это ты? – Мне стало любопытно. – Юн сказал, что отправит меня в Гонконг, если я побью Баллерина.
– Но он ведь не сказал, когда именно отправит, верно? – спросил Сопи. – Он не станет рисковать. Ты запросто начнешь болтать, и шпионы Вана быстро узнают наше местонахождение. Нет, мой дорогой, он будет держать тебя в плену до тех пор, пока мы не уйдем отсюда, а этого придется ждать месяцев шесть!
– Я должен торчать в этой норе шесть месяцев? – воскликнул я в праведном гневе. – Не буду!
– Может, тебе и не придется, – весело сказал он. – В лагере китайских повстанцев случаются самые неожиданные веши. Я смотрю, на тебе часы Юна Че.
– Да, – признался я. – Правда, красивые? Юн Че подарил их мне.
– Ну, эти часы он не тебе первому дарит, – поведал Сопи. – Но они всегда возвращаются к Юну Че после смерти очередного владельца – они умирают неожиданно и довольно часто. Только на моей памяти эти часы дарили четверым, и ни одного из них уже нет в живых.
– Какую чертовщину ты несешь! – воскликнул я, обильно вспотев. – Да-а, кажется, я попал в приятную компанию! А ты сам хочешь здесь остаться?
– Нет, не хочу! – ответил он с горечью. – Я и раньше не хотел, а теперь, когда меня дожидаются миллионы долларов на карманные расходы, я готов забросить эту дурацкую саблю подальше и рвануть на побережье.
– Так, – сказал я. – Я "тоже не намерен торчать здесь шесть месяцев. Но мне нужна тысяча баксов. Давай-ка сделаем рывок сегодня вечером, как только я получу деньги.
– Они нас догонят прежде, чем мы успеем отойти на две мили, – мрачно изрек Сопи. – У меня хорошая лошадь, здесь таких немного, но двоих она никаким аллюром не потянет. Все остальные клячи стреножены и охраняются, чтобы никто не смог удрать и сообщить наши координаты генералу Вану. А тот собственную ногу отдаст за такую информацию. Юн Че уверен, что я не сбегу, потому что Ван хочет отрубить мне голову. Во время сражения при Каучау я украл цыплят, предназначенных для его стола.
– Так, – начал я нервно. – Провалиться мне к чертям, если я останусь...
– Тс-с! – зашептал Сопи. – Сейчас будет смена караула. Вот идет другой наряд. Сейчас я уйду и все обдумаю.
Появились солдаты с офицером-китайцем во главе, а Сопи и его люди отправились отдыхать. Я сел и стал заводить часы с драконами, пытаясь придумать что-нибудь умное, но это мне, как всегда, не удалось.
* * *
Время тянулось медленно, но наконец в середине дня пришли офицеры, и меня с эскортом повели к рингу, воздвигнутому на полпути между двумя лагерями. Вокруг уже образовалась плотная толпа военных. С одной стороны стояли приверженцы Юна Че, с другой – генерала Фэна. И те и другие были при винтовках. Ринг соорудили из четырех забитых в землю столбов и натянутых между ними веревок, а пол – из досок, приподнятых над землей на ярд или около того. Возле ринга на походном стуле восседал генерал Юн в окружении своих офицеров. Позади него высился огромный обнаженный по пояс китаец. Другие офицеры и солдаты либо стояли вокруг ринга, либо сидели на земле.
Сопи нигде не было видно, секундантов или помощников тоже. Китайцы ничего не смыслят в таких делах. Я взошел на ринг, потрогал веревки – их натянули слишком слабо – и осмотрел пол. Он был достаточно твердым, но неровным и к тому же без всякого покрытия. У них хватило соображения поставить по углам походные табуреты, так что я снял куртку и рубашку и уселся. Генерал Юн поднялся со своего места и подошел ко мне.
1 2 3 4 5