Чтобы как можно точнее определить влияние теории на практику, нужно параллельно провести несколько видов исследования. Анализ нарративных и исторических источников выявляет ссылки на «военных» авторов. Так, в «Жане де Сентре» Антуана де Ла Саля Вегеций говорит: «Любые неразумные ошибки можно исправить, кроме бесповоротных ошибок, проигранных войн и сражений, когда ничто не способно помочь – за ними без промедления следует кара»; Жан Молине в связи с осадой Нейса сетует, что его господин, герцог Бургундский, не последовал совету Вегеция, «который учит ставить палатки или укрепления в таких местах, которым не угрожает внезапное наводнение». Встречаются и прямые свидетельства практического использования книг по военному искусству: 30 ноября 1415 г. (вероятно, в то время, когда размышляли средства взятия Гарфлера) библиотекарь Лувра Жан Молен по приказу Карла VI привез из Парижа в Руан книгу «Королевская сокровищница», где «изображены некоторые осадные машины». Систематический перечень рукописей и инкунабул военных трактатов дал бы, очевидно, представление об их распространенности. От позднего Средневековья дошло немало «наставлений», «советов», правил и инструкций, написанных в связи с определенными планами кампаний, осад или сражений. Это – диспозиция сражения, предложенная в сентябре 1417 г. герцогу Бургундскому Иоанну Бесстрашному, когда он со своей армией подошел к Парижу; инструкции по поводу штурма Понтуаза в 1441 г.; советы сэра Джона Фастолфа правительству Генриха VI в 1435 г., содержащие лучшее теоретическое обобщение больших английских рейдов времен Столетней войны: английский капитан предложил отправить из Кале или Кротуа две экспедиции по 3000 воинов каждая (из них 750 копейщиков), которые с 1 июня до 1 ноября прошли бы через Артуа, Пикардию, область Лана и Шампань, сжигая и разрушая все на своем пути. Наконец, показательны библиотеки военных, обычно дворян, занимавших определенные должности, облеченных военными полномочиями. Два примера: в начале XV в. в библиотеке командующего арбалетчиками Франции Гишара Дофена сеньора де Жалиньи, помимо разных хроник, имелись рукописи Тита Ливия, жизнеописания Александра и Цезаря, книги о турнирах и гербовники, трактат Феодора Палеолога, книга Жоффруа де Шарни о джострах, турнирах и войне, «маленькая книжка об уходе за лошадьми» и, наконец, «Древо сражений» Оноре Бове. В описи книг Бернара Беарнского, бастарда Комменжского, составленной в 1497 г., из военных книг упоминаются «Хроники» Фруассара, «Декады» Тита Ливия, жизнеописание Бертрана дю Геклена, «Древо сражений» и «Юноша» Жана де Бюэя.
Каково бы ни было значение (в любом случае минимальное) теоретического, или интеллектуального, образования, практическое, несомненно, преобладало во всех отношениях. Благодаря роли кавалерии в армиях того времени любые конные упражнения, включая охоту, могли расцениваться как подготовка к войне. Вспомним здесь и игру «квинтана», и джостры, и турниры (или бугурты); кроме того, нужно отметить, что если во времена Вильгельма Маршала турниры по числу участников, характеру и масштабу боя, призам были очень близки к настоящим сражениям, то в позднее Средневековье все было иначе, и турниры скорее стали ритуализированным спектаклем, формально благоговейной демонстрацией все более жестких этикетных норм. К тому же не только папство (начиная с 1130 г.), но позднее и короли (например, Филипп Красивый) силились запретить или ограничить турниры, видя в них опасную и тщеславную забаву, где растрачиваются силы в ущерб собственно военной деятельности, которую они хотели сделать своей монополией.
Практиковались также и индивидуальные упражнения, поэтому в позднее Средневековье в городах были учителя фехтования, охотно предлагавшие свои услуги. Иногда упоминается настоящая военная физкультура, которую в некоторых отношениях можно сравнить с учебными занятиями в современных армиях. Один из наиболее ярких – пример маршала Бусико, показывающий, вопреки устойчивой легенде, какой ловкости можно было достичь если не в жестком стальном доспехе, то по крайней мере в гибкой кольчуге. «Бусико прыгал в полном вооружении, за исключением бацинета, и танцевал в стальном панцире; в полном вооружении вскакивал на своего коня, не ставя ногу в стремя; вскакивал с земли на коня за спину движущемуся всаднику, ухватившись лишь одной рукой за рукав этого всадника; взявшись одной рукой за седельную луку, а другой ухватившись за холку, перепрыгивал через большого коня; между двух стен высотой в башню, стоящих в сажени друг от друга, мог подняться до верха, упираясь лишь руками и ногами и не упав ни при подъеме, ни при спуске; мог в стальной кирасе подняться по обратной стороне длинной лестницы, поставленной к стене, до самого верха без помощи ног, хватаясь только руками за поперечины, а без кирасы мог одной рукой подняться на несколько поперечин».
В позднее Средневековье особенно очевидны усилия властей по развитию военных спортивных состязаний в противовес «гражданским» играм и соревнованиям. У некоторых народов, например, у швейцарцев или шотландцев, давно уже сложился обычай регулярно проводить воинские состязания. В эту эпоху преобладание воинских искусств стало всеобщей тенденцией, проявляющейся как в английских селах, так и в итальянских и немецких городах. Статут Ричарда II от 1389 г. обязывал «слуг и работников» обзаводиться луками и стрелами и по воскресеньям и праздникам заниматься стрельбой, а не игрой в мяч (руками или ногами) или «<...> другими пустыми играми». Во Франции монархи из дома Валуа перед лицом английской угрозы принимали аналогичные меры, особенно со времени правления Карла VI. Правда, по соображениям общественного порядка они, видимо, колебались и не шли в своих мерах до конца. Жан Жювенель дез Юрсен рассказывает, что в 1384 г. по случаю перемирия между Францией и Англией правительство Карла VI запретило всякие игры, кроме состязаний в стрельбе из лука и арбалета. Результат не заставил себя ждать: за очень короткое время французские лучники превзошли английских. И тогда появилось осознание опасности социального переворота: «Ведь если они соберутся все вместе, то станут сильнее государей и знати». Поэтому Карл VI отказался от идеи всеобщего обучения стрельбе и ограничился созданием в некоторых городах и областях определенных контингентов стрелков, «после чего народ вновь стал играть и развлекаться, как и раньше».
Таким образом, для постижения военного искусства, по крайней мере в индивидуальном порядке, открывались разнообразные пути. Зато коллективные занятия, большие или малые «маневры», никогда, кажется, регулярно не проводились. И только в ордонансах Карла Смелого, т. е. в самом конце Средневековья, можно найти указания уставного характера по этому поводу. Остается только удивляться тому, как могли маневрировать на поле боя без предварительного обучения в мирное время компактные соединения примерно в 10 000 человек (именно так маневрировали швейцарцы в битвах при Грансоне, Муртене, Нанси и в других сражениях). К тому же Средневековье не знало военных школ и академий для подготовки кадров, они появились в Италии только в XVI в., а во Франции «первым учреждением, сопоставимым с военной школой, была, вероятно, Академия упражнений, созданная в 1606 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112