— А-а-а-ааа!...
Карцев вскочил на ноги.
— Погоди, Серега!.. Погоди!..
Он метнулся к шоссе, на ходу вытаскивая из кармана пачки денег.
— Стой!! Стой!.. Сволочи!.. Стой!!!
Карцев пытался остановить редкие машины, но они пролетали мимо, потому что Карцев — окровавленный, с безумным перекошенным лицом, нелепо сующийся под колеса, размахивающий деньгами — был так похож на обычного пьяного трассового ханыгу, что водители шарахались от него, объезжали как зачумленного и продолжали нестись дальше...
— Стой!.. — плача, кричал Карцев и протягивал вслед уходящим машинам пачку в полторы тысячи рублей, которые он только что получил от Ивана. — Остановитесь же!.. Ну погодите кто нибудь...
И в это время метрах в двухстах на трассу из «посадки» выползла старая лядащая лошаденка, запряженная в ветхую телегу, и потрусила в направлении Карцева.
— Стой!.. — закричал Карцев вознице-старику в ватнике и теплой шапке.
Он, шатаясь, побежал навстречу телеге, и старик в испуге осадил лошаденку.
— Помоги, помоги, родненький!.. — умолял его Карцев.
Он совал старику деньги, тряс его за ватник и все показывал и показывал на то место, где лежал Серега.
Помертвевший старик только один раз глянул на Карцева, увидел его искаженное, залитое кровью лицо и уже не мог оторвать глаз от невиданной доселе пачки крупных денежных купюр. Он отпихивал их сухой темной старческой ручонкой и трясся от страха.
— Друг у меня там... Друг... — лепетал Карцев. — Помоги...
И тогда старика вдруг осенило: деньги, кровь, слезы, трясущиеся руки Карцева...
— Так ты убил его, видать?! — в ужасе ахнул старик и перекрестился.
Потрясенный своим открытием, старик вдруг с неожиданной силой оттолкнул Карцева от телеги, взмахнул кнутовищем и погнал лошаденку прочь от этого страшного Места.
— Да ты что, дурак старый?! — закричал ему Карцев вслед.
Он схватился за голову, но одна рука его все еще сжимала толстую пачку денег. И тогда в полном отчаянии и безысходности он со всего размаху швырнул деньги на дорогу. На трассу.
Пачка разлетелась еще в воздухе. Сильный осенний ветер подхватил красные, фиолетовые и зеленые бумажки, закружил их над бетонкой и понес в придорожные канавы, а через канавы — дальше, к молодому перелеску, который отделял трассу от внешнего мира и оберегал зимой от снежных заносов.
* * *
Толик и Лиза сидели у телевизора. Был вечер, и шла передача «Время». Звук был приглушен, и Лиза мягко и спокойно говорила Толику:
— Это не мой каприз, не желание быть полной хозяйкой в доме... Просто у меня непроходящее ощущение, что я что-то не так делаю, не так смотрю, не так разговариваю... И от этого я в состоянии постоянного раздражения. Наверняка я бываю не права и несправедлива, но я ничего не могу с собой поделать!.. Мне кажется, что я постоянно прохожу какую-то нескончаемую проверку на прочность!.. Ну согласись, Толечка, что так жить невыносимо!..
— Ну, Лизавета... — вяло проговорил Толик, глядя на экран телевизора. — По-моему, ты преувеличиваешь...
— В конце концов, я думаю о твоем отце тоже, — сказала Лиза. — Он еще не настолько стар, чтобы... Чтобы не иметь личной жизни.
— Ты о чем? — не понял Толик.
— О Господи! — Лиза страдальчески подняла глаза к потолку.
Вошла Катька в пижаме, с игрушечным автомобильчиком в руках.
— Папочка, почини мне самосвал. Он не едет... — капризно сказала Катька.
— Катька! — Толик подхватил дочь на руки. — Шоферюга моя маленькая! Я тебе завтра пять самосвалов куплю!..
Раздались резкие короткие телефонные звонки. Лиза сняла трубку:
— Да... Есть... Рязань? Одну секундочку... — Она протянула трубку Толику. — Кажется, отец из Рязани. Очень плохо слышно.
Держа Катьку на руках, Толик взял трубку.
— Дедушка! — крикнула Катька.
— Тихо!.. — цыкнул на нее Толик и сказал: — Алло! Ты, папуль? Ну?.. Как это? Не, я не могу... — Лицо Толика вытянулось. — Но у меня завтра выезд на линию в шесть тридцать... Меня же с машины снимут и с работы уволят! Да что такое, наконец?
* * *
— У тебя будет другая работа и другая машина! — кричал Карцев в телефонную трубку. — Возьми дяди Сережину «Волгу» и немедленно выезжай! Мне водитель нужен!.. Мне нужен свой водитель. Сыночек... Родной мой!.. Приезжай... Горе... Горе у нас, сынок... — И Карцев тихо заплакал.
Лена подхватила трубку и сказала:
— Толик, с вами говорит Лена. Пожалуйста, выезжайте... Мы будем ждать вас у Первой городской больницы. Папа не может больше говорить. Пожалуйста... Нет. Папа здоров...
Лена положила трубку и обняла за плечи сидящего на табурете Карцева.
— Ну все, все. Толик выезжает.
Это было в пригородном отделении милиции, и врач «скорой помощи» негромко говорил дежурному офицеру:
— Явная ишемия... Сердечная недостаточность, резкий спазм. Раньше это называлось «разрыв сердца»... Случай, к сожалению, не редкий...
* * *
За рулем старой Серегиной «Волги» Толик медленно въезжал по длинным толстым доскам в открытый пустой фургон отцовской «шкоды»...
Он осторожно въехал в черноту фургона, застопорил машину и выключил двигатель.
— Поставь на скорость и затяни ручник, — сказал ему Карцев.
Толик послушно поставил на скорость и до отказа затянул ручной тормоз. И только после этого вылез из машины.
В маленьком больничном дворе «шкода» казалась огромной. И когда Толик появился в проеме фургона, Карцев сбросил на землю доски, протянул ему стопорные колодки и сказал:
— Поставь на всякий случай под передние и задние колеса.
Толик поставил колодки и снова подошел к краю фургона.
— Давайте...
Лена, Карцев, больничный санитар и старший лейтенант милиции подняли гроб с телом Сереги и понесли его к фургону.
Толик опустился на колени, перехватил широкий конец гроба и втащил его в фуру. Карцев и старший лейтенант помогали ему.
— Раскрепить бы надо, — прошептал старший лейтенант Карцеву.
Тот не ответил. Впрыгнул в фургон и сказал Лене сверху:
— Подавай, Алена...
Лена протянула ему снизу топор, Толику — несколько деревянных брусков и ножовку.
Карцев и Толик измерили расстояние от гроба до стенок фургона и стали отрезать и обрубать лишние куски от брусков...
А потом Карцев и Толик загнали бруски между гробом и стенками фургона. Загнали плотно, чтобы гроб не сползал при движении.
И встали. Один по одну сторону, другой — по другую...
В темном проеме фургона они стояли над гробом Сереги Пушкарева, опустив головы.
Прислонившись лицом к борту, беззвучно плакала Лена.
— Все... — сказал Карцев.
* * *
По трассе Рязань — Москва шли две голубые «шкоды» с серебристыми фургонами. Несмотря на яркий солнечный день, «шкоды» шли с включенными фарами и зажженными бортовыми огнями...
Впереди шел Карцев. За ним, за рулем Серегиной машины, — Толик.
На контрольном посту рязанского ГАИ старший лейтенант милиции, который помогал Карцеву, Лене и Толику, говорил по селектору:
— Передай всем постам до Москвы: две «шкоды» с включенным светом, фургоны «алка» — не останавливать. Пусть идут... Запиши номера машин и фургонов...
Километр за километром катились «шкоды» к Москве... Они проходили какие-то посты ГАИ, и сидящие в высоких застекленных будках милиционеры отмечали их прохождение по трассе...
На узкой обочине стояла «шкода» с молдавскими номерами.
Около нее были разбросаны инструменты, валялся ватник. Два колеса от тягача вылезли косо в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16