Не подумайте, что я детально изучал все эти теории и открытия, … вовсе нет! Я только хочу отметить, что по странному пространственному параллелелизму, теории, развиваемые в одной области, например в астрофизике, удивительным образом отражаются в остальных сферах, сферах, на первый взгляд, абсолютно не связанных, взять например, геомансию и гидродинамику. Вы тут упомянули аэроплан, его решающее значение на завершающем этапе этой войны. Все верно. И все же, без точных знаний метеорологических факторов Летающая Крепость превратится в помеху в развитии умелой, подготовленной воздушной армады. Летающая Крепость, миссис Рубиоль, чтобы вам стало ясно, имеет такое же отношение к механической птице будущего, как динозавр к геликоптеру. Покорение стратосферы — это всего лишь ступенька в развитии авиации. Мы лишь подражаем птицам. Чтобы быть более точным, — хищным птицам. Мы создаем воздушных динозавров, полагая испугать полевую мышь. Но нам остается только размышлять о древнем происхождении тараканов, чтобы дать вам наиболее абсурдный пример, чтобы убедиться в том, насколько неэффективно было маниакальное развитие строения скелета у динозавров. Муравья никогда не удастся запутать до смерти, равно, как и кузнечика. Они с нами и в наши дни, поскольку они были с pithecantropus erectus. А где теперь те динозавры, которые странствовали по первобытным степям? Замерзли в тундрах Арктики, как вам известно…
Дослушав до этих слов, миссис Рубиоль внезапно начала по-настоящему трястись. Проследив направление, которое указывал ее нос, ставший голубоватым, словно брюшко кобры, в тусклом свете гостиной, мои глаза увидели нечто, похожее на страшный сон. «Наша прелесть» Клод, сидя на коленях у Джеральда, вливал по глоточку драгоценный элексир в пересохшую глотку Джеральда. Джеральд тем временем играл с золотыми кудрями Клода. Миссис Рубиоль сделала вид, будто ничего не заметила. Она достала маленькое зеркальце и начала усердно припудривать нос.
Из смежной комнаты неожиданно показался Умберто. В одной руке он держал бутылку виски, в другой пустой бокал. Раскланиваясь во все стороны, он нежно всем улыбался, словно благословляя нас.
— Кто это? — пролепетала миссис Рубиоль, силясь вспомнить, где она видела этого человека.
— Как же, неужели вы забыли? — удивился я. — Мы виделись с ним в доме профессора Шенберга прошлой осенью. Умберто — помощник гинеколога в санатории для шизофреников в Новой Каледонии.
— Выпить хотите? — предложил Умберто, уставившись в немом изумлении на миссис Рубиоль.
— Конечно, хочет. Дайте сюда бутылку. — Я поднялся, схватил бутылку и прижал ее к губам миссис Рубиоль. Дрожа и задыхаясь, совершенно не соображая, что ей делать, миссис Рубиоль сделала несколько больших глотков и в горле у нее забулькало. Тогда я приложился к бутылке сам и тоже проглотил изрядно.
— Дело принимает интересный оборот, — заметил я. — Вот теперь мы наконец-то можем усесться где-нибудь и спокойно без помех, удобно устроившись, уютно поболтать, вам не кажется?
Умберто настороженно прислушивался, навострив ушки на макушке. В одной руке он по-прежнему держал пустой бокал, другая рука тщетно шарила воздух в поисках бутылки. Казалось, он забыл, что мы забрали ее. Казалось, у него онемели пальцы, свободной рукой он поднял воротник пальто пиджака.
Заметив на столе позади миссис Рубиоль хорошенькую маленькую вазочку, я быстро выбросил из нее уже увядшие цветы и щедрой рукой наполнил ее виски.
— Будем пить отсюда, — предложил я. — Так проще.
— Если не ошибаюсь, вы Рыба, — проговорил Умберто, яростно раскачиваясь над миссис Рубиоль. — Я вижу это по вашим глазам. Не говорите мне, когда вы родились, скажите только дату…
— Он имеет в виду место… широту и долготу. Назовите заодно и азимут; ему будет проще.
— Минутку, минутку, — вмешался Умберто. — Не сбивайте ее с толку.
— Сбиваю? Ничто не собьет с толку нашу миссис Рубиоль. Я прав, миссис Рубиоль?
— Да, — пролепетала она.
Я поднес вазу к ее губам и влил в нее полчашки виски. В столовой Джеральд и Клод продолжали кормление из клювика в клювик. Казалось, они забыли обо всем на свете. В жутковатом, неестественном свете, слившиеся, как сиамские близнецы, они мне живо напомнили акварель, которую я недавно нарисовал. Она так и называлась: «Молодожены».
— Вы что-то хотели сказать, — напомнил я, глядя в упор на Умберто, который описывал круги вокруг своей оси и с замороженным изумлением таращился на «молодоженов».
— М-да, — ответствовал Умберто, медленно поворачиваясь в мою сторону, но не в силах отвести глаз от запретного зрелища. — Я хотел спросить, не дадите ли вы мне немного выпить.
— Сейчас я вам налью.
— Куда? — спросил он, глядя в дальний угол комнаты, будто там стояла чистая красивая плевательница, в которой было припрятано охлажденное спиртное.
— Интересно, — продолжал он, — куда запропастилась моя жена. Надеюсь, она не забрала машину. — Он выжидательно протянул свободную руку, словно был уверен, что бутылка вернется в исходное положение сама собой. Это напоминало замедленную съемку фокусника в индийских клубах.
— Ваша жена давно уехала, — сказал я. — С авиатором.
— В Южную Америку? Да она рехнулась! — Он сделал несколько нетвердых шагов по направлению к бутылке.
— Вам не кажется, что надо было бы спросить миссис Рубиоль, не хочет ли она тоже выпить? — намекнул я. Он замер, как вкопанный.
— Выпить? Да она уже и так вылакала не меньше галлона. Или у меня глюки?
— Дорогой друг, да она еще и наперстка не выпила. Она лишь понюхала, вот и все. Дайте-ка мне ваш стакан. Пусть она хоть попробует.
Он машинально протянул бокал. Не успел я его схватить, как он выронил его из рук и, развернувшись на каблуках, шатаясь, побрел на кухню.
— В этом доме должны быть еще стаканы, — хрипло пробормотал он, рассекая столовую, словно она была окутана густым туманом.
— Это ужасно, ужасно, — раздался голос Джеральда. — Стрельцов постоянно мучает жажда. — Пауза. Потом, резко, словно выжившая из ума, раскудахтавшаяся наседка:
— Эй вы, только не переверните там все вверх дном, вы, мелкий пакостник! Стаканы на верхней полке, слева, у стенки. Бестолковый вы стрелок. От этих стрельцов одни неприятности… — Опять тишина. — Между прочим, сейчас полтретьего ночи. А вечер закончился в полночь. Золушка сегодня уже не появится.
— Что такое? — заволновался Умберто, выходя из кухни с полным подносом стаканов.
— Я сказал, что вечеринка давным-давно закончилась. Но вы такая эксклюзивная штучка, что мы сделали для вас исключение — и для ваших друзей, там, в другой комнате. Особенно этот грязный писателишка, ваш приятель. Это самый странный Козерог, какого я только встречал в жизни. Если бы он не был человеком, я бы решил, что он пиявка.
Миссис Рубиоль с немым ужасом посмотрела на меня.
— Как вы думаете, он собирается выставить нас? — вопрошали ее глаза.
— Моя дорогая миссис Рубиоль, — сказал я рассудительно, — он не осмелится выставить нас — это сильно подорвет репутацию этого дома.
— Не хотите ли вы сказать, что выпили эту вазу до дна?
Я буквально чувствовал, как ее бьет нервная дрожь, когда она шатаясь вставала на ноги.
— Сядьте, — невежливо остановил ее Умберто, толкая ее обратно. Он потянулся за бутылкой, вернее туда, где он думал, находится бутылка, и начал разливать так, словно у него на самом деле что-то было в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Дослушав до этих слов, миссис Рубиоль внезапно начала по-настоящему трястись. Проследив направление, которое указывал ее нос, ставший голубоватым, словно брюшко кобры, в тусклом свете гостиной, мои глаза увидели нечто, похожее на страшный сон. «Наша прелесть» Клод, сидя на коленях у Джеральда, вливал по глоточку драгоценный элексир в пересохшую глотку Джеральда. Джеральд тем временем играл с золотыми кудрями Клода. Миссис Рубиоль сделала вид, будто ничего не заметила. Она достала маленькое зеркальце и начала усердно припудривать нос.
Из смежной комнаты неожиданно показался Умберто. В одной руке он держал бутылку виски, в другой пустой бокал. Раскланиваясь во все стороны, он нежно всем улыбался, словно благословляя нас.
— Кто это? — пролепетала миссис Рубиоль, силясь вспомнить, где она видела этого человека.
— Как же, неужели вы забыли? — удивился я. — Мы виделись с ним в доме профессора Шенберга прошлой осенью. Умберто — помощник гинеколога в санатории для шизофреников в Новой Каледонии.
— Выпить хотите? — предложил Умберто, уставившись в немом изумлении на миссис Рубиоль.
— Конечно, хочет. Дайте сюда бутылку. — Я поднялся, схватил бутылку и прижал ее к губам миссис Рубиоль. Дрожа и задыхаясь, совершенно не соображая, что ей делать, миссис Рубиоль сделала несколько больших глотков и в горле у нее забулькало. Тогда я приложился к бутылке сам и тоже проглотил изрядно.
— Дело принимает интересный оборот, — заметил я. — Вот теперь мы наконец-то можем усесться где-нибудь и спокойно без помех, удобно устроившись, уютно поболтать, вам не кажется?
Умберто настороженно прислушивался, навострив ушки на макушке. В одной руке он по-прежнему держал пустой бокал, другая рука тщетно шарила воздух в поисках бутылки. Казалось, он забыл, что мы забрали ее. Казалось, у него онемели пальцы, свободной рукой он поднял воротник пальто пиджака.
Заметив на столе позади миссис Рубиоль хорошенькую маленькую вазочку, я быстро выбросил из нее уже увядшие цветы и щедрой рукой наполнил ее виски.
— Будем пить отсюда, — предложил я. — Так проще.
— Если не ошибаюсь, вы Рыба, — проговорил Умберто, яростно раскачиваясь над миссис Рубиоль. — Я вижу это по вашим глазам. Не говорите мне, когда вы родились, скажите только дату…
— Он имеет в виду место… широту и долготу. Назовите заодно и азимут; ему будет проще.
— Минутку, минутку, — вмешался Умберто. — Не сбивайте ее с толку.
— Сбиваю? Ничто не собьет с толку нашу миссис Рубиоль. Я прав, миссис Рубиоль?
— Да, — пролепетала она.
Я поднес вазу к ее губам и влил в нее полчашки виски. В столовой Джеральд и Клод продолжали кормление из клювика в клювик. Казалось, они забыли обо всем на свете. В жутковатом, неестественном свете, слившиеся, как сиамские близнецы, они мне живо напомнили акварель, которую я недавно нарисовал. Она так и называлась: «Молодожены».
— Вы что-то хотели сказать, — напомнил я, глядя в упор на Умберто, который описывал круги вокруг своей оси и с замороженным изумлением таращился на «молодоженов».
— М-да, — ответствовал Умберто, медленно поворачиваясь в мою сторону, но не в силах отвести глаз от запретного зрелища. — Я хотел спросить, не дадите ли вы мне немного выпить.
— Сейчас я вам налью.
— Куда? — спросил он, глядя в дальний угол комнаты, будто там стояла чистая красивая плевательница, в которой было припрятано охлажденное спиртное.
— Интересно, — продолжал он, — куда запропастилась моя жена. Надеюсь, она не забрала машину. — Он выжидательно протянул свободную руку, словно был уверен, что бутылка вернется в исходное положение сама собой. Это напоминало замедленную съемку фокусника в индийских клубах.
— Ваша жена давно уехала, — сказал я. — С авиатором.
— В Южную Америку? Да она рехнулась! — Он сделал несколько нетвердых шагов по направлению к бутылке.
— Вам не кажется, что надо было бы спросить миссис Рубиоль, не хочет ли она тоже выпить? — намекнул я. Он замер, как вкопанный.
— Выпить? Да она уже и так вылакала не меньше галлона. Или у меня глюки?
— Дорогой друг, да она еще и наперстка не выпила. Она лишь понюхала, вот и все. Дайте-ка мне ваш стакан. Пусть она хоть попробует.
Он машинально протянул бокал. Не успел я его схватить, как он выронил его из рук и, развернувшись на каблуках, шатаясь, побрел на кухню.
— В этом доме должны быть еще стаканы, — хрипло пробормотал он, рассекая столовую, словно она была окутана густым туманом.
— Это ужасно, ужасно, — раздался голос Джеральда. — Стрельцов постоянно мучает жажда. — Пауза. Потом, резко, словно выжившая из ума, раскудахтавшаяся наседка:
— Эй вы, только не переверните там все вверх дном, вы, мелкий пакостник! Стаканы на верхней полке, слева, у стенки. Бестолковый вы стрелок. От этих стрельцов одни неприятности… — Опять тишина. — Между прочим, сейчас полтретьего ночи. А вечер закончился в полночь. Золушка сегодня уже не появится.
— Что такое? — заволновался Умберто, выходя из кухни с полным подносом стаканов.
— Я сказал, что вечеринка давным-давно закончилась. Но вы такая эксклюзивная штучка, что мы сделали для вас исключение — и для ваших друзей, там, в другой комнате. Особенно этот грязный писателишка, ваш приятель. Это самый странный Козерог, какого я только встречал в жизни. Если бы он не был человеком, я бы решил, что он пиявка.
Миссис Рубиоль с немым ужасом посмотрела на меня.
— Как вы думаете, он собирается выставить нас? — вопрошали ее глаза.
— Моя дорогая миссис Рубиоль, — сказал я рассудительно, — он не осмелится выставить нас — это сильно подорвет репутацию этого дома.
— Не хотите ли вы сказать, что выпили эту вазу до дна?
Я буквально чувствовал, как ее бьет нервная дрожь, когда она шатаясь вставала на ноги.
— Сядьте, — невежливо остановил ее Умберто, толкая ее обратно. Он потянулся за бутылкой, вернее туда, где он думал, находится бутылка, и начал разливать так, словно у него на самом деле что-то было в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14