Тот факт, что теперь мы шли по караванному пути и не чувствовали себя более словно Марко Поло в неизвестности, поднимал наш моральный дух.
Первый день пути по дороге Тасам мало чем отличался от нашего путешествия по необитаемой территории. Нам не повстречалось ни одной живой души. Порывистый ветер нес снег и туман, превратившие наш путь в адову пытку. К счастью, ветер дул в спину и подталкивал нас вперед. Дуй он в лицо, мы не смогли бы пройти и шага. Все четверо вздохнули с облегчением, когда заметили вдали придорожную юрту. В этот вечер я сделал в своем дневнике следующую запись: «3 декабря 1945 года. Сильная вьюга и туман. Первый туман, который мы встретили в Тибете. Температура примерно минус 30 градусов. Самый утомительный день из всех предыдущих. Вьюк беспрестанно сползал со спины яка, и мы почти отморозили руки, водворяя его на место. Один раз заблудились. Пришлось возвращаться две мили. К вечеру достигли придорожной станции Ньяцанг. Восемь юрт. Одна занята дорожным чиновником и его семьей. Встречены гостеприимно». Приближался наш второй Новый год в Тибете. Нельзя без сожаления вспоминать о том, чего нам удалось достичь за это время. Мы оставались «нелегальными» путешественниками, измотанными, страдающими от голода оборванцами, вынужденными обманывать местных чиновников, стремящимися к иллюзорной, почти недостижимой цели — Запретному Городу. В новогоднюю ночь наши взоры сентиментально обратились к дому и семье. Однако подобные мысли не могли отвлечь нас от суровой реальности, в которой мы были вынуждены бороться за жизнь посредством неимоверного напряжения всех моральных и физических сил. Сейчас провести вечер в теплой юрте значило для нас больше, чем получить дома в подарок на Новый год гоночную автомашину.
Поэтому мы встретили праздник Святого Сильвестра по-своему, решив задержаться на станции Ньяцанг — немножко расслабиться и дать передышку животным. Наш пропуск и здесь сослужил добрую службу. Спали мы допоздна. Когда завтракали, около полудня, возле нашей юрты послышался шорох. Вошел повар бонпо с лисьей шапкой на голове и, объявив о скором прибытии своего хозяина, начал работать. Искусно лавируя, он метался по помещению, готовя достойную встречу важному гостю.
Визит высокого чиновника мог стать весьма значимым событием для нас, но, пробыв в Азии довольно долго, мы знали, что понятие «высокий чиновник» здесь довольно относительно. Вскоре прибыл бонпо в сопровождении многочисленных слуг. Это был торговец на службе у правительства. В настоящее время он обеспечивал перевозки нескольких сотен тюков сахара и хлопка в Лхасу. Услышав о нас, бонпо, естественно, захотел расспросить иностранцев. Я уверенно предъявил ему наш дорожный пропуск, произведший на тибетца хорошее впечатление. Сбросив маску строгого законника, он пригласил нас присоединиться к его каравану. Предложение нас заинтересовало, и, отказавшись от еще одного дня отдыха, мы начали паковать вещи, так как караван трогался в путь во второй половине дня. Один из погонщиков, взглянув на нашего Армина, превратившегося в скелет, грустно покачал головой и в конце концов предложил за незначительную плату перегрузить наши вещи на одного из тасамских яков, чтобы наше животное могло идти налегке. Мы с удовольствием согласились и тотчас пустились в путь. Нам пришлось следовать за караваном пешком. Бонпо и его слуги, поменяв лошадей, выехали позже, но вскоре нагнали пас.
Мы принесли большую жертву, отказавшись от целого дня отдыха и отправившись в двена-дцатимильный переход. Мой бедный пес был слишком изможден, сопровождать нас не мог, и поэтому я оставил его в селении, чтобы он не издох по дороге.
Следуя за караваном, мы ежедневно покрывали большие расстояния. Благодаря покровительству бонпо нас повсюду встречали радушно. Только в Лоламе дорожный чиновник оказался подозрительным, потребовал предъявить разрешение на проход в Лхасу и даже не снабдил топливом для костра. К сожалению, мы не успели удовлетворить любопытство ретивого служаки, поспешив укрыться в юрте: вскоре после нашего приезда вокруг скопилось множество подозрительно выглядевших людей. Мы сразу же узнали з них кхампов, но чувствовали себя слишком измотанными и предоставили остальной части нашего каравана разбираться с грабителями. По крайней мере у нас уже нечего было украсть. Кто-то из бандитов попытался сунуться к нам, но после наших окриков убрался восвояси.
На следующее утро мы обнаружили пропажу нашего яка. Прошлым вечером стреноженный и отпущенный пастись, теперь он пропал. Проходимцы, досаждавшие нам накануне, также исчезли. Отсюда следовал прямой вывод: они его и украли. Потеря яка была для нас сильным ударом. Мы вломились в юрту тасамского чиновника и в ярости бросили к его ногам вьючное седло и сбрую, заявив, что это он виноват в потере нашего животного. Мы очень привязались к своему очередному Армину, единственному яку, честно служившему нам, но не имели времени для скорби. Нужно было догнать караван, ушедший несколько часов назад вместе с нашей поклажей.
Уже несколько дней мы продвигались по направлению к огромной горной цепи. Это была Ньенчентангла. Здесь пролегал лишь один путь — через перевал прямо в Лхасу. Дорога змеилась меж низких холмов, по совершенно пустынной местности: даже диких ослов не встречалось. Погода и видимость значительно улучшились: даже на расстоянии шести миль место нашего очередного привала казалось расположенным надалеко.
Следующую остановку караван сделал в местечке, называемом Токар. Отсюда начинался подъем в горы, и очередная придорожная станция находилась в пяти днях ходьбы. Страшно было подумать, как нам удастся преодолеть такое расстояние. Однако мы очень старались не сломаться и закупили достаточно мяса, чтобы поддерживать силы.
Дни тянулись бесконечно, а ночи еще дольше. Нас окружали невероятно красочные пейзажи, а однажды караван вышел к одному из самыхболь ших озер в мире — Нам-Цо, или Тенгри-Нор. Но мы едва взглянули на него, хотя давно хотели увидеть. Долгожданное зрелище не могло избавить нас от апатии. Разреженный воздух затруднял дыхание, а перспектива подняться на высоту 20 000 футов парализовывала волю. И все же время от времени мы с восхищением смотрели на высоченные горные пики, встречавшиеся по пути.
Наконец мы достигли вершины перевала Гу-ринг-Ла. До нас нога европейца только один раз ступала сюда. Англичанин Литлдейл посетил эти места в 1895 году. Свен Хедин определил высоту перевала в 20 футов и назвал его высочайшим в трансгималайском регионе. Думаю, не ошибусь, назвав Гуринг-Ла самым высокогорным перевалом в мире, проходимым во все времена года.
Здесь мы снова повстречали типичные груды камней, украшенные разноцветными флагами. Возле них находился ряд каменных плит с высеченными текстами молитв. Они вызывали восхищение у тысяч верующих, перед которыми после долгого и изнурительного пути перевал открывал прямую дорогу к самому святому из городов.
Нам повстречалась огромная толпа паломников, возвращавшихся в свои далекие дома. Трудно сосчитать, сколько раз на этой дороге звучали слова «от mani padme hum» — древней молитвы буддистов. Паломники бесконечно ее повторяли, надеясь, что она защитит их от «вредного газа», как они называли нехватку кислорода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Первый день пути по дороге Тасам мало чем отличался от нашего путешествия по необитаемой территории. Нам не повстречалось ни одной живой души. Порывистый ветер нес снег и туман, превратившие наш путь в адову пытку. К счастью, ветер дул в спину и подталкивал нас вперед. Дуй он в лицо, мы не смогли бы пройти и шага. Все четверо вздохнули с облегчением, когда заметили вдали придорожную юрту. В этот вечер я сделал в своем дневнике следующую запись: «3 декабря 1945 года. Сильная вьюга и туман. Первый туман, который мы встретили в Тибете. Температура примерно минус 30 градусов. Самый утомительный день из всех предыдущих. Вьюк беспрестанно сползал со спины яка, и мы почти отморозили руки, водворяя его на место. Один раз заблудились. Пришлось возвращаться две мили. К вечеру достигли придорожной станции Ньяцанг. Восемь юрт. Одна занята дорожным чиновником и его семьей. Встречены гостеприимно». Приближался наш второй Новый год в Тибете. Нельзя без сожаления вспоминать о том, чего нам удалось достичь за это время. Мы оставались «нелегальными» путешественниками, измотанными, страдающими от голода оборванцами, вынужденными обманывать местных чиновников, стремящимися к иллюзорной, почти недостижимой цели — Запретному Городу. В новогоднюю ночь наши взоры сентиментально обратились к дому и семье. Однако подобные мысли не могли отвлечь нас от суровой реальности, в которой мы были вынуждены бороться за жизнь посредством неимоверного напряжения всех моральных и физических сил. Сейчас провести вечер в теплой юрте значило для нас больше, чем получить дома в подарок на Новый год гоночную автомашину.
Поэтому мы встретили праздник Святого Сильвестра по-своему, решив задержаться на станции Ньяцанг — немножко расслабиться и дать передышку животным. Наш пропуск и здесь сослужил добрую службу. Спали мы допоздна. Когда завтракали, около полудня, возле нашей юрты послышался шорох. Вошел повар бонпо с лисьей шапкой на голове и, объявив о скором прибытии своего хозяина, начал работать. Искусно лавируя, он метался по помещению, готовя достойную встречу важному гостю.
Визит высокого чиновника мог стать весьма значимым событием для нас, но, пробыв в Азии довольно долго, мы знали, что понятие «высокий чиновник» здесь довольно относительно. Вскоре прибыл бонпо в сопровождении многочисленных слуг. Это был торговец на службе у правительства. В настоящее время он обеспечивал перевозки нескольких сотен тюков сахара и хлопка в Лхасу. Услышав о нас, бонпо, естественно, захотел расспросить иностранцев. Я уверенно предъявил ему наш дорожный пропуск, произведший на тибетца хорошее впечатление. Сбросив маску строгого законника, он пригласил нас присоединиться к его каравану. Предложение нас заинтересовало, и, отказавшись от еще одного дня отдыха, мы начали паковать вещи, так как караван трогался в путь во второй половине дня. Один из погонщиков, взглянув на нашего Армина, превратившегося в скелет, грустно покачал головой и в конце концов предложил за незначительную плату перегрузить наши вещи на одного из тасамских яков, чтобы наше животное могло идти налегке. Мы с удовольствием согласились и тотчас пустились в путь. Нам пришлось следовать за караваном пешком. Бонпо и его слуги, поменяв лошадей, выехали позже, но вскоре нагнали пас.
Мы принесли большую жертву, отказавшись от целого дня отдыха и отправившись в двена-дцатимильный переход. Мой бедный пес был слишком изможден, сопровождать нас не мог, и поэтому я оставил его в селении, чтобы он не издох по дороге.
Следуя за караваном, мы ежедневно покрывали большие расстояния. Благодаря покровительству бонпо нас повсюду встречали радушно. Только в Лоламе дорожный чиновник оказался подозрительным, потребовал предъявить разрешение на проход в Лхасу и даже не снабдил топливом для костра. К сожалению, мы не успели удовлетворить любопытство ретивого служаки, поспешив укрыться в юрте: вскоре после нашего приезда вокруг скопилось множество подозрительно выглядевших людей. Мы сразу же узнали з них кхампов, но чувствовали себя слишком измотанными и предоставили остальной части нашего каравана разбираться с грабителями. По крайней мере у нас уже нечего было украсть. Кто-то из бандитов попытался сунуться к нам, но после наших окриков убрался восвояси.
На следующее утро мы обнаружили пропажу нашего яка. Прошлым вечером стреноженный и отпущенный пастись, теперь он пропал. Проходимцы, досаждавшие нам накануне, также исчезли. Отсюда следовал прямой вывод: они его и украли. Потеря яка была для нас сильным ударом. Мы вломились в юрту тасамского чиновника и в ярости бросили к его ногам вьючное седло и сбрую, заявив, что это он виноват в потере нашего животного. Мы очень привязались к своему очередному Армину, единственному яку, честно служившему нам, но не имели времени для скорби. Нужно было догнать караван, ушедший несколько часов назад вместе с нашей поклажей.
Уже несколько дней мы продвигались по направлению к огромной горной цепи. Это была Ньенчентангла. Здесь пролегал лишь один путь — через перевал прямо в Лхасу. Дорога змеилась меж низких холмов, по совершенно пустынной местности: даже диких ослов не встречалось. Погода и видимость значительно улучшились: даже на расстоянии шести миль место нашего очередного привала казалось расположенным надалеко.
Следующую остановку караван сделал в местечке, называемом Токар. Отсюда начинался подъем в горы, и очередная придорожная станция находилась в пяти днях ходьбы. Страшно было подумать, как нам удастся преодолеть такое расстояние. Однако мы очень старались не сломаться и закупили достаточно мяса, чтобы поддерживать силы.
Дни тянулись бесконечно, а ночи еще дольше. Нас окружали невероятно красочные пейзажи, а однажды караван вышел к одному из самыхболь ших озер в мире — Нам-Цо, или Тенгри-Нор. Но мы едва взглянули на него, хотя давно хотели увидеть. Долгожданное зрелище не могло избавить нас от апатии. Разреженный воздух затруднял дыхание, а перспектива подняться на высоту 20 000 футов парализовывала волю. И все же время от времени мы с восхищением смотрели на высоченные горные пики, встречавшиеся по пути.
Наконец мы достигли вершины перевала Гу-ринг-Ла. До нас нога европейца только один раз ступала сюда. Англичанин Литлдейл посетил эти места в 1895 году. Свен Хедин определил высоту перевала в 20 футов и назвал его высочайшим в трансгималайском регионе. Думаю, не ошибусь, назвав Гуринг-Ла самым высокогорным перевалом в мире, проходимым во все времена года.
Здесь мы снова повстречали типичные груды камней, украшенные разноцветными флагами. Возле них находился ряд каменных плит с высеченными текстами молитв. Они вызывали восхищение у тысяч верующих, перед которыми после долгого и изнурительного пути перевал открывал прямую дорогу к самому святому из городов.
Нам повстречалась огромная толпа паломников, возвращавшихся в свои далекие дома. Трудно сосчитать, сколько раз на этой дороге звучали слова «от mani padme hum» — древней молитвы буддистов. Паломники бесконечно ее повторяли, надеясь, что она защитит их от «вредного газа», как они называли нехватку кислорода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76