Один из журналистов заметил, что, проходя мимо его портьеры, премьер тихонько насвистывал популярную песенку.
Визит затянулся. Три раза репортер, переодетый гарсоном, подавал в апартамент № 6 коктейли и долго бесшумно возился со стаканами. Во время его пребывания в апартаменте оба дипломата говорили преимущественно о погоде, жаловались на скверные урожаи в государстве, обменивались мнениями насчет результатов последних скачек в Уэмблей. Репортер так ничего и не добился, уронив только от напряженного внимания и с непривычки один стакан. Около восьми часов вечера за кем-то посылали. Через десять минут в апартамент № 6 постучался польский посланник. Вид у него был аристократический и задумчивый, а тщательный пробор между редкими волосами сползал до воротничка. Подавали еще раз коктейли. Разговор велся на английском языке. Говорили о качестве и добротности сигар. Польский посланник рассеянно рассматривал запонки на манжетах.
Репортеры за портьерами нетерпеливо раскрывали и складывали карманные фотографические аппараты. Им хотелось во что бы то ни стало запечатлеть выражение лиц выходящих после конференции дипломатов, и они нервничали из-за того, что такой исторический документ может легко пропасть вследствие недостаточно яркого освещения коридора.
Наконец, к девяти часам дверь апартамента № 6 открылась, и вышел оттуда польский посланник, небрежно поправляя запонки на белоснежных манжетах. На его лице, как и полагается дипломатам, не было абсолютно никакого выражения. Он быстро поднялся в лифте в свой апартамент.
Только через полчаса после его ухода в дверях апартамента № 6 появился французский премьер, провожаемый до порога своим английским коллегой. Лицо его было одутловатое и розовое, как у людей, которые накурились сигар. Некоторые малоопытные репортеры приняли это за признак возбуждения. Впрочем, освещение коридора оказалось и вправду недостаточным, и запечатлеть как следует выражение лиц дипломатов в этот знаменательный вечер рьяным репортерам не было суждено.
Проводив французского премьера в его апартамент, журналисты рассыпались: кто на почту, кто в ресторан, – есть отбивные котлеты и писать статейку, кто просто в дансинг – поразмять ноги после трудового дня. Оба премьера, пообедав, отослали прислугу и, по всей вероятности, легли спать. Политический день закончился; ничего интересного не могло произойти до следующего утра. Последний репортер, решив на следующий день быть первым на посту, покинул отель. И напрасно. Если б он дождался двенадцати, от его внимания не ускользнуло бы небезынтересное происшествие. Без десяти двенадцать к подъезду отеля подан был автомобиль. С лестницы спустился польский посланник, предшествуемый боем, который нес чемодан. Посланник и чемодан исчезли в автомобиле. Автомобиль тронулся в сторону вокзала.
* * *
Неделю спустя в утренних выпусках газет, где-то в конце, нонпарелью всплыло слово «Польша». К концу недели польский вопрос, подымаясь с молниеносной быстротой, как ртуть в термометровых трубках газетных столбцов, заполнил целые колонки, подполз к заголовкам. Известия становились все определеннее.
На территории Польши, откуда ни возьмись, появился новый, наскоро сработанный гетман, задумавший поход на Украину с целью освободить ее из-под большевистского ига. В обильно раздаваемых интервью гетман возвещал возрождение самостийной Украины, соединенной с Польшей исторической унией. С молчаливого ведома польского правительства свежеиспеченный гетман вербовал на территории Польши освободительную украинскую армию. Польские газеты трубили сбор. Они громко напоминали об исторических, неустаревших границах и туманно намекали на возможную автономию Восточной Галиции. Правительство сдержанно хранило молчание.
Когда события, казалось, уже созрели, приближаясь к своей кульминационной точке, правительство Союза Советских Республик обратилось к правительству Польши со спокойной предостерегающей нотой, требуя в интересах европейского мира и добрососедских отношений немедленной ликвидации авантюристических организаций, направленных против Советского Союза.
Буржуазная пресса объявила эту ноту неслыханной провокацией и заговорила о войне. Подстрекаемое польское правительство ответило непарламентарной нотой. Последовал острый обмен ультиматумами.
В Париже в этот день с утра подул резкий северо-западный ветер, и на ветру, словно непросушенное белье, бессильно трепались изорванные лохмотья тумана. Ветер бешено мчался по улицам, сшибая с ног зазевавшихся прохожих. В воздухе тяжелыми птицами зареяли сорванные шляпы, и странными прыжками, как упругие, резиновые мячи, понеслись вслед за ними обезглавленные люди.
К шести часам вечера на улицах появились экстренные выпуски. На перекрестках прохожие вертелись волчками, напрасно стараясь удержать улетающие из рук листки. Под непроницаемой сеткой тумана люди, как пойманные бабочки, неуклюже бились с распростертыми крыльями газет.
За толстыми стеклами кафе раздобревшие, беспечные завсегдатаи играли в преферанс и, с расстановкой подбирая масти, кидали с размаху в сердца червей острые пики пик.
– Вист.
– Извольте.
– А мы их козырем.
– Да, мсье. Это уже не шутка. Они спровоцировали польские войска перешагнуть границу. Эти бандиты угрожают нашей верной союзнице – Польше. Франция этой провокации не потерпит.
– Пас.
– Изрядно.
– Мы пошлем друзьям-полякам в подмогу войска и амуницию. Большевиков перебьют…
– А мы их – червями. Да, мсье. Только этим путем возможно водворить, наконец, в Европе прежний, довоенный, порядок. Я это говорил всегда моему депутату Жюлье. Мы никогда не покончим с кризисом, не покончив прежде с советами.
– Дамочка пик.
На дворе мчался ветер, хлестал в толстые стекла, взлетал вверх, кубарем катился по крышам, застрял, запутался в паутине антенн, вырываясь, мчался дальше, и раскачавшиеся антенны жалобно гудели.
В Промышленном клубе в этот вечер гости, по обыкновению, играли в баккара и плотно ужинали в буфете, медленно разжевывая и запивая вином жирных португальских устриц. В курительной, в удобных кожаных креслах, господа, одетые в смокинги, курили, оживленно беседуя.
В комнату вошел заведующий с двумя лакеями, тащившими предлинный свиток. Свиток оказался большой картой Европы. Лакеи повесили ее на стене.
Обращаясь к седоватым господам, усевшимся удобно на диване, заведующий объяснил с улыбкой:
– Когда война, мсье любят, чтобы была карта. В прошлую войну приходилось раз шесть менять карты. Совсем искололи булавками.
Господа гурьбой окружили карту.
В углу, на диване, лысый господин в монокле говорил седому господину с бакенбардами:
– Вчера вечером, говорят, английская эскадра отплыла по направлению к Петербургу.
Господин с бакенбардами склонился конфиденциально:
– Мой приятель, секретарь министерства внутренних дел, сказал мне вчера, – понятно, между нами, – что правительство намерено завтра объявить мобилизацию. Образуется коалиция всего культурного мира, нечто вроде нового крестового похода против большевиков. В три недели большевики будут уничтожены, и в России будет восстановлена законная власть. В Лондоне, с ведома английского и французского правительств, образовалось уже правительство из видных государственных мужей русской эмиграции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Визит затянулся. Три раза репортер, переодетый гарсоном, подавал в апартамент № 6 коктейли и долго бесшумно возился со стаканами. Во время его пребывания в апартаменте оба дипломата говорили преимущественно о погоде, жаловались на скверные урожаи в государстве, обменивались мнениями насчет результатов последних скачек в Уэмблей. Репортер так ничего и не добился, уронив только от напряженного внимания и с непривычки один стакан. Около восьми часов вечера за кем-то посылали. Через десять минут в апартамент № 6 постучался польский посланник. Вид у него был аристократический и задумчивый, а тщательный пробор между редкими волосами сползал до воротничка. Подавали еще раз коктейли. Разговор велся на английском языке. Говорили о качестве и добротности сигар. Польский посланник рассеянно рассматривал запонки на манжетах.
Репортеры за портьерами нетерпеливо раскрывали и складывали карманные фотографические аппараты. Им хотелось во что бы то ни стало запечатлеть выражение лиц выходящих после конференции дипломатов, и они нервничали из-за того, что такой исторический документ может легко пропасть вследствие недостаточно яркого освещения коридора.
Наконец, к девяти часам дверь апартамента № 6 открылась, и вышел оттуда польский посланник, небрежно поправляя запонки на белоснежных манжетах. На его лице, как и полагается дипломатам, не было абсолютно никакого выражения. Он быстро поднялся в лифте в свой апартамент.
Только через полчаса после его ухода в дверях апартамента № 6 появился французский премьер, провожаемый до порога своим английским коллегой. Лицо его было одутловатое и розовое, как у людей, которые накурились сигар. Некоторые малоопытные репортеры приняли это за признак возбуждения. Впрочем, освещение коридора оказалось и вправду недостаточным, и запечатлеть как следует выражение лиц дипломатов в этот знаменательный вечер рьяным репортерам не было суждено.
Проводив французского премьера в его апартамент, журналисты рассыпались: кто на почту, кто в ресторан, – есть отбивные котлеты и писать статейку, кто просто в дансинг – поразмять ноги после трудового дня. Оба премьера, пообедав, отослали прислугу и, по всей вероятности, легли спать. Политический день закончился; ничего интересного не могло произойти до следующего утра. Последний репортер, решив на следующий день быть первым на посту, покинул отель. И напрасно. Если б он дождался двенадцати, от его внимания не ускользнуло бы небезынтересное происшествие. Без десяти двенадцать к подъезду отеля подан был автомобиль. С лестницы спустился польский посланник, предшествуемый боем, который нес чемодан. Посланник и чемодан исчезли в автомобиле. Автомобиль тронулся в сторону вокзала.
* * *
Неделю спустя в утренних выпусках газет, где-то в конце, нонпарелью всплыло слово «Польша». К концу недели польский вопрос, подымаясь с молниеносной быстротой, как ртуть в термометровых трубках газетных столбцов, заполнил целые колонки, подполз к заголовкам. Известия становились все определеннее.
На территории Польши, откуда ни возьмись, появился новый, наскоро сработанный гетман, задумавший поход на Украину с целью освободить ее из-под большевистского ига. В обильно раздаваемых интервью гетман возвещал возрождение самостийной Украины, соединенной с Польшей исторической унией. С молчаливого ведома польского правительства свежеиспеченный гетман вербовал на территории Польши освободительную украинскую армию. Польские газеты трубили сбор. Они громко напоминали об исторических, неустаревших границах и туманно намекали на возможную автономию Восточной Галиции. Правительство сдержанно хранило молчание.
Когда события, казалось, уже созрели, приближаясь к своей кульминационной точке, правительство Союза Советских Республик обратилось к правительству Польши со спокойной предостерегающей нотой, требуя в интересах европейского мира и добрососедских отношений немедленной ликвидации авантюристических организаций, направленных против Советского Союза.
Буржуазная пресса объявила эту ноту неслыханной провокацией и заговорила о войне. Подстрекаемое польское правительство ответило непарламентарной нотой. Последовал острый обмен ультиматумами.
В Париже в этот день с утра подул резкий северо-западный ветер, и на ветру, словно непросушенное белье, бессильно трепались изорванные лохмотья тумана. Ветер бешено мчался по улицам, сшибая с ног зазевавшихся прохожих. В воздухе тяжелыми птицами зареяли сорванные шляпы, и странными прыжками, как упругие, резиновые мячи, понеслись вслед за ними обезглавленные люди.
К шести часам вечера на улицах появились экстренные выпуски. На перекрестках прохожие вертелись волчками, напрасно стараясь удержать улетающие из рук листки. Под непроницаемой сеткой тумана люди, как пойманные бабочки, неуклюже бились с распростертыми крыльями газет.
За толстыми стеклами кафе раздобревшие, беспечные завсегдатаи играли в преферанс и, с расстановкой подбирая масти, кидали с размаху в сердца червей острые пики пик.
– Вист.
– Извольте.
– А мы их козырем.
– Да, мсье. Это уже не шутка. Они спровоцировали польские войска перешагнуть границу. Эти бандиты угрожают нашей верной союзнице – Польше. Франция этой провокации не потерпит.
– Пас.
– Изрядно.
– Мы пошлем друзьям-полякам в подмогу войска и амуницию. Большевиков перебьют…
– А мы их – червями. Да, мсье. Только этим путем возможно водворить, наконец, в Европе прежний, довоенный, порядок. Я это говорил всегда моему депутату Жюлье. Мы никогда не покончим с кризисом, не покончив прежде с советами.
– Дамочка пик.
На дворе мчался ветер, хлестал в толстые стекла, взлетал вверх, кубарем катился по крышам, застрял, запутался в паутине антенн, вырываясь, мчался дальше, и раскачавшиеся антенны жалобно гудели.
В Промышленном клубе в этот вечер гости, по обыкновению, играли в баккара и плотно ужинали в буфете, медленно разжевывая и запивая вином жирных португальских устриц. В курительной, в удобных кожаных креслах, господа, одетые в смокинги, курили, оживленно беседуя.
В комнату вошел заведующий с двумя лакеями, тащившими предлинный свиток. Свиток оказался большой картой Европы. Лакеи повесили ее на стене.
Обращаясь к седоватым господам, усевшимся удобно на диване, заведующий объяснил с улыбкой:
– Когда война, мсье любят, чтобы была карта. В прошлую войну приходилось раз шесть менять карты. Совсем искололи булавками.
Господа гурьбой окружили карту.
В углу, на диване, лысый господин в монокле говорил седому господину с бакенбардами:
– Вчера вечером, говорят, английская эскадра отплыла по направлению к Петербургу.
Господин с бакенбардами склонился конфиденциально:
– Мой приятель, секретарь министерства внутренних дел, сказал мне вчера, – понятно, между нами, – что правительство намерено завтра объявить мобилизацию. Образуется коалиция всего культурного мира, нечто вроде нового крестового похода против большевиков. В три недели большевики будут уничтожены, и в России будет восстановлена законная власть. В Лондоне, с ведома английского и французского правительств, образовалось уже правительство из видных государственных мужей русской эмиграции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56