Нет никакого указания на то, сколько времени прошло после сотворения женщины; мы не знаем, какой период отделяет начало третьей главы от конца второй – день или сто лет. Для целей данного повествования это несущественно, однако отсутствие временных ориентиров тем не менее создает неудобства – по крайней мере для людей в более поздние эпохи, когда человечество научилось придавать хронологии большое значение.
106. В повествовании появляется змей. Совершенно очевидно, что история, которую нам предстоит узнать, – это упрощенная версия той части эпоса о Гильгамеше, где говорится о том, как змей обрел бессмертие, а люди его утратили.
107. Ближе к оригиналу было бы «искуснее», «проницательнее», «мудрее». Вариант «хитрее» появился в более поздних переводах.
108. В сущности, змею трудно назвать умным животным. Змеи относятся к пресмыкающимся, а пресмыкающиеся в целом уступают млекопитающим в интеллекте. Тем не менее змеи представляются нам весьма смышлеными: они бесшумно скользят в траве или подлеске и могут нападать совершенно неожиданно; или же, если змея стремится спастись бегством, она мгновенно исчезает, используя крохотные отверстия. Если это и не интеллект, то, по крайней мере, удобный заменитель его.
Указание на интеллект змей можно найти и в Новом завете – в том месте, где Иисус наставляет апостолов: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10:16).
109. Змей обладает даром речи. Это само по себе свидетельство того, что легенда о саде Едемском, по сути, весьма примитивна. В Библии всего два места, где животные говорят – данный стих и случай с Валаамовой ослицей (Чис. 22:28–30). С другой стороны, возможно, что змей – это нечто большее, чем просто змея.
110. В сущности, женщина не знает ни о каком запрете, исходящем от бога, потому что бог высказал свое условие мужчине до того, как женщина появилась на свет. Конечно, можно возразить, что в то время она была частью тела Адама, однако этот аргумент сродни известной поговорке «Адам согрешил – и всех нас благости лишил», иными словами, грех Адама якобы распространяется на всех его нерожденных еще потомков. Ясно, что подобные аргументы ни в коей мере нельзя считать приемлемыми, и многие люди не воспринимают их вовсе.
Возможно, бог повторил свои инструкции специально для женщины, но в Библии об этом ничего не говорится. Поскольку женщина знает о запрете, вернее всего объяснить это тем, что ее просветил мужчина, а опосредованный запрет никак не может быть столь же сильным и убедительным, как непосредственный. Это можно было бы счесть смягчающим вину женщины обстоятельством, однако ни бог, ни верующие не приняли этого смягчения; напротив, в течение тысяч лет люди набожные горько упрекали женщин в том, что они – через грехопадение первой женщины – являются главным воплощением наказания господнего и виновны в потере человечеством бессмертия и невинности.
2. И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть,
3. только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть.
111. Как видно, женщина здесь преувеличивает и искажает инструкции бога. Бог наложил запрет только на поедание плодов и ни словом не обмолвился о прикосновении к ним.
Некоторые раввины предполагают, что именно это искажение слов божьих и было основным грехом, который дал начало всем остальным. Они рассказывают легенду, по которой змей, услышав женскую версию запрета, с силой притиснул женщину к дереву, и когда она осталась целой и невредимой, то с готовностью поверила во все, что говорил ей змей.
С другой стороны, можно выдвинуть следующий аргумент: если женщина узнала о запрете опосредованно, только со слов мужчины, то вполне допустимо, что мужчина первым исказил инструкции бога, вероятно для того, чтобы сделать их более убедительными.
4. И сказал змей жене: нет, не умрете
112. Змей противоречит богу. В чем тут дело? Поступок представляется немотивированным, однако сам факт этого противоречия наводит на подозрение, что речь идет о хаосе. В вавилонском мифе о сотворении мира Тиамат – персонификация хаоса – явлена в виде дракона. Но ведь дракон, в сущности, это большой змей, которого иногда изображают с крыльями (они, вероятно, символизируют плавность, с которой змеи скользят по плоской поверхности) и языком пламени из пасти (символ змеиного яда).
Когда Исаия пророчит победу бога над враждебными силами, он перечисляет различные образы, используемые для обозначения хаоса: «В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское» (Ис. 27:1).
В более поздние времена, когда Иудея была провинцией государства Ахеменидов, евреи восприняли концепцию вечного конфликта между принципами добра и зла и расстались с идеей, в соответствии с которой бог якобы изначально одержал полную и окончательную победу над злом.
В древнееврейской картине мира Сатана явился на свет как вечный антибог, который постоянно стремится разрушить сотворенное и восстановить хаос; для того чтобы предотвратить это, необходима была вечная бдительность. Затем родилась мысль, что змей на самом деле был воплощением Сатаны, – эта концепция с непревзойденным мастерством была отражена Мильтоном в «Потерянном рае».
Однако в библейской истории о саде Едемском на это нет никаких указаний. Судя по всему, идея Сатаны целиком и полностью принадлежит более позднему времени.
5. но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло.
113. Здесь опять звучит отдаленное эхо эпоса о Гильгамеше. Один из персонажей эпоса носит имя Энкиду; это дикий человек, которого Гильгамеш должен приручить. Для данной цели Гильгамеш использует блудницу; она соблазняет Энкиду своим пленительным телом и сладкими речами:
«Ты прекрасен, Энкиду; ты как бог». Блудница выполняет свою задачу, и так же преуспевает со своей миссией змей-искуситель, который обещает женщине в раю, что она будет как бог.
6. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел.
114. Природа плодов неясна. Традиционно на Западе считается, что это были яблоки, однако оснований для подобного заключения нет никаких. Более того, мы можем почти наверняка утверждать что это были не яблоки. В древней Палестине яблоки не принадлежали к распространенным фруктам и, может быть, вовсе не культивировались. Если мы хотим серьезно подойти к вопросу о дереве познания, то должны заключить, что это было уникальное и, возможно, божественное дерево, которое могло произрастать только в раю и нигде более и плоды которого должны были остаться вне разумения человека, исключая тот единственный плод, что был съеден в нарушение запрета.
Если же встать на прозаическую почву современной мысли, то всю историю следует рассматривать исключительно как легенду, и с этой точки зрения природа плодов совершенно неважна.
7. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.
115. Потеря невинности повлекла за собой чувство стыда, и мужчина и женщина с той поры стали прикрывать половые органы набедренными повязками («опоясаниями»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62