Вера велит любить ближнего…
Миллс. Но ты ведь не веришь.
Блопп. Но зато ты веришь.
Миллс. Перестань. Это цинично. И глупо.
Слышно, как один из них встает и начинает ходить.
Миллс. Ты зачем встал? Перестань ходить. Слышишь? Ты расходуешь больше кислорода.
Блопп. Ну и что? Все равно не хватит.
Миллс. Ты расходуешь мой кислород.
Блопп. Как это?
Миллс. А так, что я лежу согласно инструкции, а ты нет. Я расходую меньше, а ты больше, между тем как нам полагается поровну.
Блопп. Давай побеседуем на какую-нибудь более возвышенную тему. Лучше соответствующую обстоятельствам. Может, записать свою последнюю волю?
Миллс. Незачем. И без того каждое наше слово регистрируется на ленте.
Блопп. А любопытно, где она? Никогда этим не интересовался! Лунак!
Лунак. Говорит Лунак. Слушаю.
Блопп. Это ты регистрируешь все разговоры?
Лунак. Нет. В секции семь моего корпуса имеется запечатанный ящик со стеклянной крышкой, в котором находится магнитофон с автоматической сменой кассет и независимым источником питания. Запись стереть невозможно. При смене экипажа станции запись забирается на Землю и прослушивается в Хьюстоне.
Блопп. В Хьюстоне?
Лунак. Так точно. В Хьюстоне.
Блопп. А зачем независимый источник питания?
Лунак. Магнитофон получает питание от собственного атомного микрореактора для того, чтобы запись могла уцелеть в случае катастрофы на станции, а также для того, чтобы запись не зависела от напряжения в электросети станции.
Блопп. Понятно. Кто-нибудь мог бы устроить короткое замыкание, и магнитофон бы остановился. Они обо всем подумали! Эта крышка, должно быть, не из простого стекла?
Лунак. Защитная крышка магнитофона изготовлена из бронестекла… Внимание. Говорит Лунак. Продолжаю спасательную инструкцию процедуры «КП» – «Крити…». (Щелчок выключения.)
Миллс. Ты что, забавляешься или как? Оставь это устройство в покое. Слышал, что сказал компьютер? Внутрь тебе все равно не добраться. Только ногти себе обломаешь!
Блопп. Не обломаю – ведь я ничего не трогаю.
Шорох, похожий на царапанье или стук по стеклу, не слишком сильный.
Миллс. Немедленно отойди от магнитофона и ложись здесь! Слышишь?
Блопп. Не хочется мне лежать. А кроме того, я попросил бы тебя сохранять самообладание. Ты становишься агрессивным.
Миллс. Я?
Блопп. Ты. Но дело не в этом. Если тебя особенно раздражает то, что я смотрел на магнитофон, я больше не буду. Ты удовлетворен?
Миллс. Лучше всего было бы заснуть. Во сне потребление кислорода меньше.
Блопп. Ты сумел бы заснуть? Я тебе удивляюсь.
Миллс. Можно принять снотворное.
Блопп. Ты думаешь? (Минуту спустя.) Ну, хорошо. Так мы и сделаем. Где оно? В аптечке?
Миллс. Да. (Шорохи.) Что ты там делаешь?
Блопп. То, что ты сказал. (Булькает вода, наливаемая в стакан.) Вот оно. Это «Секонал». (Встряхивает пузырек с таблетками.)
Миллс. Не трогай пузырек! Я сам возьму таблетку. (Слышно, что и он встал.)
Блопп. На, я уже взял. В чем дело? Чего ты на меня так уставился?
Миллс. Положи свою таблетку в рот, тогда и я положу.
Блопп. Ради Бога. (Начинает говорить несколько неотчетливо, так, будто на языке у него таблетка.) Ты почему не глотаешь?
Миллс. Сперва надо разгрызть.
Блопп. Но ты ведь и не грызешь…
Миллс. Давай проглотим вместе на раз-два-три. Ладно?
Блопп. Странная мысль. Но если для тебя это так важно, пожалуйста! Раз, два, три!
Миллс. Ты и не думал глотать!
Блопп. Потому что ты тоже не проглотил…
Миллс. Я тебе не верю.
Блопп. Трудно ожидать, чтобы я поверил тебе.
Миллс. Почему?
Блопп. Да потому, что ты строишь из себя святого. Демонстративно лег, подчеркнув, что ведешь себя согласно инструкции, а я нет, а потом сделал донос на меня!
Миллс. Какой донос? Что ты плетешь?
Блопп. Донос в центр полетов в Хьюстон. Я, мой милый, не глухой и не слепой. Я даже не дотронулся до крышки магнитофона, а ты сказал, будто я пытаюсь залезть внутрь. Мало того! Когда я ответил, что я и не прикасался к магнитофону, ты начал чем-то скрести у меня за спиной. Этот звук был записан. Ты сделал это умышленно! Ты хотел, чтобы меня заподозрили в том, будто я пытался открыть магнитофон…
Миллс. Но ты же пытался!
Блопп. Экспертиза установит и это. Звук, доносящийся издали, регистрируется иначе, чем раздавшийся рядом. Я стоял у компьютера, а ты лежал и царапал ногтями по дереву…
Миллс. Слушай, тебе что-то привиделось. Возможно, и был какой-то случайный шорох, но я ничего не заметил. Пожалуйста, не говори со мной так. Мы знаем друг друга не первый день. Ты человек импульсивный, но, чем бы ни закончилась эта история, я взываю к лучшей стороне твоей натуры. Подумай спокойно. Было бы отвратительно, если бы здесь случилось что-нибудь…
Блопп. Куда ты клонишь? Натура любого из нас имеет свои лучшую и худшую стороны. Ты тоже небось не святой.
Миллс. Но я этого и не утверждаю. Я только хочу предложить, чтобы мы вели себя так, как того требует инструкция. Достойно и рационально.
Блопп. Так ты переменил свое мнение?
Миллс. Не понимаю.
Блопп. Хочешь бросить жребий?
Миллс. Нет. И, ради Бога, не надо об этом.
Блопп. Не горячись. Я спросил, потому что ты сам сказал: мы должны вести себя рационально…
Миллс. И достойно! Тебе не удастся утаить ни одного слова! У нас есть свидетель, вот здесь! (Стучит по стеклянной крышке магнитофона.)
Блопп. Зря ты так кипятишься. Из-за одного-то слова?.. Извини, если я неверно понял тебя. Теперь я предлагаю: давай ляжем. Если ты мне не доверяешь, ложись с этой стороны, тогда ты сможешь меня видеть… хотя тебе нечего бояться! Что с тобой? Ты то бледнеешь, то краснеешь… хочешь воды? Руки у тебя дрожат – смотри, стакан выронишь!
Звук падающего и разбивающегося стакана.
Миллс. Неправда! Это ты разбил стакан!
Блопп. Каким образом? Стоя в трех шагах от тебя, когда ты его держал?
Миллс. Ты разбил! Ты нарочно взял его и бросил на пол, потому что звук записывается, а изображение – нет! Ты хотел меня обвинить – не выйдет!
Блопп. Обвинить? В чем, ради всего святого? В том, что ты выронил стакан? Тоже мне преступление! А… понятно! Ты подстраиваешь мне уже вторую ловушку. «Высокая комиссия! Сначала Блопп пытался добраться до магнитофона, но это ему не удалось. Тогда он разбил стакан и сказал, что это Миллс его выронил, потому что у того руки тряслись». Ох, уж этот коварный Блопп! Если с Блоппом что-нибудь случится, то лишь потому, что доктор Миллс действовал в состоянии необходимой самозащиты… Если ты будешь продолжать в том же духе, взывая к лучшей стороне моей натуры и одновременно делая свинство за свинством, я забаррикадируюсь в своей кабине. Ясно?
Миллс. Куда уж яснее. Ты хочешь выставить меня параноиком, психом – но это тебе не удастся!
Блопп. Зачем мне делать из тебя психа? Что я на этом выиграю?
Миллс. Ты прекрасно знаешь и сам.
Блопп. Нет. Вот именно, что не знаю. Допустим даже, что ты ведешь себя как невменяемый…
Миллс. Я веду себя совершенно нормально. То есть – честно.
Блопп. Хорошо. Ты ведешь себя совершенно нормально. Если хочешь, я могу повторить это хоть десять раз. Доктор Миллс ведет себя совершенно нормально, нормально, нормально, нормально, нормально, нормально. Довольно тебе? Я сказал только: допустим, ты ведешь себя, как невменяемый, и это зарегистрировано? Что я на этом выиграю?
Миллс. Ты непременно хочешь услышать?
Блопп.
1 2 3 4 5 6
Миллс. Но ты ведь не веришь.
Блопп. Но зато ты веришь.
Миллс. Перестань. Это цинично. И глупо.
Слышно, как один из них встает и начинает ходить.
Миллс. Ты зачем встал? Перестань ходить. Слышишь? Ты расходуешь больше кислорода.
Блопп. Ну и что? Все равно не хватит.
Миллс. Ты расходуешь мой кислород.
Блопп. Как это?
Миллс. А так, что я лежу согласно инструкции, а ты нет. Я расходую меньше, а ты больше, между тем как нам полагается поровну.
Блопп. Давай побеседуем на какую-нибудь более возвышенную тему. Лучше соответствующую обстоятельствам. Может, записать свою последнюю волю?
Миллс. Незачем. И без того каждое наше слово регистрируется на ленте.
Блопп. А любопытно, где она? Никогда этим не интересовался! Лунак!
Лунак. Говорит Лунак. Слушаю.
Блопп. Это ты регистрируешь все разговоры?
Лунак. Нет. В секции семь моего корпуса имеется запечатанный ящик со стеклянной крышкой, в котором находится магнитофон с автоматической сменой кассет и независимым источником питания. Запись стереть невозможно. При смене экипажа станции запись забирается на Землю и прослушивается в Хьюстоне.
Блопп. В Хьюстоне?
Лунак. Так точно. В Хьюстоне.
Блопп. А зачем независимый источник питания?
Лунак. Магнитофон получает питание от собственного атомного микрореактора для того, чтобы запись могла уцелеть в случае катастрофы на станции, а также для того, чтобы запись не зависела от напряжения в электросети станции.
Блопп. Понятно. Кто-нибудь мог бы устроить короткое замыкание, и магнитофон бы остановился. Они обо всем подумали! Эта крышка, должно быть, не из простого стекла?
Лунак. Защитная крышка магнитофона изготовлена из бронестекла… Внимание. Говорит Лунак. Продолжаю спасательную инструкцию процедуры «КП» – «Крити…». (Щелчок выключения.)
Миллс. Ты что, забавляешься или как? Оставь это устройство в покое. Слышал, что сказал компьютер? Внутрь тебе все равно не добраться. Только ногти себе обломаешь!
Блопп. Не обломаю – ведь я ничего не трогаю.
Шорох, похожий на царапанье или стук по стеклу, не слишком сильный.
Миллс. Немедленно отойди от магнитофона и ложись здесь! Слышишь?
Блопп. Не хочется мне лежать. А кроме того, я попросил бы тебя сохранять самообладание. Ты становишься агрессивным.
Миллс. Я?
Блопп. Ты. Но дело не в этом. Если тебя особенно раздражает то, что я смотрел на магнитофон, я больше не буду. Ты удовлетворен?
Миллс. Лучше всего было бы заснуть. Во сне потребление кислорода меньше.
Блопп. Ты сумел бы заснуть? Я тебе удивляюсь.
Миллс. Можно принять снотворное.
Блопп. Ты думаешь? (Минуту спустя.) Ну, хорошо. Так мы и сделаем. Где оно? В аптечке?
Миллс. Да. (Шорохи.) Что ты там делаешь?
Блопп. То, что ты сказал. (Булькает вода, наливаемая в стакан.) Вот оно. Это «Секонал». (Встряхивает пузырек с таблетками.)
Миллс. Не трогай пузырек! Я сам возьму таблетку. (Слышно, что и он встал.)
Блопп. На, я уже взял. В чем дело? Чего ты на меня так уставился?
Миллс. Положи свою таблетку в рот, тогда и я положу.
Блопп. Ради Бога. (Начинает говорить несколько неотчетливо, так, будто на языке у него таблетка.) Ты почему не глотаешь?
Миллс. Сперва надо разгрызть.
Блопп. Но ты ведь и не грызешь…
Миллс. Давай проглотим вместе на раз-два-три. Ладно?
Блопп. Странная мысль. Но если для тебя это так важно, пожалуйста! Раз, два, три!
Миллс. Ты и не думал глотать!
Блопп. Потому что ты тоже не проглотил…
Миллс. Я тебе не верю.
Блопп. Трудно ожидать, чтобы я поверил тебе.
Миллс. Почему?
Блопп. Да потому, что ты строишь из себя святого. Демонстративно лег, подчеркнув, что ведешь себя согласно инструкции, а я нет, а потом сделал донос на меня!
Миллс. Какой донос? Что ты плетешь?
Блопп. Донос в центр полетов в Хьюстон. Я, мой милый, не глухой и не слепой. Я даже не дотронулся до крышки магнитофона, а ты сказал, будто я пытаюсь залезть внутрь. Мало того! Когда я ответил, что я и не прикасался к магнитофону, ты начал чем-то скрести у меня за спиной. Этот звук был записан. Ты сделал это умышленно! Ты хотел, чтобы меня заподозрили в том, будто я пытался открыть магнитофон…
Миллс. Но ты же пытался!
Блопп. Экспертиза установит и это. Звук, доносящийся издали, регистрируется иначе, чем раздавшийся рядом. Я стоял у компьютера, а ты лежал и царапал ногтями по дереву…
Миллс. Слушай, тебе что-то привиделось. Возможно, и был какой-то случайный шорох, но я ничего не заметил. Пожалуйста, не говори со мной так. Мы знаем друг друга не первый день. Ты человек импульсивный, но, чем бы ни закончилась эта история, я взываю к лучшей стороне твоей натуры. Подумай спокойно. Было бы отвратительно, если бы здесь случилось что-нибудь…
Блопп. Куда ты клонишь? Натура любого из нас имеет свои лучшую и худшую стороны. Ты тоже небось не святой.
Миллс. Но я этого и не утверждаю. Я только хочу предложить, чтобы мы вели себя так, как того требует инструкция. Достойно и рационально.
Блопп. Так ты переменил свое мнение?
Миллс. Не понимаю.
Блопп. Хочешь бросить жребий?
Миллс. Нет. И, ради Бога, не надо об этом.
Блопп. Не горячись. Я спросил, потому что ты сам сказал: мы должны вести себя рационально…
Миллс. И достойно! Тебе не удастся утаить ни одного слова! У нас есть свидетель, вот здесь! (Стучит по стеклянной крышке магнитофона.)
Блопп. Зря ты так кипятишься. Из-за одного-то слова?.. Извини, если я неверно понял тебя. Теперь я предлагаю: давай ляжем. Если ты мне не доверяешь, ложись с этой стороны, тогда ты сможешь меня видеть… хотя тебе нечего бояться! Что с тобой? Ты то бледнеешь, то краснеешь… хочешь воды? Руки у тебя дрожат – смотри, стакан выронишь!
Звук падающего и разбивающегося стакана.
Миллс. Неправда! Это ты разбил стакан!
Блопп. Каким образом? Стоя в трех шагах от тебя, когда ты его держал?
Миллс. Ты разбил! Ты нарочно взял его и бросил на пол, потому что звук записывается, а изображение – нет! Ты хотел меня обвинить – не выйдет!
Блопп. Обвинить? В чем, ради всего святого? В том, что ты выронил стакан? Тоже мне преступление! А… понятно! Ты подстраиваешь мне уже вторую ловушку. «Высокая комиссия! Сначала Блопп пытался добраться до магнитофона, но это ему не удалось. Тогда он разбил стакан и сказал, что это Миллс его выронил, потому что у того руки тряслись». Ох, уж этот коварный Блопп! Если с Блоппом что-нибудь случится, то лишь потому, что доктор Миллс действовал в состоянии необходимой самозащиты… Если ты будешь продолжать в том же духе, взывая к лучшей стороне моей натуры и одновременно делая свинство за свинством, я забаррикадируюсь в своей кабине. Ясно?
Миллс. Куда уж яснее. Ты хочешь выставить меня параноиком, психом – но это тебе не удастся!
Блопп. Зачем мне делать из тебя психа? Что я на этом выиграю?
Миллс. Ты прекрасно знаешь и сам.
Блопп. Нет. Вот именно, что не знаю. Допустим даже, что ты ведешь себя как невменяемый…
Миллс. Я веду себя совершенно нормально. То есть – честно.
Блопп. Хорошо. Ты ведешь себя совершенно нормально. Если хочешь, я могу повторить это хоть десять раз. Доктор Миллс ведет себя совершенно нормально, нормально, нормально, нормально, нормально, нормально. Довольно тебе? Я сказал только: допустим, ты ведешь себя, как невменяемый, и это зарегистрировано? Что я на этом выиграю?
Миллс. Ты непременно хочешь услышать?
Блопп.
1 2 3 4 5 6